– Забавно, – улыбнулся я. – А вернуть-то её потом как-нибудь можно?
– А чего нельзя? Соком квагути полил, и оно опять появиться.
– Квагути? – переспросил.
– Ты чо, про квагути не знаешь? – удивился продавец. – Цветок енто такой. Хышный. Зверьками питается. А если отрастет, то и путника неосторожного закушать могет. Так его када очистишь и на полоски кромсать начинашь, он соком истекать начинат – будто кровью. Дык ево в таком состоянии на свету держать незя! Тут же портится сволота! Ево завернуть во что-то требутся, и так ко столу подавать. Вкусната, говорят! Дхилекатес! Но редкая зараза!
– А отдельно сок приобрести можно?
Продавец уставился на меня, как на придурка:
– А зачем отдельный сок?
– Да просто, – пожал плечами. “Если цветок действительно такой редкий, – думал в это время, – то вряд ли. Только зачем мне тогда этот карандаш? Толку то от него никакого! Разве что проиграться да выбросить... Но с другой стороны я же сувенир приобрести собирался – вещь изначально бесполезную”.
– Хорошо, вы меня уговорили, – улыбнулся. – Давайте вашу палочку. Сколько она стоит?
– Три хита, мристе.
“Интересно, что это за обращение “мристе”? Третий раз уже так обзывают, причем первый – когда я прилично выглядел, а сейчас прикид нищий и все равно. Может это из-за волос или глаз?”.
– Вот, возьмите. Спасибо.
Черный стержень брал в руки осторожно, но как ни странно, он не пачкал и следов не оставлял. Так что в карман штанов сунул его со спокойной совесть.
“Так. Сувенир приобрел, теперь покупаем покушать и валим в какое-нибудь тихое место, где эту еду можно будет употребить”.
Первый пункт плана выполнил довольно легко, накупив у одной бабушки пирогов да пирожков с разными начинками (пришлось и корзинку под это дело приобретать, да и кружку заодно), у молодой дородной женщины небольшую крынку молока приобрел и уже почти уходя – пару яблок. Все это предварительно проверял перстнем, но он оставался своего обыденного белого цвета.
“Так теперь осталось воплотить в жизнь пункт номер два. А это будет сложнее, города же не знаю. Но может повезет?”.
Уже выходя с площади, случайно приметил небольшого пацаненка с ворохом бумаги. Пригляделся – а он газеты продает. “О! надо приобрести! Интересно посмотреть”.
Газета стоила всего два хита, а пацаненок обрадовался, вероятно, продажа идет не очень хорошо.
Затарившись таким образом, вышел с шумной площади на тихую улочку. Пошел вперед в надежде набрести на тихий парк со скамейками. Или просто место, где можно посидеть.
Парка так и не нашел. Сплошные дома, улочки, улицы. Народу встретилось довольно много, в основном все шли в одном направлении – на ярмарочную площадь. Но были и спешащие в другую сторону. На меня ни те, ни другие особого внимания не обращали, что даже немного удивляло. Я привык, что без маскировки привлекаю лишний интерес даже у себя дома, что уж говорить об этих средневековых по моим меркам временах. Но то ли оказался таким невнимательным, то ли люди в этом мире более... уважительными. Как бы то ни было, подобное положение мне очень нравилось. Если бы еще спать не хотелось так сильно, то вообще все было бы отлично. Голод, в общем, тоже донимал, но я заморил червячка, сжевав пару пирожков по дороге. Однако все равно мечталось позавтракать хотя бы в относительном комфорте.
Поплутав по городу примерно до обеда в таких размышлениях, неожиданно вышел еще на одну площадь. То есть, задумавшись о своем, вперся в самый центр, только после поняв, что в окружающем мире что-то изменилось, и очнувшись. Остановившись, растерянно осмотрелся: в отличие от “ярмарочной”, здесь было значительно пустыннее. И красивее – фонтаны, фонтанчики, красивые здания, окружавшие площадь.
И ни одного человека! Лишь в отдалении маячил мужик, одетый во что-то своим строгим, неброским, каким-то казенным видом уж очень напоминающее форму. “Местный полицейский, наверное”, – решил, даже испугавшись на мгновение, что по незнанию вышел куда нельзя. Однако, постояв и поняв, что выгонять не собираются, еще раз огляделся и понял, что это то самое место, которое искал. А ходить дольше уже выше моих сил! Устал неимоверно.
Так что, не сомневаясь больше, уселся на бортик красивого фонтана, около которого стоял, поставил рядом корзинку с едой, налил молока и принялся за обед.
Не знаю, с чего вдруг стал таким прожорливым, но схомячил всю еду, покупаемую вроде бы на два раза. Закончив, вытер лицо и руки платком (предусмотрительно приобрел на ярмарке) и решил еще немного отдохнуть, заодно изучив газету.
На наши, зачастую произведения искусства, это не походило. Во-первых, никаких цветных красок, однотипный темно-синий цвет, во-вторых, шрифт кривоват, колонок нет вообще, статья пишется на целый разворот, наличие полей по краям ощущается весьма слабо, часто текст залезает за них. Заголовки выделяются только тем, что пишутся посередине, и только оригинальное название – “Газета” – выделено большими буквами и написано курсивом. Приглядевшись, понял, что от руки. Еще позабавило, что на самом последнем листе, внизу, рукописная же подпись “барона Охия, владельца сего издания”. Это типа вместо “лично проверено, неположенных статей не замечено”? Фиг их поймешь.
Само же содержание оказались даже интересным. Хотя, подозреваю, потому что все смотрелось такой экзотикой! Весь первый разворот был, разумеется, посвящен главному событию – коронации. Да и не только первый, вся тематика, все новости в большей степени касались этой темы: предположения, светские сплетни, мнения горожан (в основном восхвалительные), сведения по поводу проведения праздников, посвященных этому “величайшему за последние десятилетия событию”. Лишь практически в конце были три заметки на другие темы: первая повествовала о большой драки в трактире “Малый стол” с участием, как я понял, весьма достойных и значимых граждан города; вторая сообщала, что полторы недели назад из тюрьмы сбежал страшный преступник, наемный убийца, покусившийся на жизнь какого-то там высокопоставленного герцога, и вообще бандит, разбойник и просто нехороший человек Роко Антони; последняя же заметка рассказывала об упорно ходящему по городу слуху, что здесь гастролирует знаменитый Сорийский вор, Одре Хват, известный своей удачливостью и неуловимостью (насчет неуловимости не совсем понял, так как в этой же газете давался его портрет, правда, нарисованный от руки, подозреваю, местными художниками с чьих-нибудь слов, а потому непонятно насколько достоверный). Именно ему приписывают такие вызвавшие резонанс в народе кражи, как – и далее следует внушающий уважение работоспособностью этого воришки список. Под конец автор статьи призывает к повсеместной постоянной бдительности, осмотрительности и осторожности. А также уверяет, что местные правоохранительные органы во главе с самим кем-то-там (на имя не обратил внимания) носом землю роют и, конечно же, не допустят, обязательно спаймают и вообще не волнуйтесь, “спите, граждане, в Багдаде все спокойно”. Ну а на самой последней странице разместили неинтересные мне и не слишком понятные списки цен на те или иные товары, какие-то сравнения, графики – в общем специфическую и необходимую лишь определенному слою населения информацию.
“Ну да, город же купеческий”.
Смачно зевнув, свернул изученную газету и посмотрел на небо: синее, солнечное и не облачка. “Вот блин, руки и лицо потихоньку начинают “гореть”. Как бы ни не хотелось, придется идти и искать трактир, снимать номер и поспать, наконец”.
И все же остался, решив еще немного посидеть. В конце концов, нужно же проиграться с приобретенным сувениром? Достав из кармана палочку, еще раз внимательно осмотрел, пытаясь понять, из чего же она сделана. Понять не удалось, видимо что-то очень местное и мне просто незнакомое. “Так, на чем проверить?”. Разумеется “площадкой для эксперимента” стала газета. Сначала хотел прямо на первом листе нарисовать чего-нибудь, но покосился на ходящего по периферии площади полица... то есть полицейском, который время от времени смотрел на меня, и решил не рисковать. Мало ли, вдруг они это действо коронным преступлением посчитают. Ну его нафиг.
Так что открыл последние страницы. Сначала просто бездумно чиркал, наблюдая, как мои кружки и кружочки исчезают. Затем мне это надоело, и я несколько подправил единственное имеющееся “фото”. Успел даже полюбоваться результатом, прежде чем оно пропало. После этого на полях написал: “С наилучшими пожеланиями. Корн”. Пригляделся – и с удивлением понял, что буквы, мною выведенные, не принадлежат русскому алфавиту, а использовал те, которые употребляются в данной газете. Обалдело пялился на слова, пока они не пропали. Подумал и ниже, целенаправленно стараясь писать на родном, вывел: “Корней”. Получилось!
“И что это значит? И главное, как оно получается? И почему?!”, – задался вопросами. Ответа не нашел, мысленно плюнул, сунул “карандаш” в карман, газету кинул в пустую корзинку и посмотрел на небо. “Поздновато уже, и спать страсть как охота! Глаза закрываются”.
