На следующем занятии он читал вслух Евангелие от Матфея, а отец Анатолий объяснял ему простым и доступным языком прочитанное. Уже во второй главе, когда он дошел до царя Ирода, отец Анатолий остановил его, и стал интересно рассказывать об истории, о царствовании Ирода и об избиении младенцев. Далее они говорили об искушениях Иисуса в пустыне и о Сатане искушающем. И оказалось, что это хоть и не развлекательная, но вполне увлекательная история.
Через пару занятий Федя уже без напоминания спешил к священнику в назначенное время. Он с удовольствием вслух читал Евангелие и слушал комментарии отца Анатолия, как губка, впитывая новые знания.
К сожалению, эти занятия закончились через два месяца. Советский Союз развалился, Православная Церковь стала постепенно восстанавливать своё былое влияние, и священнику дали новый приход в одной из центральных областей России.
Отец Анатолий уехал, а Федя Попов за эти два с половиной месяца твердо усвоил несколько истин.
Иисус Христос — это вполне реальный человек, живший два тысячелетия назад. У него был Божественный Дар, полученный от Бога. Он принес этот Дар людям, которые не поняли своего счастья и распяли Христа. Бог воскресил Иисуса, потому что он заслужил это. Каждый человек имеет Божественный Дар, но большинство просто не знают об этом или не понимают, что имеют. Каждый человек после смерти может вернуться к жизни, если он правильно распорядится своим Даром.
Закончив среднюю школу, Федор к радости матери подал документы в Московскую Духовную семинарию. Сдав экзамены и пройдя собеседование, он поступил и стал прилежно учиться. Молитвы, лекции, занятия, — в ежедневном круговороте семинарской жизни Федя постоянно прислушивался к себе, словно ждал, когда и как проявится его Дар.
Закончив Семинарию, Федя получил небольшой приход на Урале. Маленькая церковь в умирающей деревне, — пятнадцать дворов, двадцать пять жителей. Рядом еще две деревушки, — в целом, около сорока дворов и около сотни жителей. Из любопытства они сначала приходили на его проповеди, а потом из паствы остались только десять пожилых женщин и один старик.
Федор загрустил. Дар у себя он обнаружить так и не мог, а служение в церкви стало бессмысленным. Однажды летом, не зная, чем себя занять, он отправился в лес, чтобы просто погулять и подумать о своем бытие. Так как он всегда был городским жителем, то через час понял, что не знает, куда идти и в какой стороне деревня. Еще через час он стал беспокоиться, потом запаниковал, и всё закончилось бессмысленным блужданием по кругу. Ближе к ночи, когда он брел в неизвестном направлении с твердым ощущением, что для него всё закончилось, неожиданно почва из-под его ног ушла. Провалившись под землю, он упал, ударился головой и потерял сознание. А когда очнулся, обнаружил себя в пещере. К счастью, у него была с собой зажигалка. Вспомнив детство, он соорудил факел из сучковатой палки, рукава своей рубашки и нескольких капель бензина из зажигалки.
Блуждая по каменным коридорам, Федор нашел не только свой Дар, но и Откровение, которое придало смысл его жизни.
5.
— Смотри-ка, ты, отпустило, — задумчиво ощупывая челюсть, говорит Пророк. На его лице появляется благостное выражение, недовольство исчезает из глаз.
— Это временно, — говорю я, — надо зуб дергать. Если его не выдернуть, то скоро снова заболит.
— Больно будет? — подозрительно глядя на меня, спрашивает Федор.
— Нет.
Я не обманываю. Гнойный очаг под нижним коренным зубом справа. Удалив его, я открою выход гною. Так как зуб уже шатается, я смогу удалить его быстро и практически безболезненно.
— Точно? — еще более подозрительно переспрашивает Пророк.
— Точно. Мне нужна крепкая нить, соль и горячая вода.
— Зачем?
— Нить, чтобы вырвать зуб. Вода и соль, чтобы ты полоскал рот солевым раствором, который вытянет гной из раны.
Федор, нахмурившись, кивает. Не знаю, что он понял из моего объяснения, но это и не важно.
— Ладно, давай, — наконец-то соглашается он, и, повернувшись к охраннику, добавляет, — Афанасий принеси всё, что он сказал.
Когда охранник выходит, я говорю:
— Меня Михаилом звать. Это — Виктор.
Пророк смотрит на нас и, вздохнув, тоже называет себя:
— Отец Федор. Я здесь главный.
Охранник Афанасий возвращается в сопровождении женщины, которая несет мешочек с солью, моток суровых ниток и железную кружку с кипятком.
Я говорю женщине, сколько надо бросить соли в воду, а сам беру моток и отматываю нить, примерно, с метр длиной. На конце делаю петлю, и, убедившись, что раствор готов, жестом предлагаю Федору открыть рот.
— Афанасий, — говорит Пророк внезапно охрипшим голосом, — если что будет не так, убьешь его.
Охранник кивает и вытаскивает из сапога финку.
Я улыбаюсь. Мне это нравится. Ничто так не улучшает лечебный процесс, как знание, что в случае неудачи, ты умрешь.
— Не бойся, отец Федор, больно не будет. Давай, открывай рот.
Заглянув в отверстие, я нахожу пораженный кариесом зуб, под которым созрел гнойник. Аккуратно набросив петлю и затянув её, я смотрю в широко открытые глаза Федора. В зрачках застыл страх. Двумя пальцами правой руки я делаю резкое движение, направленное в его глаза, и он инстинктивно отдергивает голову. Я в этот момент дергаю левой рукой за нить, и — всё. Вскрикнув, Федор хватается за щеку. Недоуменно смотрит на меня. Страх и боль сменяются на удивление.
Я знаю, что Афанасий стоит за моей спиной, и нож готов вонзиться мне в бок.
Подняв вверх нить, на конце которой качается гнилой зуб, я говорю:
— А теперь надо полоскать во рту, чтобы гной из раны отходил.
Я киваю женщине, чтобы та дала ему кружку с солевым раствором. Она быстро выполняет мою команду.
Отец Федор, наконец-то, открывает рот и выплевывает на пол большой сгусток крови и гноя. Пока он с шумом и бульканьем промывает полость рта раствором, я поворачиваюсь к Афанасию. Он всё еще держит финку наготове, и с подозрением смотрит на меня.
Я смотрю на нож. Жаль, что у меня нет оружия. С ним было бы спокойнее, особенно, когда знаешь, что ты здесь чужак.
— Афанасий, спрячь нож, — говорит Федор.
Охранник нехотя выполняет команду. Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах уверенность, что он видит перед собой насекомое, которое рано или поздно прихлопнет.
Я сажусь на лавку рядом с Виктором. У отца Федора заканчивается раствор, и он, отдав пустую кружку женщине, которая тут же покинула пещеру, говорит:
— Почти не болит. Ты мне помог.
Я киваю:
— Это моя работа.
Он пристально смотрит на меня. Я знаю, что он думает о том, что делать дальше. С одной стороны, полагая, что мы можем нарушить сложившуюся гармонию в его подземном Царстве, отец Федор хотел бы избавиться от нас. С другой стороны, я только что вылечил его от зубной боли, и он понимает, что я могу быть полезен. В первую очередь, ему лично. Вопрос лишь в доверии, — отец Федор хотел бы знать, насколько мы готовы подчиниться его власти. Я достаточно много увидел, когда держал в руках его нижнюю челюсть.
И то, что я знаю, заставляет меня мечтать о привычном для меня оружии.
— Ладно. Архип пока присмотрит за вами.
Отец Федор кивает охраннику и, встав со скамьи, уходит. Афанасий следует за ним, и мы остаемся одни. Через мгновение в проходе возникает лицо немого.
— Не нравится мне всё это, — говорит Виктор, вставая с лавки.
6.
Оказавшись снова в своей пещере, Виктор садится на ложе из лапника, и спрашивает:
— Что ты обо всем этом думаешь?
Я молчу. Мне бы не хотелось рассказывать ему всё, что я знаю. Или он не поверит, или, если поверит, то не сможет вести себя спокойно. Однако ничего не сказать, тоже не правильно, если я хочу, чтобы Виктор был моим союзником.
— Как ты уже понял, это секта. Отец Федор их Пророк, который внушил людям, что они Избранные. Сектанты ждут Конец Света. Мне пока не ясно, что нас ждет, но, мне кажется, если мы примем их веру, то навсегда здесь останемся. Если будем сопротивляться, то тоже, возможно, умрем.
— А если попытаться бежать? — понизив голос, предлагает Виктор.
— Далеко не убежим, — мотаю я головой, — они лучше лес знают, догонят и убьют. Я думаю, что эти люди сделают всё, что им скажет Пророк. Поэтому сейчас для нас лучше будет сидеть тихо и делать вид, что нам хорошо, что мы веруем и не рыпаемся. Сидеть и ждать случая…
Услышав шорох, я закрываю рот. В пещеру входит знакомая нам повариха. Она несет миски с кашей. Протянув нам пищу, она смотрит на меня и спрашивает:
— Говорят, ты врач?
— Да.
Я не удивлен. Слухи о нас, как круги на воде, растеклись по коридорам и пещерам. Отрицать очевидное бессмысленно.
— У меня вот тут болит.
Повариха, ничуть не стесняясь Виктора, задирает подол. Над резинкой белых панталон свисает гигантская грыжа, которая выглядит бугристым бесформенным мешком.
