родину каждый год, а может нам там настолько не понравиться, что мы вернемся сюда навсегда! И потом… у тебя есть простой выбор. Если только ты согласишься, то мы забираем тебя с собой. И ты тоже в любое время можешь вернуться обратно.
На что та только качала головой и её худые старческие плечи опускались, словно под тяжестью груза.
Ани не сильно волновалась, как она известит об этом Хелен. Та молодая, прогрессивная и имеет на все более позитивный взгляд. Но …но она не представляла, как ей придется преподнести это своей тетушке. И решила пойти на откровенную ложь. И когда ей это пришло в голову, то даже стало легче. Она ей это преподнесла как долговременное, но только путешествие. И тетушка поверила.
Приготовления начались. Войцеховский настолько погряз в бумагах, что они больше не совершали конных прогулок, он утром уже разбирался в них, потом уходил, взяв с собой большую сумку и вернувшись поздно, приносил чертежи и даже иногда ночью, с карандашом за ухом, что-то в них подправлял. Очень часто он созванивался с юристами, а еще чаще с управляющим своего завода. Ани же все оставила уже изначально как есть, даже в начале своего возвращения в Будапешт и по поводу своего бизнеса не переживала. Акции предприятия хоть и не приносили желанной прибыли, но проценты поступали на счета в банке стабильно и точно, как часы. Она знала, что чтобы ни случилось, бояться бедности ни ей, ни её детям не суждено. А за большими прибылями она не гналась. Она по-прежнему хотела только вернуться к своей медицинской практике и двигаться вперед в своем развитии по этой дороге. Войцеховский был её, рядом, любимый, всегда желанный, озабоченный делами, но ей достаточно было просто просыпаться с ним вместе и знать, что он вечером вернется к ней в дом, и она его обнимет, дотронется до его руки, волос, увидит его карие, пронзительные, умные глаза и ей этого достаточно для личного счастья. Она его так долго ждала и вот получила.
Они выехали из Будапешта в канун праздника 1 Ноября Дня всех святых или праздника тишины, на автомобиле. Очень долго перед Ани стояли потерянные глаза Доры, которую она с трудом уговорила солгать родной тетушке, что они всего лишь отправляются в длительное путешествие. И бедная женщина собирала все свои силы, чтобы не подать даже намека на то, что Ани с Войцеховским решили все изменить в своей жизни. Даже Ангел что-то чувствовал, отказавшись с утра от овса и когда Ани пораньше вывела его на прогулку перед отъездом, он не спешил повиноваться, был растерян. Она точно знала, что как только они определяться на новом месте с жильем, Ангел будет транспортирован к ним на корабле, но слезы капали внутрь и конь чувствовал тоже самое. Ани даже впервые за все время разозлилась на Войцехоского в мыслях: «Будь ты не ладен, Артур, со своими идеями!» Неизвестность приносила дискомфорт душе. «Ну почему, почему она была так уверенна что больше не вернется на родину?»
Они ехали на автомобиле до границы с Австрией, которая была только номинальной, и Войцеховский время заполнял, рассказывая историю Северной Америки так, как он её знал, потому что Ани вообще никогда не интересовалась этой страной, она даже не знала, какой там климат, какая природа. Какие животные обитают и как выглядят люди, не шуткой было то, что эта Северная Америка находилась настолько далеко, что необходимо было преодолеть целый Атлантический океан, а она этого смутно боялась. Океан. Вокруг вода и единственная опора под ногами — это палуба корабля, и нет ничего более зыбкого в мире и ненадежного, чем твое одиночество и беспомощность среди окружавшей тебя глади синей воды. А ночь. Ночь в океане! Твои нервы натянуты как струна, ты прислушиваешься к каждому звуку и чувствуешь себя беспомощным пленником во власти природной стихии. Но, пока еще она не думала об этом, силясь улыбаться в ответ на заботливые вопросы Артура или на его смешливые истории об американских индейцах, попавших в среду цивилизации, а сердце плакало от тяжести бремени, которую он вынудил её взять на себя — таких глобальных жизненных перемен. Она настолько была во власти своих мыслей и страха, что потом не сможет вспомнить ни одной детали, на всем пути следования, ни одного пейзажа, ни одной хоть мало мальски запавшей в душу картинки. Дома, деревья — мелькали в нескончаемой череде, ничем не зацепив взгляда и её родной мужчина отошел на задний план перед её внутренними ощущениями потерянности в окружавшем мире. Он почти не выпускал её ладонь из своей руки и периодически сжимал её, желая отвлечь от того глубокого погружения в себя, которое улавливал, посматривая на неё сбоку. Она и этого не вспомнит, потому что все время вела внутреннюю борьбу со своими чувствами.
В Вене они остановились в дорогой гостинице и ей сильно захотелось растянуться на кровати, после целого дня, проведенного в машине сидя. И не раздеваясь, она ничком легла поперек кровати и закрыла глаза, только быстро смахнув со щеки скупую слезу предательницу.
Войцеховский спросил:
— Ани, распорядиться приготовить ванну? — и тогда она обернула голову в его сторону и увидела, что он застыл в нерешительности, так для него несвойственной. Его руки развязывали шейный платок и так и застыли в невесомости. Только внутренним чутьем она догадалась, что его поведение связано с её выражением лица, на которое она не успела надеть маску. Кивнув в знак согласия, это не послужило для него сигналом для выполнения того, чтобы приготовить ванну. Он медленно подошел к кровати и устало сел рядом с Ани на край, обнаруживая всем своим видом сожаление, что ей все это дается так тяжело.
— Ани, я чувствую себя палачом. Милая, тебя все продолжает угнетать наш отъезд?
Такой шквал рыданий сразу же подкатил к горлу и неимоверным усилием воли она сдержала его у поверхности, не дав вырваться наружу, но зная одно, что, если сейчас даст ему больше времени проявить свое сожаление или жалость к её мукам, она не удержит свои желания внутри силой воли и они завтра же утром отправятся назад в Будапешт, а потом еще бог знает сколько времени она будет корить себя за это и чувствовать вину перед Артуром. Поэтому она скорополительно поднялась и стала раздеваться.
— Ничего
