В этот момент я совершаю роковую ошибку. У меня сто раз точно также было с Алтаем, когда язык летит впереди ума, когда мозг уже включился, но поздно — ляпнула. Закон Мёрфи в стиле Рады Филатовой — если я могу испортить свою жизнь парой фраз, я обязательно это сделаю.
Подколки Ростика обижают так сильно, что я забываюсь. И говорю ему:
— Ты думаешь, если бы у меня был выбор остаться с Алтаем или владеть этим всем, я бы хоть секунду сомневалась?
Тишина наступает оглушительная.
От осознания сказанного у меня холодок по коже.
Кира выглядывает из ванной, она словно понимает человеческую речь, а может реагирует на имя хозяина. Подползает ко мне и утыкается в колени.
Она не скулит, не подвывает — дети уже спят, и акита в курсе, чем чревато их пробуждение. Только смотрит. Ростислав доедает отбивную, потом поднимается и начинает собираться. Куда он? У него тут мать и дочь.
О нет.
— Прости, я ляпнула глупость, — тоже поднимаюсь из-за стола.
— Разберись в себе, Рада.
— Я не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста. Я устала как не знаю кто, я просто задолбалась.
— Он как будто среди нас. Эта собака, этот дом, эти бешеные деньги. Ты понимаешь, какие образом они были добыты? Тебе ничего не мешает их тратить?
— А еще эти дети, — дополняю я. — Которые каждый день хотят есть, пить, одеваться.
— Твой бывший был моральным уродом, и умер так, как того заслуживал. Спасибо, что ты жива осталась. Но почему-то продолжаешь о нем вздыхать, мне это непонятно. Все в этой деревне намекают, что ты ненормальная, я с каждым из них спорил до криков.
— Может, у меня просто нет сердца? — вкидываю ему его же фразу.
— А оно есть?
— Он говорил, что да.
— Ну. Ему виднее.
— Не могу понять, ты ревнуешь или просто хочешь меня обидеть?
Продолжаю нагнетать:
— Я ничего от тебя не скрывала. Тебе это даже нравилось — что я совсем не похожа на твою бывшую. — Упираюсь ладонями в стол. — Разве нет? Ты не с удовольствием приезжал ко мне раз за разом?
— Мне кажется, я тебя люблю, — говорит Ростислав. Разводит руками. — Очень люблю. И вижу, что это не взаимно.
Я чувствую себя оглушенной даже не самим признанием, а пылкостью тона, и некоторое время не могу подобрать слов в ответ. Ростик опускает глаза.
— А ты меня любишь? Ты вообще теперь умеешь любить без адреналиновых горок? После тех отношений, что у тебя были?!
— Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь, — наконец, произношу. — Я выбрала тебя из всех и доверилась. И, конечно, я тебя люблю. Может быть не так, как тебе бы хотелось, но я не откажусь от его денег. Подумай еще раз, нужна ли я тебе такая. На развод я подам.
— Я не говорил о разводе.
— Нам нужно подумать. И да, мои прошлые отношения с «моральным уродом» меня размотали, и я лечусь покоем и безусловной любовью, лимит которой с твоей стороны как будто закончился. Это моя жизнь, Рост. И именно ты в нее вторгся. Не я, а ты. Мы с детьми уже семья — полная и счастливая. Если ты хочешь быть ее частью, тебе придется подстроиться.
Мы смотрим друг другу в глаза. И я ощущаю, себя сильнее. Не в физическом плане, а в моральном. Мне кажется, заполучи я подходящий рычаг, я перевернула бы землю.
***
Некоторое время назад я читала одну психологическую книгу, которая помогла мне чуть лучше понять Алтая. Я ведь думала о нем много, пыталась разгадать образ, сравнивала в окружающими мужчинами, и не находила сходства. Мне было важно разгадать мотивы, нащупать подводные камни. Ответить на вопрос: почему? В книге говорилось, что сила воли имеет генетические основания. Что выпало, с тем и живешь. По сути, лотерея. Шутки про то, что пока все стояли в очереди за упорством, кто-то — был первым за ленью, на самом деле не шутки.
Сила воли не зависит напрямую от какого-то одного гена, скорее, от совокупности многих, поэтому однозначно предсказать чей-то успех или провал невозможно.
Большинство людей от рождения имеют нормальные средние показатели. Иногда мы можем дать слабину и смотреть сериал полночи, но утром неизменно заставляем себя, пусть в разбитом состоянии, но идти на работу, а следующим вечером лечь пораньше. Среди нас живет некоторый процент невезучих, неспособных справиться с искушением. Обычно такие люди меняют работу по пять раз в год, и нигде у них не складывается.
Но иногда, в качестве исключения, на свет рождаются такие люди, как Адам Алтайский. Более смелые, несгибаемые, стойкие.
Причем расти они могут в самых неблагоприятных условиях, условия старта как будто вообще не имеет значения. Этими людьми движет невидимая сила, заставляющая совершенствоваться день за днем. Если есть хоть один шанс добиться цели, они ее добьются. Когда раздавали лень, им не досталось и щепотки.
По всем показателям и данным статистики Алтай должен был давным-давно сесть или быть убитым в пьяной драке. Учителя, соседи, знакомые — все предсказывали ему один и тот же финал.
День за днем. Возможность за возможностью. Без отдыха. К цели.
Какая мечта могла быть у маленького детдомовского мальчика, брошенного в забытой богом деревне на Алтае?
Бабло.
Когда наш чартер приземляется в Ницце, я не могу поверить собственным глазам — настолько за окном красиво. Разумеется, не о каком посещении форума речь не идет, как и о Испании. По крайне мере пока. У Давида своя собственная программа в Монте-Карло.
Невероятная внутренняя сила заставляет его каждый день делать то, что он делает. Любой другой бы сто раз сдался. Кто бы осудил его с таким бэкграундом? Ему в роддоме вручили мешок оправданий.
Для таких людей как Алтай нет ничего невозможного. Нет границ. Есть лишь мечты и способы их реализации.
Нас с детками встречают двое мужчин, провожают к черному тонированному микроавтобусу.
Боковая дверь отъезжает, и мое сердце жалобно сжимается.
Автокресла уже установлены, и я усаживаю мальчишек.
Давид помогает их пристегнуть. Говорит несколько слов, улыбается.
Я присаживаюсь на свободное место и тоже пристегиваюсь. В машине пахнет кожей, чем-то дорогим с едва уловимым ароматом его туалетной воды.
Давид занял место напротив.
Мерседес трогается.
Мальчишки сидят в креслах, такие классные в этих новых кепках и футболках. Теплые, родные. Давид смотрит на них с той же сосредоточенностью, как когда-то разглядывал документы перед опасной сделкой. Не отрывается. А я смотрю на них троих. Один из лучших комплиментов в моей жизни — это восхищение моими детьми, и он своим восхищением бьет в цель. Снова-снова-снова.
Я молчу. Мне нет дела до пальм за окнами. Я… все же росла в семье, и иначе смотрю на саму любовь. Понимаю, что ему сложно: Давид может купить парням по дорогой тачке прямо сейчас, но едва ли заслужит этим даже улыбку. С ними… придется по-другому. И сейчас и в будущем.
— Как долетели? — спрашивает Давид.
Внутри меня сталкиваются воды чистейшего холодного озера и теплого соленого моря.
— Хорошо, ты все просчитал, я оценила заботу. Спасибо. Где мы будем жить?
— Скоро приедем и все увидишь.
Он поворачивается к детям.
— Это была долгая неделя, да, парни?
— Она пролетела моментально.
Он качает головой:
— Мучительно долгая.
Я резко поворачиваюсь к окну, чтобы скрыть смятение.
— Венера, надеюсь, уже ждет нас в отеле? — спрашиваю, тщательно контролируя голос.
Глава 27
— Мы поищем другую няню мальчикам, — голос Давида слегка насмешливый.
Я пытаюсь сдержать саркастическую улыбку, но получается плохо. Нам предстоит некоторое время находиться в этой машине близко друг к другу. Замкнутое пространство. Он, я, наши дети и наше прошлое. Куда без последнего? Как бы не поругаться.
Хотя бы выжить?
— Ты так любишь, когда все идет по плану.
— Потому что мои планы обычно удобны для всех.
