хорошего, ваше величество».
После этого она стала настаивать, чтобы во время частных концертов рядом с ней была мать,
отговариваясь тем, что кому-то надо переворачивать ноты.
Марта зорко посмотрела на дочь и только кивнула головой.
-Так будет всегда, - горько подумала Юджиния. «Мужчины могут быть артистами, а женщина..., Я
для них просто изящный орнамент в гостиной, очередная безделушка. Поневоле завидуешь тете
Изабелле. Она, хоть десять лет никого вокруг себя не видела, но ей покойный султан дал
возможность строить, быть творцом, художником. Я всю жизнь буду отбиваться от этих
влиятельных покровителей, - девушка вздохнула и, прищурившись, посмотрела по сторонам, - на
гранитные набережные, на видневшиеся над крышами шпили и купола. Корабль мягко
поворачивал налево, в протоку между двумя островами.
Внизу, в каюте, Марта сложила письма в шкатулку и поставила ее в сундук. Мадлен написала, что
она возвращается с острова Святой Елены , - ненадолго, на год,- а на смену ей приедет Маленький
Джон.
-Милая Марта! - вспомнила женщина ровные строки. «Джоанна уже на континенте, в Венесуэле. У
них все хорошо, мальчику три года. Доченька моя пишет, что, как только Боливар добьется
победы, можно будет их навестить. Мишель генерал в армии Боливара, а ведь ему еще нет
тридцати.
После этого острова мне уже ничего не страшно, дорогая моя. Святая Елена так далеко -
поневоле думаешь, что ты на краю земли. Джон, конечно, немного оправился, но все равно
болеет. Я очень подружилась с Джо и ее семьей, у них прелестный мальчик, и, ты удивишься, но с
Наполеоном мы тоже разговариваем, и подолгу. Он очень переживает за своего сына, и его можно
понять, конечно. Милая Марта, я очень волнуюсь за Веронику...»
-Я тоже, - сказала Марта сейчас, захлопывая сундук, стягивая его ремнями, - тоже волнуюсь. И
Изабелла себе места не находит. А что делать? - она присела на койку и вспомнила тихий вечер в
Мейденхеде. Мартин и Сидония уехали в Озерный край. Марта, протянув ноги к огню, взглянув на
Изабеллу, что сидела напротив, с альбомом, весело сказала: «Главное, чтобы они там не замерзли,
хотя меха Сидония взяла с собой, да и у Питера там все налажено, дом протопят. А что Вероника?-
озабоченно спросила Марта, - как ее простуда?
Изабелла отложила карандаш: «Это не простуда была, Марта». Женщина стерла слезинку и
покачала головой: «Я Мадлен написала, попросила ее приехать..., Хоть Вероника мне все равно,
что родная дочь, но пусть мать рядом с ней будет. Хотя, Марта, - Изабелла подышала, - уже столько
врачей ее смотрело..., Был бы Иосиф жив, он бы, конечно...»
Выслушав, Марта мягко заметила: «Милая моя, Иосиф бы тоже ничего не сделал». Она
посмотрела на рисунок пером, что ей показала Изабелла. Та, помолчав, проговорила: «Это не
лечится, Марта. Ничего, ничего нельзя сделать. Как мистер Бланделл объяснил, поэтому она и
выкидывает, уже в десятый раз, Марта...- Изабелла потянулась за платком. «Бедная девочка, она
так плачет. И Франческо, я же вижу, как он в себе замкнулся, Марта…, - Изабелла помолчала.
Наклонившись, она что-то шепнула.
-Это правильно им Бланделл велел, - Марта помешала бронзовой кочергой угли, - незачем
Веронике больше через такое проходить. Вот только ребенок..., - Изабелла посмотрела в зеленые,
прозрачные глаза женщины, и горько сказала: «Откуда ему взяться? Вероника сказала, что на
развод согласна, но ведь они любят друг друга, Марта, мой сын никогда ее не бросит, никогда...-
Изабелла расплакалась. Марта, присев на ручку кресла, погладила ее по голове: «Все устроится,
милая, вот увидишь. Ты еще с внуками повозишься».
Сейчас она осмотрела сундуки, и, пересчитав их, сверилась со списком в своем блокноте. Каюта
была на корме и Марта, взглянула в открытые ставни: «Красиво, конечно. Просторно. Надо будет
на обратном пути, - она усмехнулась, - Элизу навестить».
Дочь написала, что Майкл погостил в Париже и уехал дальше, в Нижние Земли, а мальчики
отправились в Ренн - охотиться и ловить рыбу.
-Нечего, - пробормотала Марта, чиркнув кресалом, закуривая сигарку. «Жану пятнадцать лет,
взрослый мальчик, он и так в кадетском корпусе учится. И Бен в Кембридж идет. А она молодая
женщина, еще сорока не было. Еще, не приведи Господь, постричься вздумает. Пусть в Англию
возвращается. У Майкла теперь титул есть. Хотя не в титуле дело, он хороший человек, надежный.
Вот выдам ее замуж, - Марта усмехнулась, - и к Тедди съезжу. Судья Верховного Суда…, Думала ли
я, что мальчик так далеко пойдет? С Мирьям посижу, с Эстер, на новую внучку посмотрю..., - она
решительно надела шелковую шляпу. Выбросив сигарку, Марта поднялась наверх.
Дочь уже махала кому-то на пристани.
-Папа нас встречает! - восторженно сказала Юджиния. «Я так по нему соскучилась. И там дядя
Теодор, тетя Тео, и кузен Пьер!»
-Вот и славно, - ласково заметила Марта, обняв дочь, вдохнув запах жасмина. На белой шее,
немного приоткрытой скромным, дневным платьем, играл, переливался крохотный, золотой
крестик.
-Как тут хорошо, мама, - улыбнулась девушка.
-Очень, - согласилась Марта. Они стали ждать, пока матросы спустят трап.
В большой гостиной Воронцовых-Вельяминовых было шумно. Юджиния, шурша платьем, -
глубокого, лазоревого цвета, отделанным брюссельским кружевом, - присела на диван. За
столами уже шла карточная игра. Девушка стала весело загибать пальцы: «Вы спрашиваете, где я
была, месье Александр? Считайте. Лондон, Париж, но в Париже все были...»
-Я не был, мадемуазель Эжени, - усмехнулся Пушкин. Петя пригласил его к обеду - вместе с
Никитой Муравьевым, и еще десятком своих молодых приятелей, офицеров и штатских. Федор
позвал своих бывших сослуживцев, в гостиной было много молодых девушек, с матерями.
Юджиния надела низко вырезанное, по новой моде, платье, открывавшее белоснежные плечи, с
короткими, не доходящими до локтя, пышными рукавами. Рыжие волосы были уложены волнами
на висках и украшены серебряными, с бирюзой, гребнями. От нее веяло жасмином. Пушкин
взглянул на карточные столы: «У матери ее глаза зеленые. Господи, она, как мадам Воронцова-
Вельяминова, знала Робеспьера, Марата..., Петруша мне рассказывал, что мадам Марта, как и его
отец, в Вандее сражалась. Надо будет с Федором Петровичем посидеть, поговорить с ним о бунте
Пугачевском. Таких людей, как они, и не найдешь сейчас».
Марта была в платье цвета глубокого изумруда, бронзовые волосы прикрыты тюрбаном с перьями
страуса. Еще в гардеробной Тео смешливо сказала: «По сравнению с Парижем, здесь провинция,
дорогая моя. Придется носить головные уборы, даже дома. Элиза, кстати, - женщина внимательно
посмотрела на Марту. Та, покачивая изящной, маленькой ногой, в атласной туфельке, рассеянно
перебирала украшения: «Элиза сняла траур?»
-Разумеется, - Марта вздернула бровь, - три года прошло, даже больше. Она старшая фрейлина. Ты
сама понимаешь, при дворе не принято, чтобы дамы долго в нем ходили.
Марта вспомнила глухое, строгое, черное платье Рэйчел, такой же чепец: «Хоть дочерям на
свадьбе разрешила в светлых нарядах быть. А так она их тоже в черных платьях держит. Не дело
это, молоденькие же девушки, их бы вывозить..., Еве уже шестнадцать лет. Она хорошенькая
такая, на мать похожа. Глаза лазоревые, волосы белокурые. И высокая, это она в Пьетро
покойного. Диана - та в мать, маленькая. Но тоже красавица будет, сразу видно. Сидя в Лидсе,
разве они хорошие партии сделают? Только что за священников замуж выйдут. А как предложишь?
Аарон теперь в школе, Рэйчел одиноко там, не отпустит она девочек в Лондон».
Марта, наконец, выбрала блистающее алмазами ожерелье: «Мне, с нашими переездами, не с
руки за собой много драгоценностей возить. Спасибо тебе. Мы отсюда в Париж, а потом домой.
Пусть Юджиния зиму при нашем дворе проведет, концерты у нее уже расписаны».
Тео, стоя перед большим, в человеческий рост, венецианским зеркалом, оправила кашемировую
шаль - глубокого, гранатового цвета, вышитую золотом: «А что, за это время никто Юджинии по
душе не пришелся?»
Марта хмыкнула, застегивая ожерелье: «Дорогая моя, она артистка. Ты сама знаешь, какая у вас
жизнь. Разъезды, гастроли..., И потом, - она внезапно помрачнела, - хочется, чтобы девочка по
любви замуж вышла, а ей пока никто еще не нравился».
Тео внимательно посмотрела на свои темные волосы: «Седину я пока закрашиваю. Тебе хорошо, -
она вздохнула, - у тебя ее и не видно вовсе».
-У меня морщины, - Марта взяла бальзам для губ в серебряной коробочке. «А что ты о платье
