можно поспать до восьми часов. В восемь пятнадцать будет планёрка. На планёрке будет… много чего будет. В том числе и обсуждение официальных розыскных мероприятий капитана Эммануэль Лонштейн.
Вначале тех, которые совсем официальные, чтобы пустить пыль в глаза военным, которые готовы были землю рыть носом, лишь бы только найти. Эти Змея интересовали мало.
Вторая часть планёрки была чуть ближе к действительности. Те немногие избранные, кто действительно знал, что капитан Лонштейн до этого была на связи и после этого пропала, начали своё расследование. Змей напрасно гнал от себя мысль, что ничего хорошего от этих людей он не услышит. Если что Эммануэль Лонштейн и умела поистине виртуозно – так это вляпываться в большие, очень большие и крайне большие неприятности.
Потом ещё одна планёрка – уже общая, начальственная. Там предстояло так же выступить в двух актах. Вначале пустить пыль в глаза, затем раскрыть, как реально обстоят дела.
Котика подобное словоблудие злило, Змея – забавляло. Пока Котик злился и пытался взять себя в руки, Змей в подобных обстоятельствах со змеиной усмешечкой напоминал, что они не подчинённые, они партнёры, … как минимум. Многозначительные фразы и затаённая насмешка в глубине глаз этого пресмыкающегося нешуточно бесили военное начальство.
Но да, был такой грешок. Они не нужны были русскому патрулю, это патруль был нужен военным. Несмотря на то, что в структуре власти и подчинения, находились они на одном уровне, из-за меньшего уровня формализации и бюрократизации, в русском патруле дела обстояли в разы приятнее, в разы быстрее. И в разы качественнее. Это объясняло, например, и почему отдел зачистки был в прерогативе не военной неповоротливой машины, а динамичного и быстрого патруля.
А ещё это объясняло, почему некоторые щекотливые вопросы, чаще решали на стороне патруля.
Военные очень не любили за это патруль. Патруль платил «взаимностью».
Тот, кому пришло в голову однажды это разделение, был однозначно политически мудрым человеком. Политика штука такая, неприятная сама по себе. А в вопросах подчиняемости кому-то кого-то… и подавно.
Но, как и у любой палки о двух концах, в этих вопросах есть свои сложности и есть свои приятные стороны.
Например, аккуратно (совсем невинно покачивая погремушкой на хвосте, по словам Эми) поставить на ключевые позиции СВОИХ людей. Обязанных, незаметных, неприметных, послушных.
У Змея был широкий арсенал возможностей, в том числе откровенно нелегальных. Но не пойман за руку, а значит и не бит.
Змей просто был достаточно любезен, чтобы не бить других и не вынуждать их откровенно прогибаться. Он называл эти отношения «деловыми, взаимовыгодными» и честно придерживался этой политике, пока его … деловые партнёры выполняли ту роль, которую от них ждали.
Если это кого-то не устраивало, что поделать, Змей не держал. И, откровенно говоря, это было самым худшим из того, что могло случиться с его бизнес-партнёром.
День тянулся и тянулся.
Змей занимался делами, и по его спокойному лицу невозможно было даже предположить, что с каждым часом он мрачнеет всё больше и больше…
То, во что верить не хотелось, становилось всё отчётливее, неизбежнее, очевиднее.
Эми пропала.
Да, безусловно, десятки раз Змей верил в неё.
Но не бояться за ту, у которой было его сердце целиком… он не мог.
Он знал хорошо, что ровно в полночь, не получив от него подтверждение того, что исчезновение Эммануэль Лонштейн является частью операции под прикрытием, начнёт работу не один десяток человек.
Он знал это отлично.
Но…
Ещё никогда не было так стыло в груди.
Ещё никогда так не ныло сердце.
Он бы хотел ошибиться. Всё бы за это отдал. Но…
Змею не нужно было говорить, что шанс на его ошибку уменьшается с каждым часом. С каждой минутой…
Ночь он провёл без сна, изучая информацию, которая пошла вначале тоненьким ручейком, потом потоком.
А утром раздался звонок.
- Леонид Александрович, - даже не взглянул он на вызывающего. – Есть информация?
- К моему стыду ничего действительно… обнадёживающего. У тебя?
- Работают, - негромко ответил Змей. – Но… как сквозь землю…
- Как сквозь землю, - отозвался эхом профессор Борисов, чья правнучка бесследно исчезла. – Я к Вере… обратился, - с трудом сказал он.
Змей, только-только наливший себе кофе в кружку, расплескал на себя обжигающий, чёрный как смоль напиток.
- Что?!
Леонид Александрович горестно и болезненно хохотнул.
- Ты знаешь.
- Знаю… Мне Эми… - Змей прокашлялся, - рассказывала… в двух словах. Но даже этого хватило… Я… просто.
- Да, - Леонид Александрович кивнул, даром, что собеседник не мог его видеть, устало опускаясь в кресло. – Да…
Вера…
Змей мало знал о том, что собой представляет семья Борисовых. Знал только, что очень немноголюдная. Знал, что не всё там легко и просто…
Знал, что мужская часть периодически отличалась… в плохую сторону с отношениями, теряя самых любимых и дорогих. Женщины в роду, впрочем, были ничуть не лучше в этом смысле. Верочка была исключением.
Среди своей семьи однолюбов, Вера отличалась полигамностью и эпатажностью. Любила адреналин, светскую жизнь, роскошь, иногда чрезмерную. Крайне не любила Вера семью, науку, военную дисциплину и всё, что было с этим связано. Выскочив замуж за французского аристократа, по её собственному же определению «подороже продав красоту и юность», она поменяла фамилию и образ жизни, стала светской красавицей, аристократкой. Её обожали в самых разных кругах с той же силой, с которой не любили в семье.
Особенно ярился Леонид Александрович.
Рождение правнучки примирило его с образом жизни Веры. Но до конца ни он ей не простил этого выбора, ни она не простила ему того, как яростно он требовал от неё «остепениться» и «быть умницей».
И вдруг добровольное обращение к ней за помощью? …
С точки зрения Эми во всём этом было одно весёлое обстоятельство. Вера, несмотря на свою полигамность и любовников, замуж второй раз так и не вышла. И дни свои коротала будучи главой нескольких фондов, которые занимались поддержкой талантливых молодых учёных.
«От судьбы не убежишь», - философски вздыхала Вера. – «Но ты – лисица-хитрица, откуда ты всё знаешь?!»
Эми улыбалась и молчала.
Вера вздыхала ещё тяжелее и в очередной раз махала рукой, повторяя вслед за племянницей:
«От судьбы не убежишь».
- Когда ждать результаты? – тихо спросил Змей.
- Суток через трое, не раньше.
- И на что больше ставите, Леонид Александрович?
- На то, что это не наш случай, - с тяжёлым вздохом признался профессор Борисов. – Моя
