— А Лорна тебя любит по-настоящему, всем сердцем?— спросила Анни, испытующе взглянув на меня.
— Я бы этого не сказал,— чистосердечно признался я. — Я ей нравлюсь, и она начинает привыкать ко мне. Что до любви... Мне кажется, она еще просто не доросла до этого чувства. Какой может быть спрос с полуребенка, если она говорит, что любит только своего дедушку? Но ничего: придет время, и, я надеюсь, она полюбит меня.
— Да, конечно,— согласилась Анни,— непременно. Не сможет не полюбить.
— А впрочем, как знать, — заметил я, но не потому, что всерьез засомневался в Лорне, а потому, что захотел, чтобы Анни лишний раз укрепила меня в моей уверенности.— Девушки — такие странные существа...
— И вовсе не странные,— возразила Анни.— Что любить, что коров доить: самое главное — знать, как к делу подступиться. Мой тебе совет — не оставляй Лорну надолго одну. И какой же ты был дурень, что не открылся мне раньше! Странно, что Лорна еще не махнула рукой на такого недотепу. Ладно, отправляйся, братец, в гостиную, а я приготовлю для тебя оленье мясо. Кстати, Джон, как раз нынешним вечером Салли задумала дать тебе решительный бой. Полюбуйся, какой на ней шейный платок: я бы постыдилась нацепить на себя такую тряпку! И еще — ты обещал, что пальцем не тронешь бедного Тома, ты помнишь об этом?
— Да не трону, не трону, если об этом так просит моя дорогая сестричка!
Глава 20
Дядюшка Бен снова пожаловал в гости
Анни чуть подтолкнула меня, потому что я постеснялся войти в гостиную после всего, что узнал насчет Салли. Но я все же переступил порог и даже решил, что поухаживаю за Салли — немного, самую малость, — чтобы хоть сколько-нибудь попрактиковаться в учтивом обращении с женским полом. Однако, когда я увидел, как нарядно разодеты молодые леди, как церемонно они присели передо мной, когда я услышал, как они пересказывают последние придворные сплетни, как обсуждают последние наряды герцогини такой-то и профиль графини такой-то — и все это вместо того, чтобы толковать о масле, сливках и яйцах, в которых они, безусловно, знали толк,— я понял, что кроме соседей, к нам пожаловал в гости кто-то со стороны.
Так и есть: на диване у окна дремал не кто иной, как дядюшка Бен, а рядом с ним, зорко поглядывая по сторонам, тихо сидела маленькая девочка. Матушка подвела меня к дядюшке, и тот, не вставая, подал мне руку, пробормотав что-то насчет того, что я здорово подрос с той поры, как мы виделись в последний раз.
— Как ваше здоровье, дядюшка? — осведомился я.
— Нормально, племянничек,— ответил дядюшка Бен,— хотя вы, фермеры, устроили здесь форменный тарарам.
— Извините, если потревожили вас, сэр,— вежливо сказал я, — но я понятия не имел, что вы пожаловали к нам. Кроме того, как вы знаете, у нас сейчас убирают урожай.
— Да, да, убирают,— язвительно заметил дядюшка,— А еще больше бездельничают и предаются пьянству. А вот это — моя внучка и наследница,— здесь дядюшка выразительно посмотрел на матушку,— моя наследница, маленькая Рут Хакабак.
— Весьма рад видеть тебя, Рут, — сказал я девочке, подавая ей руку, в которую она так и не решилась вложить свою крохотную ладошку.— Рад приветствовать тебя в Плаверз-Барроуз, моя добрая кузина Рут.
Кузина Рут встала, сделала реверанс и со страхом — так, во всяком случае, мне показалось — взглянула на меня большими карими глазами.
— Пойдем на кухню, малышка, я подброшу тебя до самого потолка,— предложил я ей, чтобы хоть как-то ободрить ее. — Я проделываю такие штуки со всеми маленькими девочками, и тогда им отлично видно, какие у нас замечательные колбасы и окорока подвешены к балкам.
Тут дядюшка Бен покатился со смеху, а Рут густо покраснела и отвернулась.
— Да знаешь ли ты, сколько ей лет, олух ты этакий? — внезапно перестав смеяться, с раздражением спросил дядюшка. — В июле ей исполнилось семнадцать.
— Первого июля, дядюшка, — прошептала Рут, не оборачиваясь,— но многие этому не верят.
Тут матушка, как всегда бывало в таких случаях, пришла мне на помощь и сказала:
— Конечно, мой сыночек уже не сможет ни подбросить, ни покачать мисс Рут на колене, но зато он сможет потанцевать с ней. Джон, дорогой, мы хотели открыть кухонную дверь настежь и устроить танцы по случаю жатвы, да все тебя дожидались. Ты пойдешь в паре с Рут, дядюшка Бен в паре с Салли, мастер Кебби — с Полли, а сосед Николас Сноу, если мне удастся разбудить его, пойдет в паре с нашей замечательной миссис Кебби. Лиззи нам поиграет.
— А кто будет танцевать с вами, сударыня? — галантно осведомился дядюшка Бен.— Нет, я полагаю, нам следует распределить пары по-иному. Я двадцать лет не танцевал и сейчас с места не сдвинусь, если хозяйка и владелица урожая останется без партнера.
— Мастер Хакабак,— вмешалась Салли Сноу,— мистрисс Ридд была так добра, что назначила меня идти в паре с вами, а потому будет лучше, если ее кавалером будете вы, а моим кавалером на весь вечер будет Анни. Мне, признаться, с девушками танцевать приятнее.
— Обо мне не беспокойтесь, мои дорогие,— успокоила матушка.— Священник обещал прийти к нам снова, и я жду его с минуты на минуту. Он обещал танцевать со мной, а также привести партнера для Анни. Так что начинайте без меня, а я присоединюсь к вам после.
Никто не захотел с ней спорить. Лиззи ударила по клавишам, и женские каблучки тут же пришли в движение. Я закружил маленькую Рут, за нами последовали остальные. Еще немного, и моя нахмуренная партнерша начала улыбаться; глазки ее так и засверкали.
Все шло как нельзя лучше, одного только я не мог понять: почему это матушка, всегда старавшаяся свести меня с Салли Сноу, поступает сегодня совсем наоборот и не дает мне побыть рядом с Салли ни секундочки, и делает все, чтобы весь вечер я был около Рут Хакабак, и при этом так нахваливает меня Рут, что я просто готов провалиться сквозь землю от стыда, хотя все, что говорит обо мне матушка,— чистая правда.
Но вот проплыла в танце наша Анни — легкая точеная фигурка, распущенные прекрасные волосы окутали ее личико,— и нет здесь ни одной краше ее, никто ей не ровня, не соперница. Но я был несказанно удивлен, увидев, с кем она идет в паре, и Анни, перехватив мой взгляд, покраснела и опустила глаза. Вел ее за руку сквайр Марвуд де Уичхолс. Мне, конечно, и в голову не могло прийти, что священник непременно должен был привести сюда Тома Фаггуса, но если бы Том появился рядом с Анни, я бы, пожалуй, этому не удивился, потому что после всего, что я узнал от Анни, я пребывал в полной уверенности, что теперь-то уж она должна танцевать только с Томом и ни с кем больше. В перерыве между танцами я шепотом выложил ей все, что думаю на счет ее поведения, и она, выслушав меня, не стала спорить, а только сказала:
— Занимайся своими делами, Джон, и пусть нам обоим будет весело. Ведь и ты танцуешь не с Лорной, но, как я вижу, вполне счастлив.
Танцевали мы допоздна. Матушка была так весела, что и слышать не хотела о том, что на дворе полночь-заполночь и всем давно пора спать. Она одобрительно поглядывала на сквайра Марвуда, который о чем-то оживленно беседовал с Анни, затем переводила взгляд на меня и Рут Хакабак, у которой от прежней скованности не осталось и следа. Бедная матушка, ее так радовало происходящее; она даже не подозревала, что у ее детей совсем иные виды на собственное будущее!
Утром мне нужно было встать до рассвета, и потому, чтобы лишний раз не беспокоить матушку, я решил вовсе не ложиться в постель, а переспать на сеновале, где было и свежо, и прохладно. Полюбовавшись на полную луну, сверкавшую над желтым морем пшеницы, я уже было двинулся к сеновалу, как вдруг, стоя в тени конюшни, я увидел, как через двор, между мною и воротами, крадется некто — приземистый и, насколько я мог заметить, с довольно полным брюшком. Мне бы, дуралею, надо было бы сразу отправиться вслед за этим подозрительным гулякой, но вместо этого я начал раздумывать о том, кто бы это мог быть, поскольку все наши гости давно уже почивали, а жнецы еще раньше разошлись по домам.
Наконец, мне пришло в голову, что этот человек не из наших, хотя, должен отметить, при его появлении не тявкнула ни одна собака, и, во-вторых, я решил, что это непременно была либо девушка, либо женщина, и только после этого я надумал побежать за полуночной кумушкой. Увы, пока я прикидывал так и эдак, ее и след простыл. Никого не обнаружив, я решил подстеречь таинственную гостью в следующую ночь и, завалившись на сеновале, проспал сном праведника до самого утра.
Я терялся в догадках — да и вам, любезные читатели, полагаю, было бы небезынтересно узнать,— что же привело мастера Хакабака из Далвертона в наши края как раз в такое время года, когда идет бойкая распродажа одежды и когда мы, заботясь об урожае, не могли с должным вниманием позаботиться о нашем капризном родственнике. И еще меня удивило то, что дядюшка пожаловал к нам со своей внучкой, а не с отрядом драгун, как пообещал в прошлый раз.
