в начале 1895 года на одном из моих докладов перед очередным заседанием Департамента экономии председатель его граф Сольский сказал мне, что С. Ю. Витте говорил ему, что он хотел бы предложить мне принять должность его товарища, но не знает, приму ли я ее и не сохранились ли у меня до сих пор воспоминания о столкновении с ним в конце 1892 года.
Граф Сольский прибавил, что он горячо поддерживал намерение Витте и даже предложил переговорить со мною и передать ему мой ответ.
Я ответил графу Сольскому, что чувствую себя совершенно удовлетворенным моим служебным положением, не ищу никакого улучшения и хотя и имею склонность к более активной работе, но в особенности опасался бы перехода в Министерство финансов, при близко мне известном теперь резком и невыдержанном характере министра, что для меня тем более чувствительно, что я давно избалован отношением ко мне целого ряда моих непосредственных начальников, начиная от статс-секретаря Грота в пору моей молодости, а затем и строгого и требовательного А. А. Половцева и, наконец, его самого.
На этом и остался возбужденный вопрос в ту пору. Он возобновился в самом начале осенней сессии Государственного совета 1895 года. Граф Сольский снова заговорил о продолжающемся желании С. Ю. Витте предложить мне место своего товарища и сказал, что еще на днях об этом зашла беседа, и Витте, в ответ на мои слова, сказанные весной, просил передать мне, что он готов дать мне какие я захочу гарантии в том, что я никогда не встречу с его стороны ни малейшей неприятности, тем более что, по его словам, «его сотрудники часто больше ругают его, чем он ругает их».
Тем временем, совершенно неожиданно для меня, последовало назначение меня на должность товарища государственного секретаря, и я перестал думать о существующем предложении, хотя характер работы по этой последней должности совершенно не отвечал моим вкусам.
В начале 1896 года, как-то утром, без всякого предупреждения, заехал ко мне на квартиру С. Ю. Витте и в самых простых и даже дружеских выражениях предложил мне занять должность его товарища, пояснив заранее, какие части ведомства предполагает он поручить моему заведованию. При этом, в ответ на переданные ему графом Сольским мои опасения, он сказал, что дает мне слово, что я никогда не услышу от него ни малейшей резкости, и в качестве «вещественной» гарантии предлагает обеспечить мне назначение меня в Сенат, если только я сам пожелаю расстаться с ним по каким бы то ни было причинам. В то время сенаторское кресло составляло предмет желаний всех статс-секретарей Государственного совета, даже прослуживших в этой должности до десяти лет.
Попросив несколько дней на размышление, посоветовавшись со статс-секретарем Гротом, я принял сделанное мне предложение и в нем никогда не раскаивался. Я оставался в должности товарища министра в течение шести лет, и С. Ю. Витте в точности исполнил данное им обещание. За весь этот немалый срок между нами не было самого ничтожного недоразумения, самого мелкого расхождения во взглядах, и ни разу С. Ю. Витте не сказал мне, что, ведя с полною самостоятельностью все сложное дело винной монополии, только в самых общих чертах начатое до моего вступления в должность и проведенное всего в четырех губерниях востока России, — что я в чем-либо отошел от намеченных им оснований. Я не говорю уже о проведении бюджетов, которые были отданы им целиком в мои руки, и только в заключительном общем собрании Государственного совета он ежегодно выступал лично, предоставляя мне вести всю сложную борьбу со всеми ведомствами.
На этой моей шестилетней деятельности я и сблизился главным образом со всем персоналом Министерства финансов, который потом, за десятилетие моего управления финансами в должности министра, оказал мне такую исключительную помощь, дав мне возможность преодолеть всю сложность выпавшей на мою долю работы.
В свою очередь, я отдал все мои силы на то, чтобы облегчать положение моего министра и дать ему возможность отойти от всей текущей работы, в той части, которая была поручена мне.
Наступил апрель 1902 года. Министр внутренних дел Сипягин был убит, и его заменил государственный секретарь Плеве. Должность государственного секретаря оказалась вакантною.
Великий князь Михаил Николаевич был за границею. Его место временно заступил граф Сольский. Он тотчас же после назначения Плеве министром внутренних дел позвал меня к себе и спросил, будет ли мне приятно, если он, извещая председателя Государственного совета, напишет ему от себя о желательности поставить меня во главе Государственной канцелярии, которой я отдал почти семь лет моей службы. Я ответил ему, конечно, утвердительно, не скрыв от него, что шестилетняя упорная работа по Министерству финансов изрядно утомила меня.
О происшедшем моем разговоре я тотчас же передал моему министру и встретил в нем полную готовность оказать мне всю доступную ему помощь, и на следующий же день он имел подробную беседу с графом Сольским, предложив ему упомянуть в письме к великому князю и его просьбу о предоставлении мне должности государственного секретаря как справедливое вознаграждение за понесенный мною огромный труд по Министерству финансов в течение шести лет.
Злые языки говорили потом в Петербурге, что я изрядно надоел С. Ю. Витте, и он был рад отделаться от меня, тем более что на смену мне уже достаточно созрел близкий ему человек, князь Алексей Дмитриевич Оболенский, впоследствии обер-прокурор Святейшего синода в кабинете графа Витте 1905–1906 гг.
О наших близких отношениях с графом Витте с минуты моего назначения спустя два года министром финансов я подробно говорю в своем месте. Говорю я также и о нашей первой размолвке осенью 1905 года, как и обо всем времени моего вторичного назначения министром финансов.
Таким образом, казалось, что все наши былые отношения, кроме столкновений в октябре 1905 года, сложились так, что между графом Витте и мной должна была создаться прочная связь и установиться солидарность во взглядах. Нас соединяли годы продолжительной совместной работы. Граф Витте не мог обвинить меня в каком-либо враждебном или некорректном по отношению к нему действии, и я никогда и ни при каких условиях не выступал против его государственной и финансовой политики.
Напротив того, в некоторых случаях я являлся прямым продолжателем в особенности его финансовой деятельности, как, например, в области денежного обращения и винной монополии и с полною откровенностью и
