они больше об этом не говорили.
-А ты, Петька, - смешливо сказал Федор, - как на иголках. Не лежит ли у тебя в кармане, - он
подмигнул сыну, - еще одно письмо, из, например, Вены?
Петя взглянул в голубые глаза отца и вытащил захватанный конверт.
-Под дверь сунули, - просто сказал он.
Они все молчали, глядя на твердый почерк. Мать, пробормотав себе что-то под нос, решительно
его распечатала.
На смуглых щеках внезапно заиграл румянец, Тео быстро пробежала строки. Подняв внезапно
заблестевшие глаза, она всхлипнула: «Это..., это от невестки нашей, Теодор...»
-Дорогие тетя и дядя! - слабым голосом прочитала Тео. «Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы с
маленьким в безопасности, на Гаити, под опекой местного президента, месье Петиона. Ваш внук
уже начал вставать на ноги, и скоро пойдет. Он, конечно, у нас белокурый и голубоглазый.
Мишель на континенте, вместе с генералом Боливаром. Вы, может быть, читали о нем в газетах.
Здесь его называют «Лобо», «волк» по-испански.
-Лобо, - вздохнул Федор. Тео вытерла слезы «Но это, же опасно..., восстание. Господи, бедный мой
мальчик...»
-Ему уже двадцать семь, милая, - заметил Федор, - и он десять лет воюет.
-Как только в Венесуэле будет провозглашена республика, - продолжила Тео, - я присоединюсь к
Мишелю. Папе и маме я тоже написала, просто не хотела этого делать, пока мы не обосновались
на одном месте. Ваша любящая невестка, Джоанна.
Тео разрыдалась. Слезы капали на аккуратный контур младенческой ручки, на ровные буквы:
«Милым бабушке и дедушке от внука Мишеля».
Федор сам принес ей капель. Улыбнувшись, он забрал у жены склянку: «Хоть знаем теперь, куда
писать можно».
Конверт от кузины Эжени Петя распечатал на Пантелеймоновском мосту. К вечеру подморозило,
было еще светло. Он, прислонившись к перилам, читал о ее концертах, о том, как она занимается
с Бетховеном: «Дорогой кузен Пьер, вы и представить себе не можете, какая мощь таится в этом
человеке. Он постепенно теряет слух, но все равно, гениальней его композитора не найдешь.
Отсюда мы с мамой едем в Берлин, и дальше на север. Вы всегда можете мне писать на адрес
английских посольств. У мамы теперь дипломатический паспорт, что очень облегчает
путешествия. Ваш преданный друг, Юджиния Кроу».
-Преданный друг, - грустно повторил Петя и спрятал письмо в карман шинели. Он держал
конверты от Юджинии в своей шкатулке и часто перечитывал - так часто, что мог бы, наверное,
уже повторять их строки, наизусть.
В комнатах Никиты было накурено. Хозяин даже позвонил в колокольчик, чтобы утихомирить
собрание.
Петя обвел глазами тех, кто сидел за столом: «Господа! В прошлом месяце, организовав «Союз
Спасения», мы поставили своей целью изменение существующего положения в нашей стране.
Сейчас господин Муравьев и я представим вашему вниманию наброски к проекту будущей
конституции России, а потом мы будем рады выслушать ваши замечания».
Они все были здесь, - Никита, братья Муравьевы-Апостолы, Пестель, Лунин, князь Трубецкой, - все
те, с кем Петя, месяцем раньше, в этой же комнате клялся, во что бы то ни стало сохранять тайну
их замысла.
Сейчас он принял от Никиты простую, невидную тетрадь, и, откашлявшись, отпил чаю: «Все
Русские подчинены одним и тем же Законам без различия состояний, обязаны участвовать в
выборах, если ответствуют условиям, требуемым Законом, и не отклоняться от должностей, на
которые они будут избраны. Крепостное состояние отменяется».
-Отменяется, - повторил Петя. Помолчав, он стал читать дальше.
Часть четырнадцатая
Санкт-Петербург, весна 1819 года
Невысокий, почти седой, изящный мужчина в отлично сшитом, табачного цвета сюртуке медленно
шел по набережной Мойки. Он остановился и, облокотившись на перила, посмотрел на тихую,
отливающую серебром воду. Был ранний, нежный вечер, солнце опускалось за крышу Зимнего
дворца, скрипели колеса экипажей. Питер снял очки: «Совсем, европейский город, конечно».
Он, по своему обыкновению, приехал первым. Жена и дочь плыли сюда из Гамбурга. Всю зиму
Юджиния выступала с концертами при дворах немецких князей. Питер усмехнулся: «Наконец-то
Марту увижу, после Рождества почти полгода прошло». Сын приехал из Индии год назад. Придя
Питеру, помявшись, юноша решительно заявил: «Папа, я хочу сделать предложение кузине Сиди.
То есть она согласна, - Мартин покраснел, - но я думал, надо поговорить с тобой, с мамой…»
-С дядей Джованни и тетей Изабеллой, - смешливо отозвалась Марта. Она оставила Юджинию на
попечение Элизы, в Париже, и вернулась домой. Мать затянулась сигаркой, - она стояла у
открытого в сад французского окна и подмигнула сыну «Завязывай шелковый галстук, покупай два
букета и езжай в Мейденхед, дорогой мой».
Когда сын, счастливо улыбаясь, ушел, Питер обнял жену за плечи, вдыхая запах жасмина: «Пусть
строят свой эмпориум. Я видел эскизы, мне Мартин их еще до отъезда показал. Сиди хочет
мастерскую швейную открыть».
-Ателье, - поправила его Марта. «В Париже это так называется. Очень элегантно. У Сиди большой
талант, поверь мне, а у Мартина отличная деловая хватка, твой сын, - Марта нежно улыбнулась.
«Они вместе завоюют модный Лондон».
Мартин и Сидония обвенчались сразу после Рождества, в Мейденхеде. Девочки Рэйчел несли
шлейф невесты, а Юджиния, приехавшая из Парижа, стала подружкой.
-Мартина я вместо себя в конторе оставил, - весело сказал Питер, так и рассматривая Мойку.
«Посмотрим, что у него получится». Он взглянул на Зимнюю канавку: «Здесь Теодор и плыл.
Господи, Джон все-таки уехал на этот край земли, и Мадлен за ним, конечно. Как он сказал, от
морского воздуха ему лучше становится, а там его - хоть отбавляй. За Маленьким Джоном мы
присмотрим. Хотя он уже большой мальчик, конечно. По стопам отца пошел, с континента не
вылезает».
Питер достал из кармана сюртука изящный, парижской работы блокнот: « Посмотреть помещение
в Гостином Дворе, впрочем, я выбору Теодора доверяю. Начать ремонт, съездить на таможню,
проверить, что там с товарами, а потом можно и открываться. Как раз май, до августа все сделаем,
пока мертвый сезон, можно никуда не торопиться»
Он вынул вложенное в блокнот письмо от старшего сына и вспомнил, как они прогуливались по
берегу Темзы в Мейденхеде. Майкл приехал на венчание из Ньюкасла, по дороге захватив Рэйчел
и девочек. Аарон уже год, как учился в Итоне. Питер, глядя на сына, подумал: «Время летит,
конечно. Казалось бы, Мэри совсем недавно умерла, а Бен в Кембридж поступает и Майклу пятый
десяток».
Питер, нежно прикоснулся к его смуглой, сильной руке: «Ты летом возьми Бена и во Францию
съезди, раз тебя де ла Марки нанимают шахты в порядок приводить. Заодно мальчику Париж
покажешь, с Жаном он встретится…, Они же до сих пор - лучшие друзья».
Майкл посмотрел куда-то вдаль: «Все это впустую, папа…, Она…, Элиза, она только Жюля любила,
и другого человека никогда не полюбит. Да и лет нам…»
Питер присел на какое-то бревно и подождал, пока сын набьет трубку: «Три года прошло, милый.
Вспомни, мне, когда я на Марте женился, пятый десяток шел, я овдовел дважды, и уже не
думал…».
Майкл курил, они слушали, как плещет вода в заводи, и молчали. Питер взглянул на заходящее
солнце: «Съезди. Наперед ты ничего знать не можешь, сыночек».
-И ведь поехал, - Питер развернул письмо. Сын пробыл в Париже две недели. Оставив Бена под
присмотром Элизы, он отправился в Нижние Земли. «Работы много, папа, - читал Питер сейчас, -
на этой равнине кто только не побывал с войсками - французы, русские, прусская армия, наши
соединения. Надеюсь, к осени мы восстановим головную шахту, «Луизу», а там и за остальные
примемся. Меня попросили вести занятия в горной школе. Я буду наезжать в Париж, время от
времени, и, в любом случае, останусь в Европе до Рождества. Бен в сентябре отправится в
Кембридж.
-И то хорошо, - смешливо пробурчал Питер, убирая письмо. «Может, и дальше останется. Он
теперь дворянин, и вообще - нечего робеть, в его возрасте».
Питер в последний раз взглянул на Мойку. Пройдя вверх по набережной, он увидел блестящую
золотом вывеску.
Швейцар в ливрее услужливо распахнул двери. Питер оглядел уютный вестибюль: «Не хуже, чем в
Лондоне. Небольшая гостиница, почти семейная, в таких местах всегда отменно обслуживают».
-Месье Кроу, - он протянул визитную карточку портье. Тот благоговейно приподнялся. Питер
щелкнул пальцами: «Багаж за мной везут, я решил от пристани пешком прогуляться. У вас
удивительно красивый город».
