Саши. Чёрная копна волос выглядывает из-под разбитой колесницы… из-под загоревшейся колесницы.
Ничем не могу ему помочь. Небеса смыкаются у меня за спиной, и я залетаю обратно на арену. Златошторм берёт влево от трассы, разделённой хребтом. Краем глаза вижу цветовые пятна, которые то вспыхивают, то гаснут. Дориан.
Он догоняет, но я по-прежнему чуть впереди.
Вот-вот выиграю первый тур гонки славы. Я всё ближе к главной победе. К тому, чтобы обеспечить маме с Лирией безопасность.
Эта мысль меня подгоняет…
Что-то ударяется о мою колесницу.
Дориан таранит мою повозку своей. И из-под колёс летят искры.
Руки вздрагивают, пытаясь ухватиться, пальцы сжимаются вокруг флага. Поднявшаяся сторона колесницы зажимает мне ладони. Я корчусь от боли, но подтягиваюсь, ветер хлещет по свесившимся ногам. Замешкайся я хоть на секунду, марилень позади нас растоптал бы меня.
– Что творишь? – кричу я, в голосе ужас. – Ты меня убьёшь!
Дориан отрывает взгляд от колёс моей повозки, и наши глаза встречаются.
– Всё ещё боишься гонки славы? – кричит он и в последний момент сворачивает, чтобы не столкнуться со мной. Дориан подрезает Златошторм и мчится вперёд.
Златошторм заносит.
И мы вдруг мчимся не в том направлении. Колесница стонет под нажимом. Песок попадает в глаза. Пробую потереть их, но попытки тщетны. Глаза горят, крупинки впиваются в мембрану остриями ножей. Трибуны ревут, слышу топот ног по камню, шлепки ладоней по балюстрадам. Так крепко сжимаю поводья, отчаянно пытаясь направить Златошторм в нужную сторону, что кровообращение в руках замедляется до эха, пульс гулко отдаётся в ушах.
Разделительная стенка настолько близко, что Златошторм задевает её рогами. Одно неверное движение, и колесница загорится.
Затем воздух раскалывает скрежет колёс о хребет.
Слева от меня вспыхивает тепло, искры обжигают тыльную сторону ладони. Мне инстинктивно хочется отдёрнуть руки, но я терплю.
Одна за другой колесницы проносятся мимо.
Отодвигаюсь на достаточное расстояние, чтобы не обжечься о хребет (образ загоревшейся повозки Озцивита Саши всё ещё стоит перед глазами), и предоставляю Златошторм свободу действий.
Мощным рывком марилениха преодолевает силу притяжения. Распадающаяся колесница мчится, грохоча колёсами, искры летят во все стороны.
Ветер завывает в ушах. Сердце быстро качает кровь.
Я подгоняю Златошторм.
Одна за другой повозки пересекают финишную черту. Первое место ушло, как и второе и последующие. Серебряная повязка Дориана поблёскивает, он останавливает колесницу и поворачивается лицом к трассе.
Последнее, что проносится в голове: «Ненавижу тебя».
Надёжно наматываю флаг на пальцы, и по моему сигналу Златошторм скачет вперёд, огибая впереди идущую колесницу.
Лазер финишной черты меняет цвет с красного на зелёный в пятый раз.
И наконец, будто кто-то увеличил громкость до предела, я слышу одобрительные возгласы и крики арены.
Глава 15
«Прийти пятой лучше, чем выбыть. Прийти пятой лучше, чем выбыть. Впереди ещё две гонки», – убеждаю я себя.
Но меня трясёт. Я должна стоять на вершине, быть первой, кто пересёк финишную черту. Я хотела доказать, что пришла побеждать. А не просто поучаствовать в кровавой игре на удачу.
Но толпа приветствует Дориана Акаяна. Серебряные и золотые салюты распускаются в небесах для него.
Замечаю Дориана, вернувшись в зал возниц. Он холодно отводит взгляд, словно не узнаёт меня, словно не пытался меня подбить. Я не в силах сдержаться. Проталкиваюсь мимо подсобчих, которые возятся с мариленями, пытаясь распутать привязи, и хромаю к нему.
Понятия не имею, что собираюсь сказать.
Но он пытался меня убить. Дважды. Сказать что-нибудь просто необходимо.
Дориан расхаживает вдоль череды коридоров в задней части зала. Первый ведёт в туннель, соединяющий арену с Террафортом, в следующем расположены небольшие помещения, где хранятся припасы для мариленей на экстренные случаи, ещё один оборудован медицинскими кабинками с линолеумом на полу. Запах сушёных водорослей и химикатов, пронизывающий место, настолько силён, что я замираю как вкопанная и в этот момент слышу повышенные голоса. Я единственная, кто замечает их в суматохе послегоночных хлопот. Марилени ещё не успокоились, подсобчие отчаянно пытаются их усмирить, а медицинский персонал подлечивает прибывших возниц.
– В смысле не знаешь как? – Узнаю голос Соломона Акаяна.
Почему он здесь? И, если ему нужно поговорить с сыном после гонки, зачем им прятаться?
– Я не единственный возница на трассе, отец, – говорит Дориан. – Это профессиональная гонка. – Слова тихие, но твёрдые.
Что-то громко и глухо стукается. Я выглядываю из-за угла.
Соломон прижал Дориана к стене. Он схватил сына за руки и вдавливает его в стену, практически дыша на Дориана.
– Позволил девчонке тебя отвлечь, ведь так? Думаешь, я слепой, мальчик?
– Да брось, отец, – резко отвечает Дориан. – Я сделал именно то, о чём ты меня просил. Её марилениха увернулась. Я никак не мог на это повлиять, и моей вины тут нет. Мне что, нужно было погнаться за ними, пока другие идут к финишу?
Златошторм не уворачивалась. Это Дориан увёл колесницу в последний момент.
Но Соломон качает головой, очевидно смягчившись.
– Слишком долго я доверял Землевластителю. И не стану держаться в стороне, пока она ведёт нас всех к погибели.
– Но она сказала…
– Чересчур рискованно, учитывая, как девчонка проявила себя сегодня. Пятое место! В то время как один из наших парней опалил лицо.
«Озцивит».
– Пятое место не повод для беспокойства. Пускай приходит хоть второй. Чемпион только один, отец. И им стану я. Мы оба это знаем. – После неловкого молчания Дориан добавляет: – Отец, Землевластитель выразилась предельно ясно. Она слишком влиятельна. Не перечь ей. Мы пока не можем противостоять ей открыто.
Соломон отталкивает руку Дориана.
– Да кто эта девица такая? Пыль и больше ничего! – Он фыркает, после чего снова поворачивается к сыну лицом. А затем более вкрадчивым, более убийственным голосом добавляет: – Ты всегда стремился видеть хорошее даже в тех, кто разорвёт нас на части. В этом твоя слабость. Но не забывай: нам нельзя делиться этим миром с другими. Если, конечно, не хотим умереть. Ради тебя и твоих будущих детей. Ради нашей семьи. Если девчонка победит в гонке славы – всё, что мы строили, будет напрасно.
Может, и к лучшему, что Крейн не росла со своим отцом-земельщиком. Мне бы не хотелось потерять подругу из-за человека вроде Соломона Акаяна.
– Да какая там победа, отец. Ты только представь: столько громких слов во всеуслышание – и подкрепить их этим? С трудом войдя в пятёрку? Она так опозорилась, что не сунет носа и на первое торжество, не говоря уже о следующем состязании.
– Ты с ней говорил?
– Нет, отец.
Соломон раздражённо фыркает.
– Паренёк Уорденов оказался бесполезен. Какая дерзость: потребовать, чтобы его вернули в соревнование (будто его кто-то вообще выбирал) и не выполнить свою часть обязательств.
– Говорил же тебе его не впутывать, – замечает Дориан. – Я разберусь с этой проблемой сам. Не нужно, чтобы кто-то выполнял мою работу за меня. Даже Арлин. Она себя не контролирует и навлечёт неприятности и на себя, и на нас.
– Неприятности на нас навлекут твои смещённые
