– Я так рада вас видеть живым и здоровым. – Она встала с колена и направилась ко мне сама. – Мне удалось удрать, почти сразу после вас… Боже, все это так ужасно, это путешествие, оно такое… если бы я знала…
Вдруг губы ее вздрогнули, и из красивых карих глаз покатились слезы. Подбежав ко мне и уронив пистолет на песок, она уткнулась мне в плечо, обхватив меня руками, и зарыдала, сотрясаясь всем телом.
Вот тебе и раз! И что это такое творится? Только что перестреляла всех собак, да и довольно ловко перестреляла, а теперь…
– Лайла, прошу вас, успокойтесь… – Я был растерян, а мой нос щекотал какой-то пряно-горьковатый аромат духов. – Расскажите мне скорее, что там случилось? Как там наши? Куда всех везут?
Я продолжал тяжело дышать.
– Ах, Дэн, – всхлипнула она, – все оказалось серьезнее, чем я предполагала, чем я даже могла подумать, Дэн… Дэн…
Мне пришлось слегка отстранить ее и немного встряхнуть.
– Лайла, – сказал я вновь, слегка отдышавшись, – вы объясните мне наконец, что происходит?
– Наверное, надо было вам давно все рассказать, – дрожащим голосом сказала она. – Но я просто боялась, что все кончится, так и не начавшись, так же, как с несчастным итальянцем, так же, как с ее мужем…
Она стиснула зубы и шумно выдохнула воздух между сжатыми челюстями… Вот сейчас я решил помолчать – я очень хотел ее послушать: так я, наверное, никого не хотел выслушать за последнее время, разве что Ирину.
Лайла вынула из кармана аптечку и достала шприц-тюбик.
Я мягко надавил на плечо Лайлы, приглашая ее присесть на песок, – сам уже почти шатался, не держась на ногах. Одновременно с этим действием я откупорил флягу со спиртом и, присев на кучку разрытого песка и разжевав во рту одну треть кубика концентрата, сделал три мелких глотка. Затем проглотил стимулятор. Я опять поглядел в ее глубокие темные зрачки, из которых веяло бездной, какой-то обволакивающей тайной, совсем не такой близкой и приятной, как от Ирины, но не менее притягательной, – наверное, сказывалась усталость. По туловищу растекалось убаюкивающее тепло, и боль стала уходить. Было такое странное ощущение легкости и спокойствия, видимо, инъекция стала действовать.
Я достал из пачки смятую сигарету и не торопясь прикурил, с наслаждением затягиваясь терпким дымом.
– Ну Лайла, – вдруг сказал за меня мой голос, показавшийся каким-то чужим, – мне и вправду не терпится, чтобы хоть кто-нибудь что-нибудь мне рассказал, я так люблю, когда мне рассказывают интересные истории: ты не представляешь – мама в детстве читала мне книги вслух, мне так нравилось…
Она присела рядом со мной, еще раз глубоко вздохнула – и вдруг вынула из голенища сапога десантный нож и с силой воткнула в бурый песок. Нож вошел почти по рукоять…
– Поведай мне, о прекраснейшая, – начал я вновь каким-то гулким и уставшим голосом. – Как тебе удалось лишиться оков тяжких и сбежать из-под стражи разбойничьей?
Где-то в глубине моего сознания пульсировал тревожный сигнал – я никак не мог примириться с тем, что эта кукла смогла покинуть борт вездехода с оружием и кой-каким снаряжением, да еще и без браслетов на руках.
Она взглянула мне в глаза, и я заметил, как шевельнулось там что-то внимательное, что-то притаившееся, но потом возник лучик света: она улыбнулась кончиками своих красиво очерченных губ.
– Все получилось очень просто. – Она опустила глаза вниз, и губы ее сжались в горькую усмешку, какой я у нее раньше не видел. – Ты мне помог… Когда ты выпрыгнул, охрана связалась с Дарби, тот приказал вездеходам остановиться.
Она опять помолчала: было такое ощущение, что она пишет рапорт, – сейчас, у себя в голове…
– Двое охранников из нашего фургона вышли. Все собрались возле кузова, и такое началось: Дарби обещал, что пристрелит каждого, кто еще хоть раз допустит такой промах. Какого-то из охранников побили, потом я слышала – они думали отправиться искать тебя, но Дарби сказал, что некогда: он сказал, что до точки «дельта» еще около пятидесяти километров и надо успеть к ночи, потому что поезд ждать не будет. А ты и сам помрешь в пустыне без оружия и еды. При этом он еще раз ударил того парня, который тебя упустил, и сказал, что рапорт ему стоит написать сейчас же, и возможно, что человек Посейдона его пристрелит, как бешеного цербера.
Дальше у меня возник план действий. Я громко позвала Дарби. Охранник пытался меня заткнуть, но Дарби поднялся в фургон и спросил, чего мне нужно. Я объяснила, что я хрупкая и беззащитная женщина и мужские дела меня не касаются, но, раз уж мы остановились, нельзя ли мне пересесть в машину, в которой едет моя подруга Аида Дронова. Дарби долго смотрел на меня, а затем (не знаю, может, я ему просто понравилась – я старалась), затем сказал, что я могу перейти в соседнюю машину. Я вылезла из кузова, подошла к другому вездеходу, который стоял рядом, и стала карабкаться на ступеньку. Я ждала, что охрана отвернется и я смогу спрятаться в складках местности. Но они ждали, когда я залезу в фургон. Я подумала уже, что проиграла. Когда я распахнула полог, я увидела, что в кузове стоят верблюды: они не поняли, что я ошиблась машиной. Верблюдов никто не охранял – мне просто повезло. Я так нервничала, что услышу окрик снаружи с приказом вылезать. Я надеялась только на свою внешность и на то, что охрана больше боится гнева Дарби, который продолжал их крыть отборными ругательствами. Как только разговор у них окончился и машины поехали, я быстро отыскала своего верблюда, взяла из седельной сумки пистолет, нож и немного еды, отстегнула наручники, а затем выпрыгнула из кузова… Вот так… Они уехали… а я – я пошла за тобой…
Она бросила на меня странный и обволакивающий взгляд, но почти тут же отвернулась.
– Воистину удивителен твой рассказ, о луноликая! – Я продолжал вести себя по-идиотски из последних сил, так как считал, что не обязан верить в этот дикий и бездоказательный бред, по крайней мере пока. Да и в голове моей так шумело, что я повел бы себя так даже при появлении в воздухе космического шаттла с эмблемой красного креста.
– Дэн, прости, но сказать тебе всю правду я могла только наедине, а мы с тобой, как правило, никогда не были вдвоем, без окружающих, и по ряду причин я не могла тебе подать знака… постарайся меня понять…
Я уперся руками в колени и с трудом поднялся.
– Пошли, – сказал я, натужно закряхтев. – В дороге рассказ будет более интересен.
– Дэн, – сказала она взволнованно, и на щеках ее проступил легкий румянец, горящий в ярких лучах закатного светила, – я хочу, чтоб ты знал: я не простая туристка с Земли, я лейтенант четвертого особого десантного спецкорпуса космических войск, выполняющая важное задание внешней армейской разведки…
Я вдруг почувствовал к этой женщине искренний, неподдельный интерес, которого не помнил никогда раньше.
– А почему не тайной полиции Ватикана? – поинтересовался я, неторопливо забираясь на песчаный холм. – И откуда у разведчиков такая манера: первому встречному раскрывать свою душу и миссию?
Я чувствовал себя участником шоу, которому слишком мало заплатили и почти не показали режиссерского сценария в надежде, что я выступлю внезапным клоуном.
– Я просто хочу тебя завербовать, – спокойно и даже как-то холодно ответила Лайла.
Меня даже перекосило от такой откровенности: заныли опять раны, и в глазах вновь появилась розовая пелена. Я резко остановился, повернувшись к этой чертовой кукле.
– Знаешь, милая… – Я оскалил зубы, схватив ее за воротник. – Была бы ты мужчиной – я бы сейчас, несмотря на твою большую услугу, а может быть, и по ее причине сильно ударил тебя под дых…
– Дэн, но… – начала было она, хлопая ресницами.
– Не перебивай! – рявкнул я, и мой голос отразился в пустыне легким эхом. – А потом я делал бы тебе больно, ОЧЕНЬ БОЛЬНО! Пока ты не рассказала бы мне не то, что ты хочешь мне сказать, а то, что я хочу от тебя услышать! Ясно?!
Она остановилась как вкопанная и широко раскрытыми глазами смотрела на меня с обидой и недоумением.
– И не надо мне строить глазки! – вновь заорал я. – Это со мной не работает! Я не Дарби! Чтобы меня завербовать, надо обгадиться! Понимаешь?! Обгадиться кровью!!! Как я на «Изумруде»! Или как «Ящер» у Башни!
– А с Ириной ты себя по-другому ведешь… – с легкой горечью тихо произнесла она.
Моя рука вздрогнула, вздрогнула ладонь: я отпустил ворот ее комбеза – мучительно хотелось заткнуть ей рот. Вместо этого я развернулся к северу и зашагал по песку.
Рука сама сняла с пояса флягу со спиртом и отвинтила с нее крышку. Короткий обжигающий глоток. Боль в ноге запылала с новой силой, но я стиснул зубы и получал от этого какое-то мазохистское удовольствие, продолжая шагать вперед.
– Ты дурак, Странный! – услышал я окрик сзади с легкими истерическими нотками. – Ты даже не выслушал человека, который тебе помог! Ты псих! Стой!
