Став Пастухом, Федор вдруг задумался о том, куда ему вести Стадо. Не сразу, но решение пришло. Он его нашел там же, где и свой Дар, — вернувшись в пещеру, он молился целые сутки. В этот раз распятый Христос голову не поднял, но Голос Федор услышал. Бог сказал ему, что скоро будет Пришествие, что спасутся только Избранные, которые соберутся в этой пещере, потому что это единственное на планете святое место.
В отличие от Пророка, я не проповедую и не пытаюсь стать Пастухом. Я делаю всё под покровом ночи, и мне не нужна паства. Я знаю суть Стада, его слабые и сильные стороны. Я просто помогаю одним, и убиваю других, подчиняясь логике своего Дара. Мне не нужно спасаться самому, и, тем более, я не собираюсь спасать кого-либо еще, если придет Конец Света. Однако я тоже пророчествую, пусть даже это было всего один раз. Я вспоминаю рифмованные строчки:
Другой будет сорок четвертым,Вскоре — континент станет мертвым.Страны Востока, где людей миллиарды,Братской могилою станут однажды.Светило больное сильнее сияет,Черную Землю в пустыню меняет.Здесь — человек без лица закроет спиной,Стремительной власти мнимый покой.Хозяин реальный будет убит,В пламени ярком столица сгорит.Море часть суши собой поглотит.Незримый убийца повсюду сидит.У Бога на поле трава засыхает,Ему все равно, Он давно ничего не желает.Однако, чрез годы и мрак,Вернется на землю божественный знак.Тебе же, Хранитель, жизнь отдана,Чтоб нетронутой стояла стена.Чтоб Богиня в тиши Тростниковых ПолейНе слышала этих ужасных вестей.
Что это, если не пророчество Конца света?! Верю ли я в то, что сказал Марии? Исполнится ли то, что я срифмовал, или это просто еще один штрих в моем психологическом портрете, который я нарисовал для Марии?
Вглядываясь во тьму пещеры, словно хочу увидеть в непроглядном мраке ответы на свои вопросы, я пытаюсь понять себя и свою жизнь в последние несколько лет.
Чтобы понять, что нас ждет в обители отца Федора.
8.
Мария Давидовна задумчиво созерцала повестку. Капитан Ильюшенков официально вызвал её в Следственное Управление для дачи показаний. Интересно, по какому делу? По делу Ахтина, или Киноцефала? Или по делу Мозгоизвлекателя? Доктор Гринберг усмехнулась, — может, сразу по всем? И об одном подозреваемом?
Повестку она получила утром, когда пришла на работу. Время явки указано в диапазоне от пятнадцати до восемнадцати часов вечера, что немного радует, — есть причина раньше уйти с работы.
Отложив бумажку в сторону, она откинулась на спинку стула и прислушалась к себе. Это было одним из самых приятных занятий — следить за тем, как шевелится ребенок. Он это делал практически постоянно, даже ночью она просыпалась по несколько раз от того, что плод активно двигался. Подумав о том, что, может быть, это не совсем хорошо — высокая двигательная активность — Мария Давидовна сказала об этом своему врачу. Однако Светлана Геннадьевна успокоила — это нормально. В движении — жизнь, двигаясь, ребенок развивается. После тридцати недель он будет вести себя значительно спокойнее.
Тридцать недель. Декретный отпуск. До него еще далеко. Сначала наступит Новый две тысячи десятый год, потом пройдет январь, и только в начале февраля придет время отдыхать. Хотя, нет, — Мария Давидовна подумала о том, что в январе может взять очередной отпуск, и сразу после него уйти в декрет. Да, именно так и надо сделать. Первый семестр она со студентами закончит, а второй будет без неё. В декрете она будет заниматься собой и своим будущим ребенком. Надо всё собрать к родильному дому и подготовить квартиру к тому, что в ней появиться новый жилец. Папы у них не будет, поэтому ей самой придется устанавливать кроватку и покупать коляску. Пеленки, распашонки, чепчики, пинетки, — нужно купить столько вещей, о которых она знала только в теории.
Услышав стук в дверь, Мария Давидовна, поморщилась — в последнее время работа, как правило, чаще вызывала раздражение, чем приносила удовольствие — и крикнула:
— Войдите!
Дверь приоткрылась, и в щель заглянул мужчина.
— Можно?
Мария Давидовна, узнав посетителя, сказала:
— Лев Петрович? Да, пожалуйста, заходите.
— Здравствуйте, Мария Давидовна.
Ответив на приветствие, она показала на стул и, заметив, что посетитель без портфеля, сказала:
— Рада вас видеть, Лев Петрович. Что вас привело ко мне в рабочее время?
Мужчина вздохнул, механическими движениями поправил несуществующие складки на брюках, и ответил:
— Я не работаю у губернатора. Поэтому у меня есть время.
Мария Давидовна смотрела на пациента, замечая изменения во внешнем облике, которых не было в их последнюю встречу. Седина на висках, морщинки в углах рта, мешки под глазами. Вполне заметная отечность лица. Легкое дрожание пальцев. Лев Петрович молчал, но она не стала задавать наводящих вопросов, чувствуя, что он сам хочет сказать.
— Уволился после пожара в клубе.
Она кивнула, дав понять, что знает, о чем он говорит. Событие, которое нарушило спокойное течение жизни в городе, заставив многих людей остановиться в своем ежедневном суетливом движении и задуматься о жизни и смерти.
— Не могу смотреть на всё это, — Лев Петрович совершил вращательное движение рукой, — противно. И грустно. Я знаю, кто действительно виноват в том, что погибло столько людей, и я так же знаю, что этот человек никогда не будет наказан. Неприкасаемые всегда будут в стороне. Губернатор совершает как бы решительные действия, отправив Правительство в отставку, но видно, что он в панике и смертельно боится, аж губы дрожат, когда говорит. Прокуратура и следствие работают, но реальный хозяин клуба спрячется за спинами исполнителей и посредников, которых осудят и посадят. Ничего не изменится, никто никаких выводов не сделает, всё вернется на круги своя.
— Из-за этого вы ушли?
— Не только, — помотав головой, отвечает Лев Петрович, — еще сны ко мне вернулись.
— Надеюсь, вы не перестали принимать те таблетки, что я вам прописала, — уточнила Мария Давидовна.
— Принимаю я ваши таблетки, — обреченно вздохнул пациент, — но после того, что случилось в начале декабря, я снова стал видеть сны. Может, они не такие яркие и запоминающиеся, как раньше, но, все равно, они меня беспокоят.
— Вы снова видели убийство важной персоны?
Лев Петрович, пожав плечами, с сомнением в голосе ответил:
— Ну, теперь, вроде, как и не убийство. Вроде, ситуация изменилась. Место то же, — конец зимы, легкий мороз, остов новогодней елочки в сугробе. Но крови нет. И, вроде как не умирает он. Однако от этого ничуть не лучше, особенно, для него, — пациент, показав указательным пальцем вверх.
— Почему?
Лев Петрович нахмурился. Пожевал губами, словно пробовал слова на вкус. И ответил:
— Верить ему перестанут. А это для него хуже смерти.
9.
Мария Давидовна, показав пропуск на вахте, стала подниматься по лестнице на четвертый этаж. Она могла бы подняться на лифте, но в последнее время замкнутое пространство кабины пугало её. Она говорила себе, что ей надо двигаться, поэтому лучше пойти пешком, даже не смотря на то, что ходить из-за беременности стало труднее. Но в глубине души она понимала, что обманывает себя. Ограниченное пространство давило со всех сторон, заставляя сознание ждать, что именно сейчас дверь лифта не откроется, а стены сомкнутся.
На уровне третьего этажа Мария Давидовна остановилась отдохнуть. Привалившись к стене, она задумчиво смотрела на проходящих мимо людей, — как правило, мужчин в форме, с непроницаемыми лицами, с зажатыми в руках кожаными папками. Женщины цокали каблучками, проскакивая мимо неё, с любопытством окидываю её фигуру взглядом. Вздохнув, она оттолкнулась от стены, и поднялась еще на один этаж.
Ильюшенков кивнул головой, увидев её в проеме двери, и, приглашающим жестом, предложил входить. Он даже встал и помог снять пальто, чему Мария Давидовна мысленно усмехнулась.
— Как у вас дела, Мария Давидовна? — поинтересовался он, глядя на живот.
— Отлично, — ответила доктор Гринберг и, сев на стул, задала свой вопрос, — зачем позвали?
— Рад за вас, — улыбнулся капитан.
Он сел напротив и, помолчав минуту, сказал:
— Поговорить хотел. Я просматривал дело Парашистая, начиная с самого начала, крутил и так, и эдак, думал, и вот, что у меня не складывается.
— Насколько я слышала, — перебила его Мария Давидовна, — сейчас все Управление работает по делу о пожаре в клубе. Неужели у вас есть время просматривать старые закрытые дела?
— Ну, скажем так, что далеко не всё Управление над этим работает, кому-то надо и текущие дела разгребать, — нахмурился капитан, — а что касается старых дел, то никто не может запретить мне их изучать в свободное от работы время.
