информация встречается слишком часто, чтобы ее можно было игнорировать.)
Вампиры не могут входить в церковь и боятся крестов. (Я отчаянно хочу, чтобы это оказалось выдумкой. Папе бы это не понравилось.)
Вампиры не отражаются в зеркалах. (Это проистекает из фольклора и идеи о том, что зеркала отражают душу. Брэм Стокер пошел еще дальше, утверждая, что художники не могут рисовать вампиров.)
У вампиров не бьется сердце, и на ощупь они холоднее, чем обычные люди. (Я прочитала много научных объяснений этому феномену. И хотя все они друг другу противоречат, оставляю этот признак в списке как вероятный.)
Вампиры могут обладать другими необычными способностями: колоссальная сила, контроль над разумом, управление погодой и исцеление. (Мы знаем, что исцеление – это правда, благодаря тому, что Джеральд нанес себе удар ножом в прямом эфире. Навык управления погодой менее известен, но он упоминался в описании драугров – оживших мертвецов в скандинавской мифологии.)
Я хочу убедиться в наличии хотя бы пяти из семи признаков, так как не могу рассчитывать на то, что все они окажутся правдой.
Чтобы сосредоточиться, я просматриваю составленный список и время от времени делюсь его деталями с Генри, который пытается заставить меня получать удовольствие от поездки. Он таскает меня по разным художественным галереям с настолько красочными и яркими картинами, что их вид заставляет меня страдать от осознания того, что у меня, возможно, никогда больше не хватит сил создать нечто подобное. Даже если стану вампиром и спасу папу, как скоро я забуду вид солнца, отражающегося в воде?
Хотя Генри пытается быть милым.
Мы изображаем из себя туристов, приехавших сюда под предлогом поисков вампиров, но пока другие туристы смеются, улыбаются и получают впечатления, я отключаюсь и ничего не чувствую. Я здесь, чтобы выполнить задание, а не что-то почувствовать. И уж тем более почувствовать себя счастливой.
Когда мы подходим к величественному белому собору Святого Луи, Генри предлагает зайти внутрь, но я качаю головой. У Бога уже был шанс, и если я войду в собор и он даст мне хотя бы малейший знак, я могу использовать его как предлог, чтобы улететь домой пораньше и ждать чуда, которого не произойдет. Вместо этого мы садимся на скамейку; впереди маячит церковь, а позади выстроились уличные художники, выставившие свои работы вдоль кованого забора, окружающего площадь Джексона.
Я сижу, чувствуя себя меж двух огней, потому что больше не рискну любить ни одно из этих занятий, каждое из которых разрывает мне душу на части.
– Нам нужно идти дальше, – говорю я.
– Лучше посидим еще минутку. Это район с интенсивным движением транспорта. – Генри вытягивает ноги перед собой и разминает ступни. Мы проделали большой путь.
– Сомневаюсь, что мы найдем вампира, прогуливающегося перед церковью.
– Я думал, вампиры все равно не ходят при свете дня, – бормочет он.
Справедливое замечание. И зачем только я поделилась с Генри своим списком признаков? Чего я действительно хочу, так это продолжать идти – движение создает иллюзию прогресса.
Но я знаю, что проиграла этот спор.
Генри вытягивает руки вдоль спинки нашей скамейки, и его предплечье касается моей открытой спины. Кисть его руки свободно свисает рядом с моим плечом. Не то чтобы он пытался меня приобнять… Если бы он положил на меня и вторую руку – вот это было бы странно. А так мы просто два друга, которых не пугают прикосновения. Но на секунду это все, на чем я могу сосредоточиться, хотя сейчас вообще не должна ничего чувствовать.
Я пытаюсь наблюдать за сменяющимся составом уличных артистов. Больше всего мне нравится мальчик, танцующий чечетку, который так хорошо двигается, что почти заставляет меня забыть о руке Генри. Я бросаю в его ведерко деньги, которые, вероятно, следовало бы экономить, но танцор того заслуживает. К тому же это дает мне шанс встать и избежать прикосновений Генри.
Наконец солнце скрывается за собором, и надвигаются сумерки. И снова я жду, пока небо наконец не становится чернильным.
Генри откинулся на спинку скамейки, его глаза закрыты. Я легонько пинаю его ногу.
– Просыпайся. Солнце зашло, и нам нужно вернуться в монастырь.
Он ворчит себе под нос, но поднимается на ноги и идет за мной. По пути я задерживаю дыхание, словно Картер уже стоит там и ждет, но, конечно, добравшись туда, мы никого не находим.
– Возможно, нам стоит подождать здесь, – предлагает Генри.
Я качаю головой.
– Он вряд ли вернется сюда, если подозревает, что я охочусь за ним. К тому же я устала ждать.
– «Охочусь» – слишком громко сказано, – возражает он.
Пропустив слова Генри мимо ушей, я устремляюсь по улице в том направлении, куда Картер убежал прошлой ночью.
Я сворачиваю на более оживленную боковую улицу с ресторанами и барами, где люди слишком громко разговаривают и занимают собой весь тротуар, вынуждая остальных обходить их.
Генри останавливается перед кондитерской.
– Я хочу взять еще пралине. Будешь что-нибудь?
– Не понимаю, как ты можешь все время есть эти штуки, – говорю я, продолжая оглядывать улицу.
Похоже, это его пятое пралине за день.
– Они просто очень вкусные, – отвечает Генри.
– Ладно, иди. Я останусь здесь и буду наблюдать.
Он собирается уйти.
– Подожди. – Я выуживаю из кармана двадцатку. – Купи мне пакет этих штук для папиного дня рождения на следующей неделе. Ты же знаешь, как моя семья любит сладости.
Генри смотрит на купюру.
– На следующей неделе?
– Ага. Не волнуйся, мы вернемся вовремя.
Генри продолжает пялиться, как будто деньги заминированы, и мне приходится потрясти перед ним купюрой, чтобы вывести его из этого состояния. Он забирает у меня деньги и уходит в кондитерскую, не сказав больше ни слова.
Я прислоняюсь спиной к кирпичному фасаду, все еще горячему от солнца, и снова оглядываю всех людей на улице: рядом идут рука об руку две девушки в сарафанах, напротив меня у здания сидит бездомный, неподалеку слишком громко смеется компания мужчин. Мимо проходит какая-то женщина в футболке с надписью «БЕСПЛАТНАЯ ЕДА ДЛЯ ВАМПИРОВ» – нужно быть очень уверенной в себе, чтобы надеть такое, – и я задаюсь вопросом, стоит ли мне попробовать так же смело заявить о себе, но тут замечаю мелькнувшие светлые волосы мужчины, который вышел из клуба и удаляется в противоположном направлении.
Я без колебаний срываюсь с места, даже не подумав о том, чтобы позвать Генри.
Вижу только его спину, но он высокий и одет в узкие черные джинсы и пыльно-розовую майку.
Он слишком быстро сворачивает за угол, а мне мешает пройти семья с тремя
