слабеет.
Как быстро я израсходую весь воздух?
Так вот что Лирия чувствует всё время?
Что-то ударяется о ящик.
Тот дрожит. Смещается. Я напрягаюсь.
Грохот усиливается, становится всё ближе и ближе. Мне не встать, не знаю, как ещё защититься. Прежде чем успеваю подумать, прежде чем срабатывают рефлексы, острый белый клык вонзается в стальную стенку на расстоянии в половину вытянутой руки от моего глаза. Затем ещё один.
Вода хлещет внутрь, кислый органический запах смешивается с воздухом. А потом перед лицом только вода и лязг раптора. Зубы протыкают ящик по окружности. Отлетает кусок стенки. Металл скрипит, ящик разлетается вдребезги, и вода брызжет в лицо. Лёгкие горят. Мне нечем дышать, вода заливается в рот.
Хищник бросается на меня, пасть широко открыта. По счастливой случайности ящик переворачивается назад, и я выскальзываю на дно моря, борясь с непреодолимой стихией.
Раптор надо мной. Восьмиугольное тело рептилии с четырьмя маленькими сильными лапами и длинной зубастой пастью. Клыки загибаются вокруг морды, острые, как новые лезвия, а когти достаточно длинные, чтобы проткнуть меня насквозь и вырвать позвоночник.
Вонзаю нож в оболочку мягкого брюха. Чёрная кровь хлещет из раны, пачкая правую сторону моего лица. Рептилия резко отстраняется. Не теряя времени, выталкиваю себя вверх. К свету. К воздуху. Водный поток подавляет меня. Но останавливаться нельзя. Мне нужен воздух.
Вырываюсь на поверхность моря с громким плеском, грудная клетка расправляется. Громко дышу и плачу. От ужаса. От того, что слышу себя.
Зловоние крови раптора пропитывает меня, сернистое и резкое. Но берег близко. Я оказалась права. Я то ли выплываю, то ли вываливаюсь на сушу, пыхтя и скребя ногтями песок.
Каждая клеточка тела кричит, когда я ударяюсь о камни, цепляясь за твёрдую поверхность, отчаянно стремясь выбраться из воды. Грохот сотрясает воздух снова, и я вжимаюсь в утёс, слёзы застилают глаза. Но прилив отступает. На несколько мгновений я в безопасности.
Я падаю на землю, дрожащие руки подгибаются, и выплёвываю чёрную кровь и воду.
Шатаясь, возвращаюсь к конюшне, затрачивая больше энергии, чем следовало бы. Раскалённые лучи солнца впиваются в обнажённую кожу иголками, на руках проступают красные точки, похожие на укусы насекомых.
Кусок пляжа оцеплен жёлтой лентой. Его охраняют «Геликс стратис». Из-за меня? Не может быть. В поле зрения появляется конюшня, и мы с Крейн одновременно замечаем друг друга.
Она кричит и бежит ко мне. Обняв её одной рукой, я плетусь к задним воротам.
– Златошторм?
– Эмрик забрал её с колесницей, – говорит она быстро. – Я сказала, что найду и отведу тебя. Начало примерно через час. А ты точно… я это к тому, что ты не обязана…
– Я справлюсь, – обрываю её я, в горле ещё стоит вкус соли с кровью.
Крейн снимает шарф и наматывает его мне на плечи. Я сгибаюсь пополам и оседаю вниз. Дыша через рот, упираюсь ладонями в землю и опускаюсь на колени. Взгляд всё ещё прикован к остроконечным скалам. Пытаюсь справиться с поплывшим зрением и дать разуму передохнуть, чтобы вновь мыслить трезво.
Вода капает с волос, стекая по крошечным каменным пикам тройным узором.
– Где ты была? Что он с тобой сделал?
– Пытался убить, заперев в ящике и выбросив в море. – Теперь, когда страх рассеивается, внутри вспыхивает искра гнева. Гнев растёт, разгорается. – Думал, этого хватит, чтобы смыть с себя позор.
– Погоди, – останавливает меня Крейн. – О ком речь?
– Бром Уорден. – Какой-то миг мы молчим. Снаружи продолжаются гуляния. – Что происходит?
– Перекрывают проспект. Это как-то связано с мероприятием. Правда, не знаю как именно, – добавляет Крейн. – Корал. Это не Уорден.
Я пристально на неё смотрю.
Она хмурится, увидев выражение моего лица.
– Ну, точнее, не он один. Уорден выполнял приказ Соломона Акаяна.
– Откуда знаешь?
– Успела дойти до арены. Думала, может, найду тебя там. Он казался таким… уверенным, что ты не появишься.
Наверное, та парочка крыс, которых Уорден прихватил с собой, – отморозки Акаяна, которым тот платит.
Крейн продолжает говорить, уточняя, что именно сказал Соломон. Я ничего не слышу. Соломон Акаян пытался меня убить. И, разумеется, Бром Уорден, с чего-то взявший, что я заняла именно его место, был рад помочь. Этими людьми, погрязшими в чрезмерной гордыне, так просто манипулировать.
И хотя отместка была ожидаема, ярость, обжигающая и неистовая, бурлит внутри красным. Не успев удержаться, я кричу.
Горло саднит, уши закладывает, и боль взрывается в голове с новой силой.
Но я кричу.
Кричу за все шестнадцать лет, которые молчала.
Кричу до тех пор, пока больше не могу кричать.
Тяжело дыша, пропускаю дрожь через себя.
Отталкиваюсь от земли. Боль – вся без остатка – отступает перед яростью.
– Сначала Эмрик, теперь я. – Крейн понимающе закрывает глаза, а я добавляю: – Позаботься о Лирии, пока меня не будет.
Переодевание в сухое, приведение себя в порядок – всё это неважно. Главное, что я решила идти с высоко поднятой головой. Натираю обнажённые участки кожи скайей и беру шарф Крейн.
Затем спешу к арене.
Не хочу опоздать на сто пятидесятую гонку славы.
– Да что это с тобой? – изумлённо спрашивает Эмрик, когда я шагаю к нему. Он стоит у колесницы, уставившись на меня с отвисшей челюстью.
– Я в порядке, – говорю я. Необходимость выплюнуть изо рта солёную воду перечёркивает моё утверждение. Вытираю рот тыльной стороной ладони, размазывая по губам хрусткие песчинки, после чего их приходится вытирать снова. – Что я пропустила? Есть что-то, о чём мне следует знать?
– Нет, – неохотно отвечает брат. – Мне сказали, что это забота возниц – прийти вовремя. Если не успеешь, тебя автоматически исключат.
Половина соревнующихся уже забрались в колесницы, выставленные у каждых из ворот. Тех же ворот, что в ночь церемонии открытия. Мы выедем из-под ложи Землевластителя, а затем трасса сложится кольцом до начала гонки.
Остальные участники, ещё суетящиеся вокруг, косятся в мою сторону. Иуда в ужасе бледнеет при моём появлении. Арлин кажется возмущённой, словно не может поверить, что мне хватило дерзости сюда прийти. Но неотрывно смотрю в глаза я именно Дориану. Пусть видит, на что я готова пойти, чтобы выжить, как бы он, его отец и их прихвостни ни старались. Я откидываю волосы, выбивающиеся из-под шарфа, не прерывая зрительного контакта. Ненависть Дориана смутила бы и палящее солнце. Серебряная корона на его голове отклоняется назад: он отворачивается и демонстративно шагает к своему мариленю.
«Ты уж постарайся, Дориан Акаян».
Воздух густеет от возбуждения: торопливые крики подсобчих, постукивание заргининовых посохов о землю, повсеместный топот шагов. Режущее напряжение делит зал пополам.
Златошторм выглядит как следует отдохнувшей и не натягивает привязь. Колесница тоже готова.
– Спасибо, что привёл и запряг её.
Эмрик хватает меня за подбородок, приподнимая и опуская моё лицо.
– Ты хотя бы мыслишь ясно? – Я киваю. Мне хватает ума не говорить ему, что перед глазами всё плывёт. Но через пару минут это пройдёт. Иначе и быть не может. – Кто
