итоге могла вырасти дочь Валентины Сергеевны, чему мать могла её научить, если сама ничего не понимала? Женщину неподдельно возмущало безразличие Леры к её здоровью, хотя она пыталась всеми силами оградить девочку от мыслей о своей скорой кончине. Однако где-то в глубине души, почти бессознательно Валентина Сергеевна надеялась, что сердце родного человека должно почувствовать ту беду, в которую попала мать. Не помня себя в её возрасте, следовательно не будучи в состоянии сопоставить уровень развития, которым обладала Лера, с собственным и таким образом отрезав путь к прощению, сближению, построению нормальных взаимоотношений, по сути, с единственным близким человеком в мире, Валентина Сергеевна лишь мелочно сердилась, отстранялась, позволяла себе с пассивной агрессией стыдить дочь тем, в чём та не была виновата, и в итоге окончательно уничтожила возможность обретения в ней и опоры и поддержки в болезни, и главной не иллюзорной причины, из-за которой стоит далее бороться за жизнь.
XVIII
Оказавшись дома на два дня позже матери, воспользовавшейся этим временем, чтобы привести его в порядок после визита братца, первым, что Лера от неё услышала в ответ на вопрос, почему та ходит в парике, было: «Не твоё дело. Могла бы и сама догадаться». Ну, сама, так сама. Девочка поняла, что Валентина Сергеевна серьёзно болела, но та агрессия вкупе с легкомысленностью, которые она почувствовала в её словах, во-первых, заставили замолчать, во-вторых, вполне резонно предположить, раз мать не хочет говорить о произошедшем, значит всё позади. Отстранённость, которая имелась между женщиной и её дочерью, являлась чем-то из ряда вон выходящим, потому и нечего удивляться, что Лера ей не сочувствовала. С ранних лет она будто была предоставлена самой себе, получая в семье лишь удовлетворение физиологических потребностей и ни капли душевного участия, поэтому и выросла эгоисткой, как мать в своё время. Будучи ребёнком из неполной семьи, Лера также никогда не видела примера нормальных отношений между разнополыми людьми и в свои столь юные годы уже из кожи вон лезла ради успеха среди сверстников, что, пожалуй, являлось их единственной точкой соприкосновения с Валентиной Сергеевной, которая сама задавлено увлекалась сладким дурманом суеты и не совсем экономно расходовала средства на прихоти ребёнка, лишь бы они отличали её от других. Лера выросла ещё и избалованной – смертельное сочетание для девочки-дурнушки из маленького городка, лишь недавно переименованный в оный из большого села и то ради удобства управления, а не естественного роста.
Сколько жестоких разочарований ждало эту тощую угловатую блондинку в её недолгой жизни! Не знаю, являлось ли то защитной реакцией или просто скудоумием в сочетании с местечковыми масштабами, но в свои годы Лера действительно не понимала, что живёт на задворках цивилизации, и была полностью погружена в окружающую действительность. Конечно, она предполагала, что где-то там тоже живут люди и живут лучше, чем здесь, но, поскольку её единственным мерилом являлись деньги, которые имелись и тут, пусть и в ничтожных количествах, о чём девочка, правда, не догадывалась по причине всё той же ограниченности, никаких принципиальных отличий между нашей дырой и, предположим, столицей Лера не усматривала, не хотела усматривать. Всемирная вычислительная сеть сыграла со всем мировым быдлом злую шутку, сделав вездесущим доступное для его понимания или для приобретения, вследствие чего у последнего полностью исчезла всякая мотивация выбираться из того хлева, в котором оно народилось на свет. Щедро спонсируемая мамой, одежду и косметику Лера уже несколько лет заказывала через сеть и периодически ездила с родительницей в областной центр до ближайшего пункта выдачи, так что даже за этим нехитрым и желанным для каждой девочки и женщины скарбом не надо было отправляться в крупные города; кино, музыку и прочие развлечения, как я и все остальные мои знакомые, она получала тем же способом (хоть в нашем городке и имелся кинотеатр, он давно ничего не показывал, лишь проедал местный бюджет и желал продаться кому угодно, не будучи нужным никому, ибо аудитория его была скудна пусть и падка на всё новое), поэтому выбраться в город на премьеру фильма, концерт и тем более спектакль у девочки и мысли не возникало. В свои годы дочь Валентины Сергеевны ни разу не посетила столицу, хоть и при любом удобном случае демонстрировала характерное для всякого деревенского оборванца стремление попасть в неё как в естественную для себя среду обитания, однако не всерьёз, как и всё в подростковом возрасте, и поскольку никаких вразумительных желаний и уж тем более действий девочка не выказывала и не предпринимала, её слова оставались всего лишь претенциозной болтовнёй посредственной соплячки.
Таким образом, Лера прозябала в собственном исключительно ограниченном мирке, не испытывая ни малейших сожалений ни по поводу его ущербности, поскольку ничего иного она не знала, ни невозможности из него выбраться. В эмоциональном плане они с матерью никогда не были близки, пусть и, повторюсь, являлись друг для друга единственными родными людьми во всём мире, поэтому центр тяжести жизни подростка давно и прочно сместился в сторону общения с несколькими сверстницами примерно одинакового достатка и уровня развития. Если бы кто-то захотел придать печатную форму их диалогам, то вполне смог бы обойтись парой штампованных фраз, повторяемых из раза в раз, и бесконечным рядом скобок, которыми изобиловало их общение в социальных сетях, занимавшее около 70 % от совместного времяпрепровождения. Остальное практически полностью приходилось на телефонные разговоры, изобиловавшие сплетнями о других членках кружка, и лишь несколько минут в школе они общались в живую. Почему так получалось? Во-первых, потому что в нашем городке девочкам подросткового возраста совершенно некуда пойти, ни нормальных занятий по интересам, ни нормальных развлечений, ни нормальных магазинов – ничего такого у нас нет, и, во-вторых, ни у одной из них не было никаких увлечений, вся компания удовлетворялась той суетной шелухой, которой забивает незрелые мозги разного рода креативная шваль, дабы всучить свои ущербные поделия скудоумному отребью за некоторое количество дней их бессмысленной жизни.
Как раз незадолго до долженствовавшей стать судьбоносной, а получившейся натянуто-нелепой встречи матери и дочери на базаре утешающих иллюзий сменился продажный лидер, и вместо гомосексуального однопесенного певца Лера увлеклась очередной серией олигофренской космической саги, отвлекающей слабые умы от серости и жестокости реальности мечтами о далёком-далёком космосе и, самое главное, делающей сие посредством угловатой дурнушки, очень на любителя, в качестве главной героини, обладающей исключительными способностями, с которой и стала ассоциировать себя каждая недалёкая соплячка. Интересно, сколько жизней загубили подобные фантазии? Девочка представляла себя мудрой, сильной и независимой, являясь при этом невзрачной провинциальной дурочкой, у которой мама больна раком. Вместо
