«И что же, я снова верую? – Каладин забрался на валун, свалившийся в ущелье. – Вот так просто?» Убежденности не было. Но это и не важно. Он сделает для мостовиков лучшее, на что способен. Если в этом имелось какое-то Призвание, так тому и быть.
Разумеется, если удастся сбежать, Садеас найдет других мостовиков, и те умрут вместо них.
«Я должен беспокоиться о том, что в моих силах. Другие мостовики – не моя ответственность».
Тефт говорил о Сияющих, об идеалах и сказках. Ну почему люди не могли просто взять и начать жить по этим правилам? Почему они искали вдохновения в мечтах и выдумках?
«Если ты сбежишь… то бросишь всех других мостовиков на погибель, – прошептал голос внутри его. – Должен быть какой-то способ помочь им».
«Нет! – мысленно возразил он. – Если я буду волноваться за остальных, не смогу спасти Четвертый мост. Если я найду выход, мы уйдем».
«Если ты уйдешь, – продолжил тот же голос, – кто заступится за них? Всем наплевать. Всем…»
О чем говорил его отец много лет назад? Он делал то, что считал правильным, потому что кому-то надо начать. Кому-то надо сделать первый шаг.
Ладонь Каладина почувствовала тепло. Парень остановился посреди ущелья, закрыл глаза. Обычно сферы не источали тепла, но та, которую он держал, казалась теплой. И Каладин, не ощущая ни малейших затруднений, глубоко вдохнул. Сфера похолодела, а по его руке прошла волна тепла.
Он открыл глаза. Сфера была тусклой, а его пальцы покрылись инеем. От него исходил свет, как дым от костра, – белый, чистый.
Каладин поднял руку и почувствовал, что его переполняет сила. Он не ощущал необходимости дышать – даже затаил дыхание, удерживая буресвет. Сил метнулась вдоль ущелья обратно к нему. Покружилась, потом остановилась в воздухе, приняв облик девушки.
– Ты это сделал. Что произошло?
Каладин покачал головой, не дыша. Внутри его что-то набирало силу, словно…
Словно буря. Она ярилась в его венах, а в груди как будто бушевал ураган. От этого ему хотелось бегать, прыгать, кричать. Он словно вот-вот мог взорваться. Каладин осознал, что может ходить по воздуху. Или по стенам.
«Да!»
Он разбежался и прыгнул на стену ущелья ногами вперед.
Потом отлетел назад и рухнул на землю. Он был так потрясен, что вскрикнул и почувствовал, как буря внутри поутихла, стоило дыханию вырваться на волю.
Каладин лежал на спине, и буресвет поднимался над ним сильнее теперь, когда он дышал. Он оставался в таком положении, пока все не выгорело.
Сил опустилась на его грудь:
– Каладин? Почему ты это сделал?
– Потому что я идиот, – ответил он и сел, чувствуя ноющую боль в спине и острую – в локте, которым ударился о камни. – Тефт сказал, что Сияющие умели ходить по стенам, а я почувствовал себя таким переполненным жизненной силой…
Сил спустилась по воздуху, словно по невидимой лестнице.
– Не думаю, что ты готов к такому. Не надо слишком сильно рисковать. Ведь если ты умрешь, я опять поглупею.
– Постараюсь об этом не забывать. – Каладин поднялся. – Возможно, сотру смерть из списка дел на эту неделю.
Фыркнув, она взвилась в воздух и вновь превратилась в ленточку.
– Давай быстрее.
Она унеслась вдоль ущелья. Каладин подобрал погасшую сферу и покопался в кошеле в поисках еще одной, для света. Неужели он осушил их все? Нет. Другие по-прежнему ярко светились. Он выбрал рубиновую марку и поспешил следом за Сил.
Спрен привела его в узкое ущелье, где валялись свежие трупы паршенди.
– Каладин, это отвратительно, – заметила она, повиснув над телами.
– Знаю. Ты не видела, где Лопен?
– Мародерствует поблизости, собирает вещи, о которых ты его просил.
– Приведи его, пожалуйста.
Сил со вздохом унеслась прочь. Спрен всегда делалась брюзгливой, когда он принуждал ее показываться еще кому-то. Каладин присел. Паршенди выглядели такими одинаковыми. Квадратные лица, словно грубо высеченные из камня. У некоторых бороды с вплетенными кусочками самосветов, которые неярко светились. Ограненные самосветы лучше удерживали буресвет. Интересно, почему?
По лагерю ходили слухи, что паршенди забирали с собой раненых алети и съедали. Говорили также, что своих мертвецов они оставляли и не заботились о павших, не складывали для них погребальных костров. Но последнее было неправдой. На самом деле они заботились о мертвых. Паршенди, похоже, были в этом вопросе столь же чувствительны, как и Шен. Он впадал в панику, стоило кому-то из мостовиков хотя бы коснуться трупа паршенди.
«Очень надеюсь, что я прав», – мрачно подумал Каладин, забирая нож одного из мертвецов-паршенди. Оружие было красиво украшено и хорошей ковки, сталь покрывали незнакомые глифы. Он начал срезать странные броневые пластины, что росли из груди трупа.
Каладину не понадобилось много времени, чтобы понять: устройство тел паршенди совсем не такое, как у людей. Маленькие синие связки скрепляли доспех с кожей под ним по всей длине пластин.
Он продолжал трудиться. Крови было немного; она собралась со стороны спины или вытекла и ушла в трещины в камне. Ножу далеко до хирургического инструмента, но для такой работы он вполне годился. К тому моменту, когда Сил привела Лопена, Каладин уже снял нагрудник и принялся за панцирный шлем. С ним пришлось повозиться: местами он сросся с черепом, и Каладин был вынужден пилить кость зазубренной частью лезвия.
– Эй, ганчо, – окликнул Лопен, придерживая висевший на плече мешок, – они тебе совсем не нравятся, верно?
Каладин встал и вытер руки об одежду одного из трупов.
– Ты нашел то, что я просил?
– Еще бы. – Лопен опустил мешок и принялся в нем копаться.
Он вытащил кожаный жилет и шлем – вроде тех, что носили копейщики. Потом достал несколько кожаных ремней и средних размеров деревянный щит копейщика. И наконец, несколько темно-красных костей. Костей паршенди. На самом дне мешка была веревка, которую Лопен купил, сбросил на дно ущелья, а потом спрятал.
– Ты ведь не сошел с ума, правда? – поинтересовался Лопен, разглядывая кости. – Потому что если сошел, у меня есть кузен, который для таких случаев готовит специальное зелье, и оно тебе поможет, точно говорю.
– Если бы я сошел с ума, – ответил Каладин, подойдя к луже стоячей воды, чтобы вымыть в ней панцирный шлем, – разве я бы это понял?
– Не знаю. – Лопен прислонился к стене ущелья. – Может быть. Наверное, нет никакой разницы, чокнутый ты или нет.
– Ты бы пошел за чокнутым в бой?
– Ну да. Даже если ты чокнутый, ты из хороших, и ты мне нравишься. Ты не из тех чокнутых, что убивают людей во сне. – Он улыбнулся. – И, кроме того, нами каждый день командуют чокнутые. Я про светлоглазых, если что.
