развернула один: «Забота о сиротах - дело всех слуг церкви». Это была статья о приюте. Ева
увидела искусно гравированную иллюстрацию - здание «Дома Констанцы» и портрет матери, еще
в траурном платье и чепце. «Миссис Рэйчел Корвино, вдова настоятеля церкви Святого
Варфоломея, управляющая приютом, - прочла девушка.
Их пригласили в кабинет, и Ева, положив журнал на стол, пошла вслед за матерью.
Рэйчел удобно устроилась в кресле: «Преподобный отец Джеральд, это моя дочь, леди Ева
Холланд, графиня Хантингтон».
Ева невольно посмотрела на свое обручальное кольцо. Она все никак не могла привыкнуть к
титулу, и еще вздрагивала, слыша, как ее называют «леди». «Привыкнешь, - смешливо уверял ее
муж, - я теперь тебя только так и буду называть, дорогая графиня».
-Она, - продолжила Рэйчел, - едет с мужем в Австралию, как это место называется, дорогая?
-Земля ван Димена, - с готовностью ответила Ева. Вспомнив карту, девушка, на мгновение
зажмурилась: «Со Святой Елены поплывем в Кейп, а оттуда, через Индийский океан в Австралию.
Эта земля ван Димена, она еще южнее. Два года там, а потом на материк вернемся, в Сидней.
Господи, как далеко».
-Моя дочь, - продолжила Рэйчел, - конечно же, хочет помогать мужу в его работе. Мы были
благодарны, преподобный отец, если бы вы смогли уделить время, рассказать леди Холланд о
миссионерстве...
Когда они выходили из кабинета, договорившись, о будущей встрече, Рэйчел увидела в приемной
высокого, седоволосого человека в пасторском воротничке. Он, стоя к ним спиной, читал
«Евангелический Журнал». Отец Джеральд радушно сказал: «Одну минуту, ваше преосвященство.
Провожу дам, и сразу вернусь».
-Разумеется, ваше преподобие, - рассеянно отозвался тот. Оторвавшись от журнала, священник,
коротко улыбнувшись, поклонился Рэйчел и Еве. Глаза у него были серо-зеленые, добрые, в
мелкой сеточке морщин.
Оказавшись на улице, Ева внезапно заметила: «Епископ какой-то, должно быть. Не знаешь, кто это,
мама?»
-Я только нашего епископа в лицо и знаю, - почти сердито ответила Рэйчел. «И его светлость
архиепископа Кентерберийского». Она почувствовала, что краснеет и торопливо добавила:
«Пойдем, пойдем, надо твои сундуки складывать, скоро ведь уезжаете».
Герцог, опираясь на трость, стоял у большой карты полушарий, что видела на стене невидной,
простой комнаты. Окно было распахнуто, вокруг купола собора Святого Павла кружились голуби.
Он незаметно подмигнул сыну и поднял руку: «Итак, господа. Если с русской экспедицией все в
порядке, то сейчас они должны уже видеть берега Австралии».
-Думаете, Ледяной Континент все-таки существует, мистер Джон? - спросил кто-то. В комнате уже
не пахло табаком, только, - герцог повел носом, - немного, едва уловимо, - жасмином. Марта
сидела, склонив голову, над какой-то пухлой папкой.
-Без всякого сомнения, - герцог закашлялся: «Еще найдут корабль сэра Николаса Кроу, с них
станется. Они с леди Констанцей там пропали. Хотя вряд ли, две сотни лет прошло. Никакое судно
бы не сохранилось, даже в тех широтах».
-Все равно, - недовольно заметили от угла стола, - коммерческого значения эта земля не имеет,
раз она полностью покрыта льдом.
-Не сейчас, мистер Томас, - спокойно согласилась Марта, отложив папку. «Сейчас это открытие
важно для науки. Что касается Северо-Западного Прохода…, - она поднялась и махнула: «Не
вставайте».
Оказавшись у карты, женщина шепнула Джону: «Сядь, пожалуйста, я тебе китайского чая заварила.
Сядь и выпей». Он опустился рядом с сыном. Маленький Джон подвинул ему оловянную кружку.
Марта взялась за деревянную указку. «Нынешняя экспедиция Парри и Франклина, как мне ни
прискорбно это говорить, обречена на провал, господа».
За столом недовольно зашумели. Марта, жестко сказала: «Тише! Я родилась в Акадии, мой
покойный отец был вояжером, я кое-что знаю о тех краях. Вот здесь, - она обвела указкой белое
пространство на севере, - здесь, несомненно, есть путь вдоль берега на запад, к Аляске. Однако,
пока у нас нет парового флота, нечего даже и думать о том, чтобы пробить путь через льды».
-Русские, - желчно заметил один из мужчин, - пошли на юг, используя парусные суда, миссис
Марта.
-Мистер, - она усмехнулась, - Джон-младший, дайте мне папку, пожалуйста. Очень хорошо, что у
нас ничего не выбрасывают.
Марта полистала папку: «Вот. Это времен королевы Елизаветы. Отчет сэра Стивена Кроу, Ворона, о
его путешествии в южные широты. Острова, на которые его вынесло - это, без сомнения,
нынешнее владение короны, Южная Георгия, описанная покойным капитаном Куком. Сэр Стивен
утверждает, что океан там свободен ото льда, а это - пятьдесят четвертый градус южной широты.
Вряд ли, - она хлопнула рукой по старинной карте, - вряд ли и дальше, на юг, там простираются
ледяные поля. В отличие от севера.
-Может, Ворона там и не было, - скептически сказал кто-то. «Может, он это все придумал».
-Так хорошо придумал, - ядовито отозвался герцог, - что, когда мой покойный отец передал
капитану Куку карту острова руки Ворона, тот, вернувшись, сказал: «Не надо было никаких
изменений вносить, все очень точно». В любом случае, - он пожал плечами, - мы, конечно, не
прекратим поиски Северо-Западного прохода, это дело чести, но миссис Марта права, нам надо
ускорить создание парового флота.
Джон наклонился к сыну: «Раз ты от меня не унаследовал морскую болезнь, как будешь на земле
Ван Димена, сходи туда, на юг. Капитаны опытные в Австралии уже есть. Может, и вправду,
найдете корабль сэра Николаса».
-Жаль, - Джон отпил чая, - что архив леди Констанцы у его святейшества. Ватикан с ним ни за что
не расстанется, а Джованни почти ничего оттуда не помнит. Конечно, он тогда не помнил, как его
зовут. Хоть подсылай кого-то бумаги выкрасть, но ведь архив, конечно, не в Риме держат. Не такие
они дураки.
Маленький Джон взглянул на карту и незаметно поежился: «Еве, конечно, это не по душе
придется. Я ненадолго уйду, судя по всему, там недалеко до Ледяного Континента».
Марта вернулась на свое место. Герцог порылся в папках: «Я возвращения экспедиции Франклина
и Парри вряд ли дождусь, я на Святой Елене буду...»
-Но ведь вы оттуда приедете, - донесся до него удивленный голос.
Джон невольно вздрогнул и согласился: «Я? Да, конечно. Давайте займемся отчетами об
испытаниях морских мин. Не то, чтобы мы собирались воевать, да нам и не с кем, - он усмехнулся,
- но надо быть готовыми».
Он раздал рукописные листы: «Позвоните, чтобы принесли кофе, судя по всему, мы здесь
надолго».
На набережной было шумно, сияло утреннее солнце, внизу, на белом песке пляжа виднелись
крыши купальных машин. Сидония покрутила кружевным зонтиком на плече: «Жаль, что у нас уже
нет времени в море поплескаться, должно быть, очень теплое». Юджиния оглянулась на дам, что
прогуливались вдоль променада: «Помнишь, как нас детьми в Саутенд возили? Там сейчас тоже,
наверное, пирс будут строить, гостиницы, рестораны. Уже не та деревня, что была».
В отдалении виднелись серые, мощные стены Дуврского замка, меловые утесы будто плыли в
жаркой дымке. Обе девушки были в утренних платьях светлого муслина. Сидония, помолчав,
заметила: «Когда-нибудь можно будет купаться без этих машин, поверь мне. У дам появятся
особые костюмы, например, - она, подумала, - чулки, короткая юбка, до колен, и просторная
блуза».
Юджиния усмехнулась, взяв Сиди под руку: «А выходить из моря как? Все мокрое будет, дорогая.
Не в наше время, и вряд в ближайшие сто лет». Они пошли к новому, трехэтажному, белого камня
зданию, где над входом отливала золотом вывеска: «Гостиница и ресторан Фошона».
-Они в Дувре уже больше двух веков, - хмыкнула Сиди. «Твой папа говорил, со времен королевы
Елизаветы. Лучшая французская кухня к северу от Парижа, - девушки хихикнули. Юджиния,
понизив голос, спросила: «Ты когда Мартину скажешь?»
-В Лондоне, - томно улыбнулась подруга. «Хотя твоя мама посмотрит на нас, дорогая, и сразу обо
всем догадается. Ее не проведешь. Жаль, - она, на мгновение, остановилась, и прижалась щекой к
щеке Юджинии, - жаль, что ты уезжаешь. Так бы вместе родили».
-Мы и так вместе родим, - Юджиния обняла подругу. «Только я в Санкт-Петербурге, а ты в
Лондоне. Ты Питера, а я Стивена. Степана, то есть, - сказала она по-русски».
-Там, может, девочки еще, - озабоченно отозвалась Сиди. «Хотя нет, мама мне говорила, что с
девочкой подурнеть можно, а мы с тобой цветем обе, - она похлопала себя по загорелым щекам.
