возглавляемой доктором Цобиком, он чувствовал себя авторитетным врачом и прекрасным хирургом, то здесь только рядовым и пока посредственным. Но и это он принимать старался как должное и считал явлением временным. Необходимо перетерпеть.
Ну, а семья Миррано наоборот — была на пике своего процветания и причиной, отнюдь, не являлся отец семейства — Миррано. Причиной был Гельмут.
Их шкаф, в комнате Гельмута и Михеля, за висевшими вещами стал покрываться пачками денег и это уже не скрывалось. Хелен чаще остальных запускала туда свою ручонку и её мечты стали сбываться. У неё уже было не только норковое манто, но и писцовое, соболиное, а сережки с жемчугом и бриллиантами подбирались под цвет платьев. Миррано не нужно было по десять костюмов, поэтому этот шкаф он обходил стороной, но уже перестал допытываться у Гельмута откуда столько денег в шкафу. Он знал откуда. Его дополнительный доход от продажи презервативов из бараньих и козьих кишок и уже с появившимся ноу-хау — чисто резиновых, самой тонкой обработки, закончился, когда кислород ему перекрыл собственный ребенок. И это произошло не преднамеренно. Если Миррано распродавал только одну коробку презервативов за месяц, то Гельмут двадцать пять и его не трогала полиция. И однажды, когда Миррано пришел к своему нелегальному поставщику за коробкой, тот ему отказал, по причине их отсутствия. Объяснения были ужасающими, ну, по крайней мере, для итальянца и отца семейства. — Не успеваем привозить.
— Как так? Раньше же проблем не было! — удивился итальянец.
— Ну, это было раньше — ответили ему. У нас уже пятый месяц новый покупатель, а он же и сбывает, и берет по двадцать пять коробок сразу.
— О, Господи, — недоумевал все же Миррано — И где можно спихнуть такое количество? А полиция!?
— А полиция у них уже подмазана, тоже не прочь подзаработать — был ответ.
У Миррано в вопросительной форме поднялись плечи, но он, действительно за последний месяц с огромным трудом продавал эти штучки. Очень многие граждане столицы их уже имели в достатке. И несмотря на то, что эти штучки популярность только набирали — очень, очень стремительно, кто-то все время успевал раньше его. А иногда ему даже выговаривали, что запрашивает цены самые дорогие, им, успели предложить подешевле.
Этими штучками был оснащен каждый квартал Будапешта и даже в пригороде.
Миррано может и был не очень предприимчивым человеком, хотя, конечно же, это смотря с чем сравнивать, но не глупым. Он быстро сообразил, откуда у его супруги появляются украшения и меховые манто.
Он потратил весь выходной чтобы обследовать собственную квартиру, а тайник и тайником то не был в полном смысле этого слова. Деньги аккуратно выстилали стенку шкафа за вещами. И когда у Миррано начинали на нервной почве отказывать, как всегда, ноги и он спешил куда-нибудь поскорее присесть, его старый друг, сидя на плече, уже давно знал, что сказать:
— Кошмар-р-р! С кем первым идти разбираться, с Хелен или с Гельмутом? — думал он. — А какой смысл?
Но его одновременно с возмущением поглощало и любопытство. Тогда он пошел к Гельмуту.
— Ты хоть понимаешь, что пока ты несовершеннолетний, в тюрьме сидеть буду я? — очень спокойно спросил он сына и это спокойствие вызвано было тем, что ему уже было «абыяково», что с ним будет дальше. Он даже склонялся к тому, что в местах лишения свободы он сможет больше отдыхать и там будет спокойнее. А еще в нем жил внутренний голос и это был голос добродетельного врача, который в применении этих штучек усматривал только благое дело.
Гельмуту уже было тринадцать лет и пусть он так и не освоил как следует французский и латынь, но логика в его рассуждениях была на лицо.
— Зачем кому-то меня ловить? В каждом квартале полицейский получает свой процент с продаж и доволен.
— А-а-а — протянул Миррано и его любопытство было исчерпано.
И Хелен была не глупа. При достаточных запасах денег в их квартире, она все равно продолжала просить их у своего отца, чтобы не вызывать подозрения и свои меховые манто никогда не одевала, когда шла за этим к тому в дом.
Сбыт налажен был удивительно хорошо. Повсюду бегали цыгане, потому что им и так делать было нечего, а лишний филлер (самая мелкая денежная единица) еще никому не обременял карман.
Авдей, закадычный спутник и направляющий, друг Гельмута был уже не тем Авдеем, что еще четыре года назад. Он имел представительский вид, сшитый на заказ костюм с дорогого сукна и английские ботинки ручной работы. Вот он то и сбывал товар там, где, грязненькие, молоденькие цыганята доступа не имели.
Выручка сдавалась ему, и он забирал себе 50 %. Кто прикарманивал, он разбирался жестко. Заработка тот больше не имел вообще. И отсутствие познаний в математике, никак, не сказывалось на его умении считать деньги. А вот появляться на закупках у поставщика, без Гельмута он не мог. Ему, как цыгану, никто не доверял. А вот сыну доктора — доверяли, до первого сбоя. Но сбоя пока не было.
Хелен не хотела задумываться о том, откуда в шкафу прибавляются деньги, погрязнув в домашних хлопотах. Не знали о коммерческом таланте Гельмута и родители Хелен и Миррано. Но, земля слухами полниться и до Авдея дошла информация, что двое его бывших партнеров игры в карты на деньги, планируют опустошить квартиру Миррано от всего лишнего, и главным образом от денежных запасов, в то время, когда на этих выходных семья собиралась выехать на ночлег в Веспрем, где в изобилии были небольшие и тихие часовенки для проведения обряда крещения детей и где просто невозможно было напиться Миррано, ибо в нем она была всегда не уверена по этой части. Они уже за неделю заранее заказали себе там ночлег в одном из комфортабельных, гостиничного типа домов, сняв несколько комнат у набожной и очень аккуратненькой хозяйки.
Авдей решил устроить спектакль. Ему наскучили дела бизнеса и хотелось острых ощущений. Уговорив пацана хорошенько развлечься, он еще с вечера пришел к ним в дом, а к ночи спрятался в шкафу в ожидании грабителей, напялив на себя простынь и проделав в ней дырки для глаз и носа, а чтобы не спадала, сверху натянул до ушей
