**
Было страшно. Казалось, он боялся впервые в жизни, но не за себя: вдруг с Софьей что-то случится? Это ужасное бездействие мучило Алексея. Он то и дело вскакивал с кровати и бродил по комнате, вороша воспоминания, а затем снова садился.
Он знал Софью с тех далёких времён, когда мальчишкой жил в имении Верховских. Сонечка, тогда ещё Лазарева, была у них частым гостем. «Остра на язык и уж слишком смешлива», — так говорила о ней тётушка. И правда, девичий смех звонким колокольчиком всякий раз разливался по дому во время званных вечеров и семейных ужинов. Невысокая, пышная, темноокая, она с первой их встречи увлекла собой пятнадцатилетнего Алексея, и тайные свидания в саду у раскидистого дуба навсегда остались в его памяти. Однако пришло время отправляться на службу, и Якунин уехал в Петербург. Прошло пять долгих лет, прежде чем они увиделись снова. Софья вышла замуж за Дмитрия, стала Елизаровой, и теперь больше звонкий смех не звучал по вечерам гостиной. Бывшая возлюбленная Алексея остепенилась, сделалась строгой и серьёзной, но каждый раз, когда при виде Якунина она восклицала «Ах, Алексей Николаевич!», а в голосе чувствовались столь знакомые, милые сердцу нотки, сердце его сжималось от терпкой тоски. Да, он тосковал, и каждое воспоминание о ней несло лишь боль, а потому весной тысяча восемьсот девяносто первого года он вновь уехал в Петербург и продолжил службу. Но вот, спустя пять с половиной лет он вернулся в ставшие ему родными края, вернулся с позором… «Нет, надо гнать от себя эти мысли, решительно гнать» — подумал Якунин перед тем, как отдаться во власть Морфея.
Казалось, что в тревоге прошла вся ночь, но спустя пару часов он, проснувшись, обнаружил, что сумел задремать, а затем снова провалился в беспокойный сон.
Разбудил его громкий крик. Быстро одевшись, Якунин бросился вниз по лестнице. Мысли роились в его голове, возможные варианты развития событий представали перед глазами… Но вот они — тревожно распахнутые двери. Софья в ночном одеянии без сознания лежала на кровати, а испуганная горничная приводила её в чувство. Дмитрий же сидел в кресле, но струйка крови, стекающая по его виску, не оставляла сомнений в том, что с ним произошло. От кресла отошёл Павел.
— Мёртв. Судя по всему, застрелили несколько минут назад, — еле слышно сказал он.
Стало так тихо, что Алексею было слышно, как бешено бьётся его сердце. Казалось, что время остановилось. Сколько уже прошло? Несколько секунд, минута, час? Гости и хозяева имения, горничные — все молча стояли, не веря в случившееся. Наконец Алексей негромко сказал:
— Вы видите где-то пистолет? Он мог застрелиться?
Все словно очнулись ото сна и принялись осматриваться, однако же поиски не увенчались успехом. В воздухе повисло недоброе молчание, и дышать в и без того душной комнате стало трудно.
Тишину прервал Владимир Борисович, принявшись отдавать распоряжения. Засновали слуги.
— Выведите женщин, никого сюда не пускайте. Софью Константиновну надо перенести куда-нибудь. И дверь, заприте сюда дверь!
Закончив, он обратился к жене и гостям:
— Прошу вас, пройдёмте в гостиную — надо решить, что делать дальше.
Все проследовали за ним. Софью уложили на диван, и горничная снова принялась хлопотать над ней.
Павел подался вперёд.
— Пропустите, я сам! — крикнул он и достал пузырёк из чемоданчика, поднёс его к носу Софьи. От резкого запаха нашатырного спирта все поморщились. Новоиспеченная вдова открыла глаза и проговорила слабым голосом:
— Дмитрий… Где он? Что произошло? Я видела его…
— К несчастью, Дмитрия Сергеевича, да упокоит Господь его душу, больше нет с нами. Его… — в комнате вновь повисла зловещая тишина. Никто не мог поверить в произошедшее. — Его застрелили, — сказал еле слышно Владимир Борисович.
— Кто? Кто сделал это? — повисло неловкое молчание, и она почувствовала, что всё смотрят на неё, словно ожидая, что она что-то скажет. — Когда я вошла, то никого не увидела, а Дмитрий… — испуганной Софье казалось, что взгляды окружающих прожигают её насквозь. — Почему вы все так на меня смотрите? Неужели вы считаете, что это сделала я? Что я его убила? — голос её задрожал, и она замолчала, стараясь сдержать слёзы.
— Успокойтесь, Софья Константиновна, никто и не думал об этом, — попыталась успокоить её Анна Васильевна.
— Павел говорил, что у Алексея Николаевича была назначена с Дмитрием Сергеевичем дуэль, — вмешалась в разговор Юлия Михайловна.
— Дуэль? Алёша, какая дуэль? — от удивления Анна Васильевна, по своему обыкновению, по-гусиному вытянула короткую шею вперёд.
— Я собирался рассказать вам, но не успел. Дело в том, что мы с Дмитрием Сергеевичем несколько повздорили в саду.
— Несколько повздорили? Да вас бы сослали за это! Или вы решили поиграть в рыцарей?!
— Успокойтесь, дорогая, мы разберёмся с этим позже, — сказал Владимир Борисович. — Меня куда больше сейчас волнует, кто совершил это ужасное преступление. Надо как можно скорее сообщить в полицию, — с этими словами он хотел было выйти из гостиной, но его остановила Анна Васильевна.
— Нет, ни в коем случае! Это будет пятно на нашей репутации! А Алёша… что станет с ним?
— Я обращусь к становому приставу Андрею Петровичу Сафонову. К счастью, он наш хороший знакомый. Уверен, он непременно поможет нам, — сказав это, Владимир Борисович вышел.
Все постепенно стали расходиться по комнатам, и в гостиной остались лишь Алексей и его тётушка.
— И кто тебя за язык тянул, Алёша? Как ты только посмел вызвать на дуэль моего гостя?! Да ещё и в мои именины?! — она ходила по комнате, сцепив руки в замок.
— Вы ошибаетесь, тётушка. Покойный сам вызвал меня на дуэль.
— И из-за чего же, позволь узнать?
— Он счёл мои словами оскорбительными, в то время как на правду не принято обижаться.
— Что ты такого сказал ему?!
— Я лишь отметил, что он не мужчина. Видите ли, дело в том, что он унизил Софью Константиновну, довёл
