В общем-то, в том, чтобы выкрасть Лорну из Долины Дунов, не было ничего невозможного. Но, во-первых, согласится ли Лорна покинуть своего дедушку, пока он жив? Во-вторых, где я возьму полк солдат, чтобы защитить ее от разбойников? Разве Дуны, обнаружив пропажу, не бросятся тотчас же на поиски своей королевы и, найдя ее у нас, разве не перебьют нашу семью, не сожгут наш дом перед тем, как с торжеством водворить ее на прежнее место?
Всеми этими сомнениями я поделился с матушкой, и она со вздохом признала, что мне ничего не остается, как только денно и нощно присматривать за Лорной со стороны, следить за тем, что делают Дуны, разгадывать их планы и ждать, ждать, ждать — ждать своего часа.
Здесь матушка неуклюже намекнула на то, что пока суть да дело, я мог бы влюбиться в какую-нибудь другую богатую наследницу, с которой и хлопот будет меньше и которая будет для меня синицей в руке, а не журавлем в небе. Единственное, чему она рада, заметила матушка, так это тому, что расстроились планы дядюшки Бена женить меня на его маленькой Рут, рада потому, что дядюшка обозвал меня трусом, рада, сказала она, заканчивая, что ее невесткой не станет карлица-внучка этого старого скряги.
Увы, бедная Рут Хакабак слышала весь разговор! Последовала жаркая перепалка, и тут мы убедились, что характер у Рут куда как тверже, чем мы предполагали. Она заявила, что после того, как она узнала, что матушка думает о ней и о ее дедушке на самом деле, она не останется под нашим кровом ни дня, ни часа.
На следующий день она покинула нас, и я проводил ее до Эксфорда [39], а дальше вверил ее заботам Джона Фрая.
Она простилась со мной со слезами на глазах, но при этом она отправила со мной доброе послание матушке, пообещав снова приехать к нам на Рождество. Меня несказанно обрадовала отходчивость Рут, потому что в этой размолвке матушка была всецело неправа, но никогда бы не призналась в этом.
Прошел месяц. Существенного в моей жизни ничего не произошло, за исключением того, что, проводив Рут, я тут же встретился с Лорной и рассказал ей о том, что открылся матушке. Когда Лорна услышала, что вся наша семья с нетерпением ждет ее на ферме Плаверз-Барроуз и что матушка с Анни хотят выучить ее фермерскому хозяйству, она покраснела и сказала, что пока дедушка жив, она не оставит его, но даже если бы она была свободна, добавила она, что из того? Ведь она принесет беду под крышу любого дома, который примет ее. Да, она была права, и я не смел этого отрицать, и Лорна, заметив, что я расстроен, постаралась утешить меня. Она сказала, что мы должны надеяться на лучшие времена, а потом спросила, как долго я буду ждать ее.
— Будь моя воля, не ждал бы ни одного дня,— промолвил я, и голос мой дрогнул от нежности. Лорна в смущении отвернулась.— Но я готов ждать всю жизнь, — продолжил я,— если уж такова моя недобрая судьба. А сколько бы ты могла ждать меня, Лорна?
— Пока ты любишь меня, Джон. Ты связал свою жизнь с моей и в знак этого подарил мне колечко. Когда вокруг меня будут чужие и я не смогу носить его, я буду лелеять его у своего сердца. Но я тоже свяжу себя с тобой и тоже подарю — не колечко, нет, а большое кольцо, такое большое, что носить его впору великану, и, значит, тебе оно будет как раз. Посмотри, какое оно необычное: на нем какие-то древние знаки, а вот здесь, похоже, изображен кот, сидящий на дереве. Это кольцо красовалось в центре моего старинного ожерелья. Дуны было забрали его у меня, но дедушка заставил их вернуть отнятое. Господи, да на тебе лица нет! Возьми себя в руки, Джон, и скажи, что ты об этом думаешь?
— Думаю, что твое кольцо стоит полусотни таких, как то, что я подарил тебе, и потому я не смогу принять его.
— Если ты не возьмешь знак моей любви, я верну тебе твое жемчужное колечко.
И она посмотрела на меня так решительно, что я вынужден был немедленно ей подчиниться. Я надел ей на палец свое колечко, а ее золотое «великанское» кольцо надел себе на мизинец.
Я потому так подробно рассказываю об этом кольце, что оно, любезные читатели, играет важную роль в истории Лорны. Я спросил Лорну, где теперь ожерелье, которое она носила в детстве и откуда было вынуто кольцо. Она ответила, что сейчас она едва ли это знает, но она помнит, что когда ей было что-то около десяти лет, дедушка попросил ее отдать ожерелье на хранение ему, пока она не станет взрослой и не сможет сама заботиться о своих драгоценностях. Однако он отдал ей кольцо, сказав, что она должна гордиться им. И вот теперь она сняла его с груди и отдала его Джону Ридду, своему избраннику, своему суженому.
Но прежде, чем я привык к кольцу, и прежде чем окружающие привыкли видеть его на моей руке, и прежде чем я снова увиделся с Лорной, в наших краях произошли события, разом нарушившие привычное течение нашей спокойной жизни.
Глава 23
Джереми Стикльз вводит меня в курс дела
В ноябре, когда мы сеяли пшеницу, к нам пожаловал новый гость. Это был мастер Джереми Стикльз, мой добрый друг, что так выручил меня в коварной столице, заслужив за это бесконечную благодарность моей матушки. Он устроил у нас свою штаб-квартиру, договорившись с нами о том, что мы, при необходимости, предоставим ему всегда и во всякое время помощников, провиант и лошадей. Мы знали, что он действует по приказу короля и что по всему графству у него рассредоточены вооруженные отряды, находящиеся в прямом его подчинении. Знали мы также и то, что он не ложится спать, не положив рядом тяжелого пистолета или острой сабли. Его полномочия давали ему право требовать помощи от чиновников, мировых судей и вообще ото всех добрых и законопослушных подданных его величества.
При всем его уважении к прекрасному полу, ни одной из наших женщин Джереми Стикльз не доверил своих секретов, а вот что касается меня... Убедившись в том, что я не из болтливых, а также нуждаясь в моей помощи на ближайшее будущее, он как-то отозвал меня в укромное место и вдали от людских глаз выложил мне почти все, предварительно взяв с меня слово, что до тех пор, пока мы не сделаем дела, я буду нем, как рыба.
(Все это было давным-давно, любезные читатели, и к тому времени, когда я пишу эти строки, все уже всё забыли, за исключением разве что тех, кому крепко досталось в те смутные времена,— словом, сегодня я могу рассказать вам об этом деле, не нарушив того давнего своего обещания.)
Как-то вечером, когда я возвращался с поля, я встретил по дороге мастера Стикльза, который по обыкновению блуждал где-то ночи напролет, а нынче, видимо, решив отдохнуть после трудов праведных, также возвращался в Плаверз-Барроуз. Мы разговорились. Я съехидничал насчет его скрытности, и тогда он, ни слова не говоря, посмотрел вокруг — мы в этот момент были на дворе фермы — и повел меня на клеверное поле, решив, по-видимому, что на открытом пространстве нас никто не подслушает.
— Я думаю, — сказал он,— ты имеешь право знать, что все это значит, если тебе доверяет сам лорд главный судья, хотя, доложу я тебе, его милость нашел, что малый ты не шибко сообразительный.
— Ну вот и слава Богу,— заметил я.— Мало буду знать — не скоро состарюсь.
— Все шутки шутишь, — ухмыльнулся Джереми.— Поклянись, что то, что ты сейчас услышишь, ты не перескажешь никому ни под каким видом.
— Клянусь.
— Ну так вот. Мне доверили чрезвычайно важное дело. Для этого дела нужны ум, решительность, храбрость, хладнокровие и при этом — незапятнанная честь. Вот почему советники его величества остановили свой выбор на мне и, клянусь, лучшего человека они бы не нашли. Ты, Джон, хотя и побывал в Лондоне, но, увы, в делах государственных ты, что тогда, что теперь, ни бельмеса не смыслишь.
— Зато по ночам сплю спокойно,— заметил я, — Слышал я про вигов, слышал
про тори и про всяких там протестантов [40], но вникать в эту тарабарщину не стал.
— Правильно, Джон, пусть у короля голова болит от политики. Он, кстати, не в пример собственному батюшке, и сам живет, и другим дает. Кстати, ты, поди, много слышал в столице насчет герцога Монмута? [41]
— Да как тебе сказать? Слышать-то слышал, но знаю о нем не больше любого девонширца, то есть почти ничего. Знаю, что человек он не робкого десятка и собой недурен, знаю, что тори выжили его из Англии и что многие хотят, чтобы он вернулся в Англию и правил вместо Джеймса, герцога Йоркского [42].
— С тех пор, как ты вернулся домой, многое изменилось. Тори сглупили, отправив лорда Рассела на эшафот, так что виги нынче снова поднимают голову. В стране такая неразбериха, что не приведи Господь: от маленькой искры может разгореться большой пожар. Король стянул в Лондон громадное войско и намеревается увеличить его еще, но в провинции он бессилен: солидного ополчения [43] тут не соберешь. Ну что, смекаешь, к чему я клоню, Джон?
