За долгий одинокий день много мыслей приходит в голову. Сначала Мария Васильевна припоминала новости, рассказанные за ужином Тимофеем Сергеевичем, потом думала о муже, о сыне, о Гале.
Во второй половине дня пошел мокрый снег, и Мария Васильевна решила, что такая же погода, вероятно, и в Севастополе.
Как там чувствует себя Савелий? Неугомонный старик! Сидит, наверное, в нетопленом, разрушенном доме, дрожит и чертыхается. Ругаться-то он мастер. Всегда кого-нибудь ругал…
Стенные часы мелодично отбили два раза. Мария Васильевна посмотрела на них, отложила шитье и стала растапливать печь. Когда дрова разгорелись, она села поближе к огню и принялась чистить картофель.
Высыпав его в кастрюлю, Мария Васильевна пошла в кладовую и принесла мешочек с пшеном. Она отмерила стаканом нужное количество зерна и начала выбирать пинцетом соринки.
В кухню вошла, не постучавшись, соседка Людмила Власьевна, полная женщина с расплывшимися чертами лица, на котором раньше всего бросались в глаза накрашенные и толстые, словно ужаленные пчелами, губы. Мария Васильевна не любила ее, но вынуждена была терпеть, ибо Людмила Власьевна оказалась довольно оборотистой женщиной, у нее можно купить сахар, масло и другие дефицитные продукты. А Мария Васильевна по силе возможности старалась заготовить продукты для Гали и ее будущего ребенка и рассчитывала, что Людмила Власьевна поможет ей в этом.
Прикрыв за собой дверь и бросив любопытный взгляд в комнату, Людмила Власьевна нараспев произнесла:
— Здравствуй, соседушка.
— Здравствуй, — довольно сухо ответила Мария Васильевна, не отрываясь от дела.
Соседка опустилась на стул, по привычке вздохнув: «Ох, дела, дела грешные». Некоторое время она молчала, наблюдая, как ловко старушка орудует пинцетом. Но долго молчать эта женщина не могла. Мясистые ее губы сами начинали шевелиться и заставляли их обладательницу сначала беспокойно ерзать, а затем выпаливать со скоростью автомата обойму слов. На базаре ее так и звали — Людмила-автоматчик.
Так случилось и на этот раз. Заерзав на стуле, отчего тот заскрипел, она протараторила:
— Ох, какие ненадежные сейчас мужчины. Обманщиков развелось, как клопов в грязной квартире.
Мария Васильевна хоть и не любила соседку, но слушала с любопытством, удивляясь, как у нее быстро вылетают слова и как все события в ее изложении приобретают какой-то странный характер.
— Мужчины разные бывают, — обронила Мария Васильевна.
— Ох, и не говорите! — всплеснула полными руками Людмила Власьевна. — Уж такие есть преподлые… А все война! Война испортила мужчин. Не стало прежней деликатности.
Но Мария Васильевна не поддержала разговор об испорченных мужчинах, и Людмила Власьевна умолкла.
Несколько минут она грызла семечки, наблюдая, как хозяйка готовит обед. Но вот губы ее опять зашевелились:
— Скоро Галина разрешится?
— Должно скоро.
— Важно, чтобы ребенок на отца походил. А то, знаете, бывает так: не похож ребенок на отца — и развод, дескать, не его ребенок, с другим прижила…
— Типун тебе на язык, — рассердилась Мария Васильевна. — Чего мелешь!
Людмила Власьевна не обиделась, лишь лениво усмехнулась.
— Зашла узнать, не передумали ли вы? — минуту спустя спросила она, будто между прочим.
— Передумывать не приходится. — Мария Васильевна вздохнула. — Галю подкармливать надо, мыло на пеленки запасти.
— Завтра принесу. Для хороших соседей я всегда рада сделать приятное.
— Много ли денег приготовить?
Людмила Власьевна равнодушным голосом, в котором сквозило пренебрежение к такой прозаической вещи, как деньги, проговорила:
— Деньги — ерунда… У Гали я заметила брошку с рубином. Ей она ни к чему. Замужней женщине, когда муж в отлучке, даже неприлично прихорашиваться…
В это время открылась дверь и вошел Тимофей Сергеевич. Тяжело отдуваясь, он снял пальто, кепку, прошел на кухню и сел на стул. Лишь после этого сказал:
— Добрый вечер… Уф, уморился. С десяток километров отмерил. Под дождь попал к тому же. Прескверная погода.
— Ноги попарить надо, — тоном, не терпящим возражения, заявила Мария Васильевна. — Сейчас поставлю греть кастрюлю с водой.
— Что-то интересное случилось? — с оживлением спросила Людмила Власьевна.
— А как же! Есть интересные события. — Тимофей Сергеевич прищурил черные с желтым ободком глаза. — Здорово трудятся люди! Был сегодня на одном предприятии. Там, начиная от директора и кончая рабочими, все женщины…
Заметив равнодушие на лице Людмилы Власьевны, он иронически усмехнулся:
— Впрочем, вас подобные новости не интересуют, насколько мне известно. Вам хотелось бы знать, кто сошелся, кто разошелся, кто кому изменил. Но у меня, к сожалению, таких новостей нет. — Он с горестным видом развел руками. — Извините великодушно…
Людмила Власьевна поднялась и с невозмутимым видом кивнула головой:
— Мне пора, — и вышла.
Когда за ней захлопнулась дверь, Тимофей Сергеевич сказал:
— Воинствующая обывательница.
— Обыкновенная баба, — снисходительно заметила Мария Васильевна.
— Чего она ходит?
— Она развлекает меня, — улыбнулась Мария Васильевна. — Вы все на людях, а я одна.
Она стала собирать на стол.
— Надо бы Галю подождать, — заметил Тимофей Сергеевич.
— Я ей оставила. Весь день, верно, голодный?
— Как волк, — признался он.
Она налила ему тарелку горячего супу.
— Кушай. На второе пшенная каша с постным маслом.
— О, преотличнейший обед! А что же ты?
— Я подожду Галю…
После обеда Тимофей Сергеевич сел в кресло и стал читать принесенные с собою газеты. В правой руке он держал красный карандаш, которым подчеркивал заинтересовавшие его статьи.
Стемнело. Завесив окна, Мария Васильевна включила свет и села на диван.
— Что там в Сталинграде? — спросила она.
— Громят! — отозвался Тимофей Сергеевич. — Вот послушай-ка одну статью.
Прочитав, он уверенно заявил:
— Наша победа будет! Наша!
— Где там наша. Загнали нас в горы, — возразила Мария Васильевна.
— А мы с этих гор прыжок сделаем прямо на хребет фашистскому зверю.
— Ой, даже не верится. Силен басурман…
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Тимофей Сергеевич, не вставая со стула.
Дверь открылась, и на пороге показался улыбающийся Николай с вещевым мешком в руке. Увидев сына, Мария Васильевна обомлела, не в силах подняться с дивана и не находя нужных слов.
— Ой, сыночек, — выговорила она наконец и лишь после этого обрела силу встать и броситься ему на грудь со словами: — Коленька! Живой!
— Живой, мама, живой, — обнимая ее, произнес он, стараясь скрыть волнение.
Она подняла на него затуманенные глаза. Он нежно прижал к груди ее седую голову и поцеловал.
Тимофей Сергеевич встал и начал усердно протирать очки. Встреча сына с матерью взволновала и его. Какая была бы радость, если бы вот так же неожиданно появился его сын — летчик! Может быть, так вот и будет.
— И не раненый, Коленька? — спросила Мария Васильевна, кладя ему руку на плечо и опять заглядывая в глаза.
— Целый и невредимый, — улыбнулся Николай и шагнул к Тимофею Сергеевичу. — Здравствуйте, дядя Тима.
Старик обнял его, затем отступил на шаг и, осмотрев, с одобрением проговорил:
— Загорелый, обветренный. Сразу видать, что настоящий фронтовик. Ну, снимай шинель.
А мать уже засуетилась.
— С дороги, верно, устал, проголодался. Умывайся, а я подогрею обед, — приговаривала она, торопливо вынимая из буфета тарелки.
Николай разделся, умылся и сел на диван.
— А где Галя? — спросил он, оглядываясь.
— Да все на курсы да в госпитали ходит, — вздохнула мать. — Непоседа!.. Скоро придет.
— В командировку пожаловал или в отпуск? — поинтересовался Тимофей Сергеевич, садясь рядом с Николаем.
— Служить здесь буду.
На лице матери появилась радостная улыбка.
— Совсем? Как военкоматские командиры?
Николай понял невысказанное желание матери.
— Не совсем так, мама. Здесь формируется наша часть, в которой я буду служить. Долго, конечно, не задержимся. Может, неделю, может, две.
— Так мало, — огорчилась Мария Васильевна.
— Ничего не поделаешь. Война…
— Да, война, — вздохнула Мария Васильевна.
Дверь скрипнула, и Николай вскочил с дивана. Увидев его, Галя ойкнула.
— Ты? — дрожащим от волнения голосом произнесла она и вдруг рассмеялась. — Ну, конечно, ты!
И она повисла у него на шее, целуя в губы, глаза, щеки.
Обняв жену, Николай почувствовал, как она располнела в талии. «Наверное, скоро», — с нежностью подумал он.
Галя разжала руки и смущенно оглянулась на Тимофея Сергеевича. Но тот встал с дивана и подошел к окну, делая вид, что не обращает на них внимания.
