это сделал? – Я избегаю смотреть на Дориана. Знаю: он слушает. – Что это? – Эмрик касается воротника моей рубашки. На пальцах остаётся чёрная кровь. Брат сжимает вторую руку, ту, что подвязана. – Корал. – Он понижает голос в неподдельном страхе. – Где ты была?
– Где бы я ни была, сейчас я здесь.
Эмрик хватает меня за предплечье.
– Уходи отсюда. Оно того не стоит. Придумаем что-нибудь ещё.
– Всё не так страшно, – шепчу я упрямо.
Эмрик тянет меня за руку. В тот же миг динамики встрескивают голосом Землевластителя. Я окидываю ряд колесниц взглядом. Золотой блеск ослепляет меня, и в глазах тут же темнеет. Я чертыхаюсь и часто моргаю.
Всё вокруг не так: одновременно громкое и беззвучное, двигающееся быстро и вместе с тем медленно. Мир перевёрнут вверх тормашками, и у меня голова кругом.
К нам спешит один из подсобчих. Он просит Эмрика уйти.
– Да ладно тебе, Эмрик, – говорю я, по-прежнему ощущая смутную отстранённость от всего, что меня окружает. – Мы оба знаем: я не сдамся сейчас.
Эмрик выругивается, затем достаёт пузырёк с лекарством.
– Вот, выпей. Это регидрационный раствор для Лирии.
– Он же детский.
– Хуже не будет, – ворчит брат. Внезапная боль отбивает барабанную дробь в глазницах. Я поднимаю руку, чтобы надавить на лоб, но вместо этого беру пузырёк. Один глоток, и зрение проясняется. Пускай и временно.
– Не вздумай умереть. – Эмрик сжимает меня в костедробительном объятии и отходит в сторону.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
«Не отключись».
На меня падает тень.
– Эмрик, серьёзно, я в порядке…
Вот только это Иуда Перейра. Он опускается на колени, и тогда я понимаю, что осела на пол возле колесницы. И насколько сильно я измотана.
– Полагаю, проходи отбор сегодня, тебе вряд ли бы так повезло.
Я усмехаюсь. И вздрагиваю: по затылку пробегает боль.
Иуда встаёт и протягивает мне руку. Эмрика и сопровождающих других возниц уже проводили к выходу. Остались только мы, каждый у своих ворот, готовящиеся к гонке. А Иуда Перейра здесь, предлагает помощь.
Мне хочется подняться самостоятельно, но я беру его за руку.
– А если серьёзно: ты в порядке? – спрашивает он, помогая мне выпрямиться.
– Бывало и лучше.
– Хочется верить. – Он говорит так искренне: легко забыть, что он земельщик. Как и прежде, мне не по себе от того, насколько спокойно его лицо. Я вспоминаю, что Иуда хотел посмотреть конюшню. Когда кого-то из земельщиков по-настоящему интересовали стойла или общение с такими, как мы?
– С какого ты острова? – спрашиваю я.
– Чандрабад.
Академик. Это объясняет необычное дружелюбие. Жители Чандрабада так погружены в свои книги в кожаных переплётах, что не обращают внимания на различия между земельщиками и съёмщиками.
– Что изучал?
– Океан.
– Ты и каждый.
– Так что неудивительно, что я здесь. Жаль только, что мне не выиграть: проклятие последнего номера.
– Уж в этом-то я не виновата: подложила свою карточку вместо чьей-то ещё. Чистая случайность, – замечаю я. И тут же готова отрезать себе язык.
Подсобчий говорит, что пора расходиться. И тогда я замечаю, что Дориан наблюдает за мной. Нами. Он отводит взгляд. Но недостаточно быстро.
Иуда кивает подсобчему и отмахивается от моих извинений.
– Шутка. На самом деле я не верю в проклятия. – Он лукаво улыбается. – Однако ты поставила на удачу и разбудила мой соревновательный дух. Для академика нет лучшей мотивации.
Иуда возвращается к своему мариленю. Хотелось бы мне, чтобы соревновательный дух был моей единственной мотивацией!
Забираюсь в колесницу, желудок завязывается узлами, проверяю ремни, лямки и многочисленные ограничители. По рукам струится медленная энергия.
Зал погружается в темноту, единственный источник света – щели под дверьми, ведущими на арену. Запястья пульсируют тревожным волнением. Странная смесь надежды, страха, надежды, страха стягивает воздух, которым я дышу.
Уши Златошторм подрагивают, по рогам пробегает блеск.
Землевластитель коротко пересказывает историю Первого Чемпиона. Её выхолощенную, сфабрикованную, небунтарскую версию. После чего наконец переходит к сути – сегодняшнему вводному состязанию.
– Во вступительной гонке возницам предстоит побороться за первое место, захватив один из девяти флагов, установленных в конце проспекта. В первом туре они тронутся с арены, и трасса будет считаться пройденной, только когда они вернутся сюда и пересекут финишную черту.
Некоторые из участников тут же приходят в замешательство. Хорошо хоть в этот раз их не предупредили заранее. Чего, однако, не скажешь про Дориана. Он ловит на себе мой взгляд.
– Снова пытаешься побить тех, до кого тебе далеко? Жизнь ничему тебя не учит?
– Одно неверное движение, и твой марилень ускачет, вереща.
– Мы оба знаем, что мариленя ты и пальцем не тронешь.
Его колкость бьёт точно в цель. Я дала ему понять, что всё ещё думаю о нас. Всё ещё задаюсь вопросом, была ли я ему когда-то важна или он просто хотел перенять мой охотничий опыт под маской дружбы. Дориан явно не из тех, кто тратит время на всякую ерунду.
«Глупая».
– Не будь столь самонадеян.
Дориан ухмыляется.
– Что ж, смотри не выпади по дороге.
Я задерживаю дыхание в груди, чувствуя, как оно твердеет, сопротивляясь желанию слезть с колесницы и закричать. Я даже не представляла, насколько он жесток.
– Народ Офира, – прерывает нас голос Землевластителя, – добро пожаловать на сто пятидесятую гонку славы!
Рёв сотрясает камни острова.
Крейн приглядит за Лирией, и мама останется с ними. Я не видела маму и Лирию с тех пор, как чуть не утонула. Мне неистово хочется их навестить, обнять. Думаю о папе: интересно, он пришёл посмотреть на моё первое выступление? Он должен знать: всё, что я делаю, ради Лирии, ради них, чтобы больше никому из нас не пришлось унижаться.
На секунду, минуту бескрайняя тишина наполняет мир, и я снова оказываюсь под толщей воды, запертая в ящике. Не могу вдохнуть.
Зрение темнеет по краям. Дориан учащённо дышит рядом со мной. Даже сейчас я ловлю малейшие изменения в его поведении.
Да что со мной творится? Я была уверена, что оставила Дориана далеко в прошлом.
«Прошу, не сейчас, мне нужно выиграть гонку».
Начинается обратный отсчёт, толпа скандирует. Каждая клеточка тела охвачена… Чем? Предвкушением? Знаю одно: горячая кровь растекается по конечностям. Не успеваю покрепче взяться за поводья желеобразными ладонями, как на весь остров трубят раковины.
Решётка медленно поднимается, грохоча.
И начинается сто пятидесятая гонка славы.
Глава 14
Меня охватывает паника. В глазах взрываются тысячи звёзд. Над трассой клубятся облака пыли. Мигающий свет, невнятные крики и грохот сердцебиения. Пыль колет горло иголками. Я бьюсь о колесницу боками. Рёбра болезненно выдвигаются вперёд, словно пытаясь вырваться на свободу. Натягиваю поводья и нащупываю точку опоры.
Мир превращается в пепел. Ветер развевает волосы – я парю.
По обе стороны от меня появляются тени, большие и надвигающиеся.
Под светом огненных ламп золото колесниц ослепляет.
Мы со Златошторм сильно отстали.
И это хорошо.
Приближаемся к воротам галереи, ведущим с арены на гоночный трек. Марилени скалятся друг на друга. Я поглядываю на Златошторм, уводя её ещё дальше от соперничающих сородичей.
Опускаю подбородок, сосредоточиваясь на том,
