Но некоторое время у них ещё сохранялось осязание, и это чувство, доносимое ногами и пальцами, сперва даже возросло до почти болезненной остроты. К удивлению хоббитов, стены были на ощупь гладкими, а пол ровным и уводил без всяких поворотов вперёд, полого поднимаясь, если не считать редких ступенек, с одним и тем же неизменным уклоном. Туннель оказался высоким и широким: настолько широким, что хоббитам, хотя они двигались бок о бок, чтобы коснуться вытянутой рукой боковой стены, пришлось разъединиться и очутиться в одиночестве, отрезанными тьмой.
Горлум шёл первым и, по-видимому, опережал их всего на несколько шагов. Пока они ещё были способны обращать внимание на такие вещи, его свистящее дыхание и пыхтение раздавалось прямо перед ними. Но немного погодя их чувства притупились, слух и осязание словно закоченели, и они продолжали брести ощупью дальше и дальше в основном за счёт силы воли, которая погнала их внутрь, воли пройти насквозь и страстного желания достичь наконец высокого перевала с той стороны.
Может быть, прежде, чем они успели зайти особенно далеко, хотя они очень быстро потеряли счёт времени и расстоянию, Сэм, касаясь стены справа от себя, понял, что там есть боковое отверстие: на мгновение он уловил слабое дуновение менее спёртого воздуха, — а затем они прошли мимо этого места.
— Здесь не один коридор, — шепнул он, собравшись с силами, потому что казалось трудным заставить себя издать хоть один звук. — Точь-в-точь орочье логово!
После этого сначала он справа, а потом Фродо слева миновали ещё три или четыре таких отверстия, то шире, то уже; но хоббиты, без сомнения, были на главной дороге, потому что она была прямой и непрерывно поднималась, никуда не сворачивая. Но сколько ещё идти, сколько они ещё должны будут выдержать и выдержат ли они вообще? По мере подъёма духота в воздухе всё усиливалась, и теперь им чудилось, что в слепой тьме появилось нечто более плотное, чем заражённый воздух. Пробиваясь вперёд, они ощущали, как что-то задевало их головы и руки: длинные щупальца или, возможно, какие-то свешивающиеся растения — они не могли сказать, что это было. И зловоние становилось всё сильнее. Оно росло, пока им, наконец, не показалось, что обоняние — единственное незамутнённое чувство, которое им осталось специально для мучения. Час, два, три — сколько времени провели они в этой беспросветной дыре? Часы, а скорее, дни или недели. Сэм оторвался от стены туннеля и прижался к Фродо; их руки встретились и сжались, и так, вместе, они всё продолжали идти вперёд.
Наконец Фродо, скользя пальцами вдоль левой стены, внезапно угодил в пустоту. Он едва не завалился на бок, в провал. Это отверстие в скале было гораздо шире любого из тех, мимо которых они до сих пор проходили, и из него исходило такое зловоние и такое ощущение таящейся в засаде злобы, что Фродо зашатался от головокружения. В то же мгновение Сэм также покачнулся и упал ничком.
Борясь одновременно с тошнотой и страхом, Фродо сжал руку Сэма.
— Встань! — прохрипел он без голоса. — Всё исходит отсюда: вонь и опасность. Давай! Быстро!
Собрав все свои оставшиеся силы и решимость, он с трудом поставил Сэма на ноги и принудил себя двигаться. Сэм ковылял рядом. Шаг, второй, третий… и, наконец, шесть шагов. Быть может, они миновали ужасное невидимое отверстие, но, так или иначе, внезапно им стало легче идти, словно некая враждебная воля на время выпустила их. Они брели вперёд, всё ещё крепко держась за руки.
Но почти сразу же возникло новое препятствие: туннель раздвоился, или так просто казалось, и в темноте они не могли решить, какой путь шире или какой ведёт более прямо. Какой из них выбрать: левый или правый? Они не находили никаких подсказок, но неверное решение было бы почти наверняка роковым.
— Какой дорогой пошёл Горлум? — тяжело выдохнул Сэм. — И почему он не подождал?
— Смеагорл! — попытался позвать Фродо. — Смеагорл!
Но его голос сорвался, и имя умерло, едва слетев с его губ. Ответа не было: даже эха, даже дрожания воздуха.
— Полагаю, на этот раз он и в самом деле ушёл, — пробормотал Сэм. — Догадываюсь, что именно сюда он и собирался нас затащить. Горлум! Ну, если ты когда-нибудь снова попадёшься мне в руки, ты об этом пожалеешь.
Вскоре, шаря и ощупывая в темноте, они обнаружили, что левое отверстие никуда не вело: то ли это был тупик, то ли какой-то громадный камень упал в проход.
— Это не может быть дорогой, — прошептал Фродо. — Верно или нет, но нам придётся идти по другой.
— И быстро! — выдохнул Сэм. — Здесь рядом что-то похуже Горлума. Я чувствую, как кто-то смотрит на нас.
Они успели пройти всего несколько ярдов, когда сзади раздался звук: внезапный и пугающий в тяжёлом ватном молчании. Булькающий, клокочущий звук и долгий ядовитый шип. Они резко развернулись, но ничего не было видно. Хоббиты застыли, как вкопанные, вглядываясь в темноту и ожидая неизвестно чего.
— Это ловушка! — сказал Сэм и положил руку на рукоять своего меча, вспомнив при этом о мгле над тем могильником, откуда он был взят. "Вот бы старина Том был сейчас рядом!" — подумалось ему. А затем, пока он стоял так, окружённый тьмой и с мраком отчаяния и гнева в сердце, ему показалось, что он видит свет: свет в памяти, сначала почти непереносимо яркий, как солнечный луч для глаз того, кто долго сидел в беспросветной яме. Потом свет приобрёл окраску: зелёный, золотой, серебряный, белый. Вдали, словно в миниатюре, созданной руками эльфов, он увидел Владычицу Галадриэль, стоящую на траве Лориэна, и дары были в её руках. "А для тебя, Хранитель Кольца, — услышал он её слова издали, но ясно. — Для тебя я приготовила это".
Булькающее шипение приблизилось, и в нём был какой-то треск, словно в темноте медленно ползла членистая тварь. От неё исходило зловоние.
— Хозяин! Хозяин! — вскричал Сэм, и голос его прозвучал живо и настойчиво. — Дар Владычицы! Фиал! Она сказала, что это светильник во тьме. Фиал!
— Фиал? — пробормотал Фродо, словно отвечая спросонья на плохо понятый вопрос. — Ну конечно! Как это я забыл про него? "Свет, когда все другие источники исчезнут!" И теперь только свет может нам помочь.
Медленно его рука потянулась к груди, и медленно поднял он вверх Фиал Галадриэли. Мгновение он мерцал — слабо, как восходящая звезда, пробивающаяся сквозь густые туманы земли, но затем сила его возросла, и, возрождая надежду в мыслях Фродо, он разгорелся и вспыхнул серебряным пламенем: миниатюрное сердце ослепительного света, словно сам Эрендил спустился с западных небесных путей с последним Силмарилом на своём лбу. Тьма отступала перед ним; казалось, он сияет в центре воздушного хрустального шара, и рука, держащая его, искрится белым пламенем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
