— Ваш муж, кажется, владел несколькими предприятиями, и, следовательно, неплохим состоянием. Кому оно достанется по завещанию?
— Какая-то часть пойдёт на благотворительность, какая-то перейдёт его двоюродному брату, остальные же деньги получу я, — она замолчала, а затем, горько усмехнувшись, продолжила: — А вам вот и второй мотив. Как удобно, не правда ли?
Пристав кивнул.
— А что касается поведения Дмитрия Сергеевича незадолго до смерти? Вы не заметили чего-либо необычного?
— Кроме того, что он был просто в бешенстве, когда узнал, что я танцевала с Алексеем Николаевичем… Должно быть, ничего. Хотя нет, постойте — до этого он словно был чем-то очень доволен.
— Доволен, потом невероятно зол — часто ли с ним случались такие перемены
Софья Константиновна Елизарова
настроения?
— Да, очень часто.
— И последний вопрос, Софья Константиновна: вы кого-либо подозреваете? Быть может, у покойного были враги, недоброжелатели?
— Дмитрий никогда не посвящал меня в свои дела, так что, боюсь, я не смогу ответить на этот вопрос, — Софья замолчала, а затем робко спросила: — Андрей Петрович, когда я смогу забрать тело?
— После того, как придут результаты экспертизы. Мы отправили его в город несколько часов назад. Вы приняли решение похоронить вашего покойного супруга здесь?
— Не думаю, что у меня есть другой выход. Вы не могли бы посоветовать кого-то, кто мог бы помочь в этом скорбном деле?
— Безусловно, Софья Константиновна, безусловно. Вечером Фёдор Иванович проводит вас к отцу Иоанну, нашему приходскому священнику.
— Я буду очень признательна.
Пристав кивнул и сказал:
— Что же, благодарю за откровенность и не смею вас более задерживать, — сказал Сафонов, а затем обратился уже к Филимонову:
— Фёдор Иванович, попросите-ка господина дуэлянта.
Софья побледнела ещё сильнее и, старясь не выдать волнения, быстро вышла из кабинета. Урядник последовал за ней.
Вскоре в импровизированную допросную вошёл Алексей.
— Здравствуйте, Алексей Николаевич, здравствуйте! Анна Васильевна много рассказывала о вас, очень рад нашему знакомству, — поприветствовал его Сафонов.
— Здравствуйте. Благодарю, это взаимно, — сухо ответил Якунин.
— Так как я о вас довольно много знаю, предлагаю перейти сразу к делу. Насколько я знаю, с покойным вы не ладили.
— Я знал его давно, но никаких дружеских чувств к нему никогда не питал. О нашей ссоре в саду вам наверняка уже донесли.
— В таком случае, вы, должно быть, хотите рассказать мне о её причине?
— Видите ли, Андрей Петрович, я имел дерзость пригласить на танец жену этого достойного во всех отношениях господина, тому что-то почудилось, и он решил выместить гнев на Софье Константиновне. Я не мог не вступиться за неё, ведь если мы в чём-то и провинились, то вина должна была быть на мне. С Дмитрием Сергеевичем мы повздорили, и он вызвал меня на дуэль.
— Вы должны были сообщить об этом в суд.
— Вы прекрасно знаете, что моё воспитание никогда бы не позволило совершить это.
Пристав пожал плечами и спросил:
— Чем вы занимались ночью, с часу до четырёх?
— Пытался уснуть.
— Да что же это такое! Кажется, здесь этой ночью не спал абсолютно никто. А кто мог бы подтвердить ваши слова?
— Пожалуй, никто.
— Занятно, очень занятно… То есть у вас был и мотив, и возможность убить Дмитрия Сергеевича, не так ли?
— Если бы я хотел убить его, то сделал бы это двумя днями позже, на дуэли. Прошу вас не оскорблять меня подобными подозрениями — я офицер, и никогда бы не поднял руку на беззащитного человека.
— Почему же вы решили, что он был беззащитен?
— Я видел, в какой позе он находился, когда мы все прибежали на крик Софьи Константиновны. Судя по всему, он либо спал, либо был сильно пьян.
— Благодарю, я понял вас. До скорой встречи, Алексей Николаевич, до скорой встречи.
— До свидания, — всё столь же сухо ответил Якунин, выходя из комнаты. Филимонов проследовал за ним и вскоре вернулся в компании Реутовых, старшей и младшей.
— Рад приветствовать вас, сударыни. Кто я такой, полагаю, вам уже известно. Вас зовут, — обратился он к даме, — Юлия Михайловна?
— Всё верно, Андрей Петрович. Хочу представить вам мою дочь — Марью Александровну.
— Рад знакомству. Присаживайтесь, прошу вас. Я буду очень признателен, если вы ответите на несколько вопросов.
— Вопросов? Разве вы подозреваете нас в чём-то?
— Юлия Михайловна, я не в первый раз сталкиваюсь с убийством. Поверьте, вначале я вынужден подозревать даже стены.
Старшая Реутова презрительно хмыкнула, а затем гордо сказала:
— Ну что же, спрашивайте.
— Как давно вы были знакомы с Дмитрием Сергеевичем? Ваш сын, Павел, кажется, говорил, что впервые вы встретились здесь, не так ли?
— Да, это правда.
— Маменька, вы же говорили, что Дмитрий Сергеевич… — подала голос молчавшая до того Марья. Это была высокая белокурая девушка с голубыми глазами, невероятно похожая на херувимчика с рождественских открыток. «Образец юности, невинности и наивности», — подумал Сафонов.
— Мне просто показалось, — с натянутой улыбкой сказала Юлия Михайловна.
— Занятно, занятно… Позвольте узнать, чем вы занимались ночью, примерно с часу до четырёх?
— Я спала, и Маша тоже.
На болезненно бледном лице девушки зарделся румянец.
— Благодарю вас, Юлия Михайловна. Смею попросить у вас разрешения побеседовать с Марьей Александровной наедине.
— О чём вы говорите?! У моей дочери нет от меня секретов!
— И всё же я вынужден настаивать на этом.
— Что же, если это так уж необходимо… — недовольно ответила женщина, презрительно поморщившись.
— Полагаю, Марья Александровна, вы занимались чем-то более интересным, чем сон, не так ли? — спросил Сафонов у девушки, когда её мать вышла.
Марья Александровна Реутова
— О чём вы? Маменька же сказала вам, что мы обе спали.
Сафонов молчал, постукивая пальцами по столу.
