— Боюсь я, — призналась Валентина, понизив голос.
— Чего? — изумилась Татьяна.
— Всего. И Олежека боюсь. И Кольку своего. Колька же упрямец из упрямцев. Малой, а столько в нем упертости — самой удивительно. Видела, как он выскочил?
— А Олежека-то чего боишься?
— Не знаю. Он ведь тоже не собачка комнатная. Сила в нем мужицкая есть. Все под себя гнет. Мы, бабы, это чувствуем. Опасный он.
— Ой, скажешь тоже, — нахмурилась Татьяна.
— Не знаю, чем. А только прямо мороз по коже иногда, как подумаю о нем.
— Ты так говоришь, словно он убить может и глазом не моргнет, — скептически улыбнулась подруга.
Валентина посмотрела на нее внимательно и покачала головой.
— Вот уж не знаю, Танечка. Во всяком случае, он производит впечатление человека, способного на многое.
— Значит, тебе вдвойне повезло! Попробуй сейчас найти мужика, способного на многое. Обычно они и на малое-то не годятся. Да что тебе вообще надо? Сама говоришь, он мужик настоящий. Красивый, молодой, фирма вон своя…
— Боюсь я, Тань, как бы чего Колька не выкинул, вот что. Как говорится, найдет коса на камень — искры полетят. Колька и на самбо ходил, и на плавание. А сколько раз с синяками приходил с улицы. Это не старший Захаров, который соседей сверху по телефону утихомиривал: «Извините, простите, не могли бы вы шуметь потише?». Колька раз поднялся к ним, а вернулся с разбитой рукой.
— Шуметь-то перестали соседи?
— Перестали. Вот я и говорю, что боюсь. Сама себе удивляюсь, как я с ним сегодня говорила. Может, не надо было так? Где он теперь?
— Мое мнение — пусть твои мужики сами разбираются между собой. И поверь, подруженька дорогая, сговорятся они. Рано или поздно. Пивка разопьют. По сигарете выкурят…
— Какое пивко! Какие сигареты! — возмутилась Валентина.
— Ой, а то ты такая наивная, ничего не видишь! Да у них пиво сейчас за лимонад идет! В городе все цедят, не стесняются. Короче, не бери в голову и живи, как жила. Вот и все.
«Вот и все? — подумала Валентина. — Сильно сомневаюсь…» Но подруге ничего больше не сказала.
* * *
Некоторые вещи и явления, вероятно, не меняются со временем. Особенно в большом городе.
При царях праздные щеголи, экипированные в элегантные жилеты и пиджаки, шелковые галстуки и крахмальные воротники, с тросточками и в котелках из универсального магазина мадам Бойль «Маленькій Парижъ», привезенных, по заверениям мадам, прямо «из Парижу» ночным экспрессом, легко и непринужденно фланировали по Губернаторской. Они увлеченно оценивали девушек из приличных семей, цеплялись к бледным и циничным модисткам и задирали деревенских девах, заблудившихся со своими котомками по пути с рынка на станцию. Они обменивались впечатлениями о премьере в театре, говорили о разгуле либеральных идей, о новых светских скандалах и загранице, тихонько — о царской фаворитке и психиатрических опытах заезжего доктора с сероватой репутацией, о помещике таком-то, проигравшемся в пух известному картежнику и кутиле штабс-капитану такому-то, о флирте с институтками на дачах, каком-то необыкновенном вине, рекламируемом в «Голосе провинции», и о том, «какой годъ надо считать первымъ годомъ новаго столетия — 1900 или 1901? Когда начнется двадцатый векъ?» и что «говорить объ этомъ известный астрономъ Камиллъ Фламмарюнъ»?
Щеголи оттопыривали пальчики, когда в приветствии приподнимали свои шляпы, со знанием дела обсуждали икру, заливную утку, соус кумберленд, салат оливье и котлеты даньон, подаваемые нынче в ресторации, а ради забавы издевались над полуграмотными провинциальными купчиками, читавшими по слогам потрепанный листок старого циркуляра, приклеенного к забору:
Общія обязанности городовыхъ:
§ 1. Городовой есть блюститель порядка и благочиніяя и стражъ, оберегающiй личность и собственность каждого. Чтобы оправдать на деле столь высокое назначение, всякому городовому необходимо:
а) Питая в душе своей непоколебимую преданность ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ исполнять службу ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА по совести, заботясь постоянно о томъ, чтобы находиться при деле не для виду только, а для действительной пользы».
Щеголи же не уставали соревноваться друг с другом в остроумии, нарядах и в любовных приключениях с бойкими (и не очень бойкими) дамами полусвета.
…Минуло всего каких-то шестьдесят лет, и картина на центральном проспекте города изменилась. Радостные песни о счастливой жизни лились теперь из городских динамиков по выходным, которых стало целых два — суббота и воскресенье. Очереди на фильм «Доживем до понедельника»; транзисторы; фантастика Беляева; тайный и жутко дефицитный роман Булгакова «Мастер и Маргарита»; модницы в высоких прическах и белых туфельках на высоких каблуках; бодрые марши пионерских отрядов; громкое эхо «битломании»; появление у парней девчоночьих причесок, против которых строгие завучи и директора школ были бессильны; первомайские шарики и гвоздики; открытки с западными кинозвездами; спортивные кружки; утренняя зарядка по радио; дружинники, исполненные сознания собственной ответственности; старички в парках, сражающиеся за шахматными досками с очкастыми малышами; газеты «Правда» и «Вечерний Минск» за стеклом на специальных стендах; открытие Кургана Славы; вести с полей; Доски почета; отповедь Израилю; кулак в сторону Китая; сбор металлолома и средств в Фонд мира…
Щеголи переоделись в вельветовые куртки, рубашки с отложными воротниками и ботинки на толстой каучуковой подошве. Особый шик молодежи — брюки-дудочки и право курить в людных местах. Щеголи обменивались книгами и граммпластинками с записями далеких заграничных певцов; обсуждали таинственные явления, которым наука пока не дала объяснения; ходили во Дворец спорта на «Антигону» в постановке гастролирующего модного московского театра; танцевали вечерами «летку-енку» и «любовь-весну» на Октябрьской площади; сравнивали цены в студенческих столовках и в молодежных кафе, где спиртное продавали только после определенного часа; знали все о голкиперах «Динамо» и «Спартака»; говорили «сики, чуча, какая отпадная штука», если хотели привлечь к чему-то внимание друзей; посвистывали вслед гордым красавицам; без всяких раздумий кадрили комсомолок, спешивших с отчетно-выборных собраний, и поднимали на смех дебелых и неуклюжих провинциалок в ярких сарафанах, приехавших поступать в институты.
Щеголи обожали соревноваться друг с другом в остроумии, нарядах и в любовных приключениях с бойкими (и не очень бойкими) комсомолками.
…Прошло еще несколько десятков лет. Жизнь в городе изменилась кардинально. Мир стал другим: инфляция, сотовые телефоны, нищие, Интернет, американские боевики, «Орбит» без сахара, Земфира, FM-радиостанции, ночные клубы, пицца, «Комсомольская правда» с голыми девицами на первой странице, «наши» сериалы с одними и теми же актерами в главных ролях, спутниковое телевидение, реклама через каждые пять минут, вездесущие лотки с бананами-апельсинами, сектанты, непонятные войны, курс доллара-евро, слова «офис», «брифинг», «консалтинг» и «маркетинг»!.. Лишь щеголи все те же! Правда, одеваться они стали в джинсы и турецкие кожаные куртки, украсили себя татуировками, кольцами и «фенечками». Они предпочитают «тусоваться», попивая «Балтику» прямо из бутылки или баночки. Они поставили моду на колени, заставив всех мировых кутюрье включать в свои коллекции непрезентабельные свитера, бесформенные джинсы, нелепую обувь и невообразимые до дикости прически.
