Джордан реально видел «глок». Даже в руках держал. Ему Лощина поручила закопать пистолет.
Джордан:
— Все оружие у них в землю зарыто. Понадобится — откопают. Пушек у них немерено.
Я:
— А почему дома не держат?
Джордан:
— Дебил? А если полиция найдет?
Я:
— А ты стрелял из него?
Джордан:
— Нет, он был незаряженный. Патроны следует держать отдельно, это правило. Но механизм был в порядке, я проверял. Потянул за спуск, и все такое. Чума.
Чесслово, Джордан и вправду обожает эту пушку. Глаза у него сделались большие-большие. Он сказал, пистолет безопаснее всего закопать в чьем-нибудь садике, куда посторонние не ходят, а не в сквере, например. А то как бы его кто-нибудь не нашел и не унес. Ты не знаешь хозяина сада, а он не знает тебя. Какой-нибудь старичок, который тут вовсе ни при чем. Его и спрашивать не надо, пусть спит спокойно. Если начнут допытываться насчет оружия, он честно слыхом не слыхивал. Так оно надежнее.
Джордан:
— Закапывать лучше всего ночью, и чтобы фонарей рядом не было. Ямку рой неглубокую, запомни место, цветок или камень будут в самый раз, чтобы пометить. Не тяни время, а то спалишься, заметит кто-нибудь. Тогда тебя свои же и пришьют. Я всего два раза прятал оружие.
Посадить в землю пистолет — это зверски круто! Если сеешь семена, из них вырастают растения. А из пушки что вырастет? Я представил, что мой пистолет дал всходы, на кусте выросла куча детских пистолетиков и я продаю их на рынке.
Я:
— Налетай! Детские пушки! Два фунта за штуку! Прямо с грядки!
Прикольно. Прямо жуть. Никогда раньше о таком не слыхал, Господом Вседержителем клянусь.
Оружие должно быть более-менее под рукой, не прячь далеко, мало ли что. Война там или гоп-стоп. С пистолетом легко пойдет.
Джордан:
— Увидят пушку — и лапы вверх, бери что хочешь. Легко!
Даже и стрелять не надо, прицелился — и все. Пистолет здорово облегчает жизнь.
Джордан:
— Вот бы застрелить кого. Прямо в рожу выпалю. Чтобы башка разлетелась на кусочки, глаза выскочили и мозги разбрызгались… Автобус!
При виде автобуса мы изготовились. Я сжал в каждой руке по камню. Вот сейчас Джордан крикнет, и брошу. Сердце у меня колотилось. Я целился в боковые окна, Джордан — в лобовое стекло. Пока все камни не израсходовал, убегать нельзя. Я ждал. Автобус замедлил ход.
Мне надо было разбить стекло, получить тысячу очков.
Джордан:
— Давай!
Мы выпрыгнули из укрытия. Джордан первым бросил камень и угодил в лобовое стекло, но оно не разбилось. Я даже не целился, только размахнулся со всей силы. Первый мой камень не попал, второй ударил автобус в бок и отскочил. Выходящие из автобуса люди даже не пытались нас остановить.
Джордан:
— Мудилы!
Джордан метнул второй камень и чуть не попал какому-то дядьке в голову. Камень шмякнулся в самый край лобового стекла. Глаза у водителя потемнели. Вот сейчас выйдет из себя. В смысле — из кожи выскочит. Зверски круто. И тут меня пробрала дрожь. Из автобуса вышла мама. Она не сводила с меня глаз. Вот уж вляпался. Непруха какая.
Джордан:
— Ноги!
Мы бросились наутек. Я до того перепугался, что не мог заставить себя обернуться.
Меня затошнило. Бежали мы до самого подземного перехода. Еле отдышались.
Джордан:
— Все мои попали. Один в середину стекла, второй в край, парочка в бок. А как там твои?
Я:
— Не знаю. Кажется, один в бок, и все.
Джордан:
— Ты обосрался! Я выиграл!
Я:
— Мои камни корявые и плохо летят, в этом все дело.
Мне уже было все равно. Не нужны мне эти очки! Мы прошли по переходу. У того конца нас дожидалась мама. У меня опять похолодело в животе. Все кончено!
Мама:
— Хо! Чем это ты таким занимался? Я глазам своим не поверила. Что скажешь?
Я:
— Прости, мама.
Мама:
— Какой же ты глупец! Живо домой!
Мама подтолкнула меня. Джордан захохотал. Мне хотелось умереть.
Мама:
— Держись подальше от этого парня.
Я:
— Это вышло случайно. Мы просто играли рядом с остановкой.
Мама:
— Нет, вы только подумайте. Увижу этого парня с тобой еще раз, ты у меня живьем поджаришься!
Мама пихнула меня к двери нашей башни. Я обернулся, и в лицо мне полетел плевок. Прямо в глаз.
Джордан:
— Вот тебе проба слюны, кишкарь!
И показал мне и маме грязный палец. Я быстренько вытер глаз, пока микробы не просочились в мозг. Теперь мы с Джорданом кровные враги. Очень быстро все получилось.
Я:
— Иди на хуй!
Сам не знаю, кому я это сказал, Джордану или маме. Мне было все равно. Слова вылетели сухие и такие острые, будто ножи.
Мама:
— Что?! Ну я из тебя дурь выбью!
И как мне врежет. В ушах загремело. Прямо день рождения бога неба.
Мама:
— Чтобы я больше такого не слышала! Надо же! Где твой ум, Харрисон! Подумай над тем, что натворил!
Я хорошо понимал, что натворил: все разрушил. Своими собственными руками. Все кончено. Никуда не денешься. Я сошел с пути истины, и теперь Бог покарает нас. Наверное, начнет с того, что убьет Агнес, просто чтобы преподать мне урок. У меня прямо дыхание отшибло. Вот и потренируюсь, каково приходится покойникам. Я нарочно еще задержал дыхание, но что-то уж слишком круто получилось. В голове помутилось. Пришлось опять начать дышать. Пусть у меня в гробу будут просверлены дырочки, и побольше. Так оно пойдет легче. Понаделать в ящике иллюминаторы, будто в самолете, и все.
* * *
Твои суеверия веселят меня, они постоянно сквозят в том, как ты нажимаешь кнопки, как рассыпаешь соль. Ты считаешь, если переодеть смерть, исполнить ритуал, она перекинется на твою сторону. Это так умиляет. Ты считаешь, смерть можно отвлечь, если поднатужиться, пойти по стопам предков и пустить пыль в глаза. Не кидайся камнями, мы ведь не лезем из кожи вон, не выделываемся. Все естественно: я надуваю горло, кланяюсь, взмахиваю хвостом, и она попадает под мои чары. Видишь этот раскрас, эту сильную грудь? Наши дети будут победителями, их не коснутся все эти бациллы и вирусы, что губили твоих предков. Так-то. Вложи свой клюв в мой, хотя бы на несколько секунд. Бинго!
Столько стараться ради скудной награды, даже не знаю, что вы испытываете по этому поводу. Я в долгу перед мальчиком, в долгу перед всеми вами, я вступил в низкопробный заговор против разномастных песчинок, скользящих в часах. И потому я кидаюсь в борьбу. Цель ее — заходящее солнце.
Дул легкий ветерок. Дождь совсем закончился, показались звезды. Я вышел на балкон. Надо постараться припомнить, каким был мир, пока Агнес еще не родилась. Звезда — это свет из далекого прошлого, даже «Гугл» подтверждает: смотришь на звезду — глядишь на миллион лет назад. Миллион мне ни к чему, мне бы годика два. Выбрал звезду посимпатичнее и попросил показать мне. Если почувствую, в чем заключалась разница, то, может быть, пойму, что именно поломалось и как этот кусочек восстановить. Так я спасу нас. Всей своей кровью я попросил звезду. Смотрел, не мигая, чтобы ничего не прервалось и не пришлось начинать заново.
Когда накрылось электричество, вот было здорово! На улице темным-темно. Я, папа и Патрик Кюффур допоздна ездили по городу на пикапе и наполняли всем лампы керосином. Каждый хотел пригласить нас к себе, но мы не могли задерживаться, а то никуда бы не успели. Мы с Патриком тряслись в кузове пикапа, будто солдаты, едущие на важное задание.
Патрик Кюффур:
— Следи за деревьями, на них могут прятаться снайперы. Смотри в оба. Мы обязаны выполнить задание, а то потом не расплатимся.
Опрос населения вели мы с Патриком: сначала спросим, не нужен ли, мол, керосин, а потом папа нальет из канистры. Весь народ высыпал на улицу. Никому не хотелось спать. И неожиданно получился большой праздник. Эта мысль, хоть и не сразу, пришла в голову абсолютно всем.
Аварии с электричеством всегда превращаются в праздник. Так здорово.
Все повесили свои керосиновые лампы на окнах, на крышах, на заборах. Будто звезды упали на землю, а мы их вновь зажгли. Радостные люди танцевали прямо на дороге. Я сообщил Агнес благую весть. Девочка еще была у мамы в утробе, но я знал: она меня слышит.
Я:
— Я зажег для тебя звезды! Они дождутся, пока ты появишься на свет.
Мама:
— Спасибо, милый! (Тоненьким голоском, будто это Агнес говорит.)
Выполненное задание мы отметили пивом, выпили по глоточку. И представили, будто напились допьяна. Патрик Кюффур съехал по стеночке на землю и, лежа на спине, принялся шевелить руками-ногами, будто жук. В жизни не видел ничего смешнее.
Потом мистер Кюффур включил свой генератор, и миссис Кюффур, мама и бабушка Ама натушили для всех стручковой фасоли. Мы ели ее в свете фонарей, мотыльки путались у нас в волосах, а из транзистора мистера Кюффура неслась музыка. Шикарно было. Далекая музыка ласкала уши легким ветерком. Все забыли, что давно уже ночь. Девчонки скакали через веревочку, мы швыряли им под ноги скорлупу от кокосовых орехов, чтобы сбить с ритма. В конце концов они попадали на землю, будто опавшая листва.
