– Об этом я слышал. – Он обнаружил, что с трудом может говорить, опьяненный ее близостью.
– Моя дочь что-то ищет. Иногда Ясна меня пугает. Она такая упорная. Я искренне верю, что она самая умная из всех людей, которых мне доводилось знать. И то, что Ясна хочет разыскать… Далинар, дочь верит, что приближается нечто очень опасное.
«Солнце приближается к горизонту. Грядет Буря бурь. Истинное опустошение. Ночь скорбей…»
– Ты мне нужен, – продолжала Навани. – Я это знала много лет и все же боялась, что ты не выдержишь угрызений совести, поэтому сбежала. Но не смогла остаться вдали. Не смогла вытерпеть то, как они со мной обращаются. Не смогла закрыть глаза на то, что происходит с этим миром. Я в ужасе, и я не могу без тебя. Гавилар был не таким, как все считали. Он мне нравился, но…
– Прошу тебя, – перебил Далинар, – не говори о нем плохо.
– Как хочешь.
«Кровь отцов моих!» Он не мог выкинуть из головы ее запах. Не мог пошевелиться, держась за нее, как держатся за скалу, чтобы не унесло ветрами Великой бури.
Навани посмотрела на него снизу вверх:
– Что ж, остановимся на том, что… Гавилар мне нравился. Но ты мне более чем нравишься. И я устала ждать.
Он закрыл глаза:
– Разве у нас может что-то получиться?
– Мы что-нибудь придумаем.
– Нас осудят.
– В военных лагерях меня уже игнорируют. А про тебя распространяют лживые слухи. Что еще они могут нам сделать?
– Что-нибудь придумают. Жрецы меня пока что не порицали.
– Гавилар мертв, – сказала Навани, вновь опуская голову ему на грудь. – Я не изменяла ему, пока он был жив, хотя, Буреотец свидетель, поводов было предостаточно. Ордена пусть говорят что хотят, но «Доводы» не запрещают наш союз. Традиция и доктрина – разные вещи, и я не боюсь кого-нибудь оскорбить.
Далинар глубоко вздохнул и, с немалым трудом разомкнув объятия, отступил.
– Если ты надеялась утешить меня в этот тревожный день, то не получилось.
Она скрестила руки на груди. Князь продолжал чувствовать то место, где ее защищенная рука касалась его спины. Нежное прикосновение, которого удостаиваются только члены семьи.
– Я здесь не для того, чтобы тебя утешать. Совсем наоборот.
– Прошу тебя. Мне в самом деле нужно о многом подумать.
– Я не позволю тебе отказаться от меня. И не забуду о том, что сейчас произошло. Я не…
– Навани, – нежно перебил он, – я тебя не брошу. Обещаю.
Она внимательно посмотрела на него и криво улыбнулась:
– Очень хорошо. Но ты кое-что начал сегодня.
– Я начал?! – Он испытал одновременно изумление, восторг, смущение, тревогу и стыд.
– Далинар, это был твой поцелуй, – небрежно проговорила она, открывая дверь и выходя в его приемную.
– Ты меня соблазнила.
– Я? Соблазнила? – Она бросила на него быстрый взгляд. – Да я еще ни разу в жизни не была столь открытой и честной!
– Знаю. – Далинар улыбнулся. – В этом и крылся соблазн.
Потом тихонько закрыл дверь и позволил себе выдохнуть.
«Кровь отцов моих, ну почему все так сложно?»
Но невзирая на все тревоги, он ощутил, как мир, в котором все пошло наперекосяк, стал правильнее, чем раньше.
62
Три глифа
«Тьма станет дворцом. Пусть правит! Пусть правит!»
Какевах, 1173, 22 секунды до смерти. Темноглазый селаец, род занятий неизвестен.– Думаешь, одна из этих штук может нас спасти? – спросил Моаш, бросив сердитый взгляд на молитву, привязанную к правому предплечью Каладина.
Каладин отвел взгляд. Парень стоял по стойке вольно, пока солдаты Садеаса пересекали мост. Теперь, когда он начал работать, прохладный весенний воздух бодрил. Небо было ярким, безоблачным, и бурестражи заверяли, что Великой бури скоро ждать не следует.
Молитвы, привязанные к его предплечьям, были просты. Три глифа: ветер, защита, любимые. Молитва к Йезерезе – Буреотцу, – чтобы он защитил любимых и друзей. Она была недвусмысленной – такие предпочитала его мать. Несмотря на свою утонченность и склонность к сарказму, она всегда оказывалась простой и искренней, когда вязала или писала молитву. Теперь молитвы напоминали Каладину о ней.
– Поверить не могу, что ты столько за них заплатил, – продолжал Моаш. – Если Вестники и смотрят на людей, мостовиков они точно не замечают.
– Наверное, в последнее время я тоскую по прошлому.
Молитва, скорее всего, бессмысленна, но у него появился повод почаще думать о религии. Жизнь в рабстве не способствовала размышлениям о том, что кто-то или что-то их бережет. Но все-таки многие становились более религиозными, именно оказавшись среди мостовиков. Две группы, противоположные мнения. Означало ли это, что одни были глупыми, а другие – черствыми, или дело было в чем-то совершенно ином?
– Знаете, а они ведь добьются того, что мы все погибнем, – сказал стоявший позади Дрехи. – Только и всего.
Мостовики были измучены. Каладину и его отряду пришлось всю ночь трудиться в ущелье. Хашаль ужесточила требования, теперь они должны собирать больше трофеев. Чтобы собрать нужное количество, они отказались от тренировки.
А утром их разбудили и отправили на вылазку после всего-то трех часов сна. Они уже сейчас, построившись, едва держались на ногах, а до спорного плато было еще далеко.
– Будь что будет, – негромко проговорил стоявший с другой стороны строя Шрам. – Хотят, чтобы мы погибли? Ну так вот, я не боюсь. Мы им покажем, что такое храбрость. Пусть прячутся за нашими мостами, пока мы идем в атаку.
– Это не победа, – буркнул Моаш. – Я считаю, надо напасть на солдат. Прямо сейчас.
– На наше собственное войско? – уточнил Сигзил, повернув темнокожее лицо и окидывая взглядом шеренгу.
– Ну да, – подтвердил Моаш, по-прежнему глядя вперед. – Они все равно нас прикончат. Давайте хоть нескольких заберем с собой. Преисподняя, почему бы не напасть на самого Садеаса? Его стражи такого не ожидают. Готов поспорить, мы успеем повалить нескольких и забрать у них копья, а потом можно убивать светлоглазых, пока нас не прирежут.
Некоторые из мостовиков пробормотали, что согласны. Солдаты все шли по мосту.
– Нет, – возразил Каладин. – Так мы ничего не добьемся. И будем мертвы, прежде чем Садеас испытает хоть какое-то неудобство.
Моаш сплюнул:
– А как мы можем чего-то добиться? Преисподняя! Каладин, я себя чувствую так, словно уже болтаюсь в петле!
– У меня есть план.
Каладин ждал возражений. Остальные его планы не сработали.
Никто даже рта не открыл.
– Ну хорошо, – сказал Моаш. – Что за план?
– Увидите. Если получится, выиграем время. Если нет, я труп. – Он повернулся и окинул взглядом их лица. – На этот случай Тефту приказано совершить попытку побега сегодня. Вы не готовы, но хоть попытаетесь.
