бы, как противостоять липкому бюрократическому устройству Торговой палаты Севильи. Даже в маловероятном случае внезапного исчезновения ее представителя в каком-либо месте, его место немедленно занимал новый мрачный заместитель, который еще больше затемнял этот сложный узел, словно волшебная веревка, теряя конец, становилась только прочнее.
После одного барьера появлялся другой, за недоступным чиновником стоял новый, еще менее доступный, после краткого отказа следовало долгое молчание, а за бесконечным молчанием – резкий отказ.
Скрытый внутри дьявольского лабиринта гордиев узел оказался бы гораздо проще, чем сложная система, установленная неуловимой Торговой палатой, которая, казалось, готова была допустить воровство только изнутри. Было широко известно, что в судовых списках, отправленных в Севилью, указывалась лишь четвертая часть настоящего груза золота и драгоценных камней, проходивших таможню для отчета чиновников перед Короной.
Остальные три четверти делились между ними.
Логический результат такого грабежа был налицо: остров Маргарита вскоре опустеет, как когда-то Гаити, который из главного колониального центра Нового Света превратился в полупустынный остров, покинутый большинством жителей из-за невыносимого давления Торговой палаты.
Бывшие богатейшие сахарные плантации, отправлявшие в метрополию тонны ценного «белого золота», заменившего желтое, запасы которого иссякли, обанкротились из-за налогового давления ненасытных пиявок из Торговой палаты Севильи. Вскоре их забросили, оставив плесень разлагать производство, а огромные тростниковые плантации заполонили стада диких свиней.
Однако разрушение сахарного бизнеса породило новую процветающую отрасль. Небольшие группы французских переселенцев, обосновавшихся на западной части острова, быстро обнаружили, что охота на диких свиней и копчение их мяса по методу «букана», как это делали на их родине, дает продукт, ценимый моряками за вкус и долгий срок хранения.
Так появилась новая каста – «буканыры», грубые, грязные и зловонные люди, которые странствовали по острову, убивая свиней и доставляя их мясо в порты, куда приходили все суда Антильских островов. Но Торговая палата, неспособная учиться на своих бесконечных ошибках, решила, что если кораблям нужна копченая свинина, они обязаны покупать дорогую, червивую и жесткую вяленую говядину, импортируемую ею из Севильи. Чтобы устранить конкуренцию, в западную часть острова был направлен отряд под командованием дона Федерико де Толедо с приказом изгнать бедных буканыров.
Долгое и неумолимое преследование привело к тому, что со временем буканьеры решили укрепиться на маленьком и суровом островке Ла-Тортуга, расположенном всего в нескольких милях к северу от Эспаньолы. Оттуда они совершали быстрые рейды на сахарные плантации Доминиканы, после чего возвращались на свой остров, куда теперь приходили корабли для пополнения запасов.
С течением лет укреплённая бухта Ла-Тортуга превратилась в самый богатый, оживлённый и весёлый порт Карибского моря, в то время как некогда процветающий Санто-Доминго постепенно погружался в забвение. Однако это нисколько не беспокоило руководителей торгового дома, так как они твёрдо верили, что Новый Свет настолько обширен, а его богатства так неисчислимы, что не имеет значения, что по их следам земли и города оказывались практически опустошёнными.
Теперь, похоже, очередь дошла до Маргариты, где добыча жемчуга сократилась до угрожающего уровня. Причина крылась не в том, что устрицы стали менее продуктивными, а в очевидной разнице: ленивый африканский раб, работающий "бесплатно", не мог сравниться по производительности с местным ныряльщиком, воспитанным среди рифов, который рассчитывал заработать достаточно, чтобы прокормить свою семью.
Торговая палата Севильи никогда не принимала аксиому о том, что хорошая зарплата часто является отличной инвестицией. Ведь из зарплаты невозможно украсть три четверти без возмущения со стороны работников, из-за чего уныние, апатия и заброшенность давно овладели тихими улочками Ла-Асунсьона, как и остальной частью острова.
Возможно, поэтому в жаркий полдень, когда Себастьян Эредиа и Хусто Фигероа наконец ступили на остров, их встретили лишь пять облезлых собак и стая свиней.
Повсюду царили тишина и покой. Ни одна живая душа не осмеливалась выйти из-за тенистых портиков старинных каменных домов в знойный час, и долгое время они видели только фигуру нищего, дремавшего в тени толстых стен монастыря Святого Франциска.
– Это место похоже на кладбище… – с трудом пролепетал измученный Хусто Фигероа, которому его два единственных зуба мешали говорить нормально. – Оно всегда было таким?
Джакаре Джек покачал головой, вспоминая свой единственный визит в эту оживлённую столицу в сопровождении родителей, когда он считал её самым активным местом во вселенной.
Упадок, казалось, охватил административное сердце острова с той же силой, что и его прибрежные деревни, и житель Маргариты был поражён, увидев, как ошибочная политика немногих сказывалась на благополучии большинства.
– Они сумасшедшие, – пробормотал он, почувствовав, как глухой гнев сжигает его изнутри. – Совсем сумасшедшие!
Они ждали, сидя в тени огромного дерева сейба, которое, казалось, доминировало над всей маленькой площадью, надеясь, что с наступлением вечера город пробудится от своего унылого оцепенения. Но не больше двух десятков людей решились покинуть свои дома, несмотря на свежий ветерок, доносивший с высоких холмов густые ароматы цветов вдоль плодородной долины.
Наконец Себастьян Эредиа подошёл к группе женщин, которые вышли на тротуар с креслами, чтобы вместе вышивать гигантское покрывало.
– Простите… – сказал он как можно вежливее. – Не могли бы вы подсказать, где находится дворец дона Эрнандо Педрариаса?
Они посмотрели на него недружелюбно, и он поспешил добавить:
– Я принёс ему жалобу.
Враждебность исчезла как по волшебству.
– В таком случае тебе придётся встать в очередь, сынок, – улыбнулась самая пожилая из женщин. – Его дворец находится в двух улицах отсюда, рядом с ратушей, но он редко выходит из дома Матаморос, чтобы чёрт её побрал! Пусть её поразит молния!
– А где живёт Матаморос?
– В каменном доме за долиной, на дороге в Такаригуа. Заблудиться невозможно; он окружён лесами и пахнет серой.
Себастьян поблагодарил и вернулся к своему спутнику, хромому «маракучо».
– Найди себе постоялый двор, но, на мой взгляд, безопаснее будет выдать себя за нищего, чтобы не привлекать внимания. И попробуй узнать, сколько солдат охраняют склад Торгового дома у ратуши. Но будь осторожен!
– Не беспокойся, – заверил его Хусто Фигероа. – С моим видом никто и не подумает, что я пират, даже если я вытатуирую череп. Буду ночевать на улице и съем арепу.
– Так будет лучше! – согласился капитан Джек. – Увидимся завтра в это же время.
Он направился по широкой грунтовой дороге к Такаригуа. Немного не доходя до последнего дома, он увидел густой лес, из которого возвышался купол, напоминавший роскошное поместье.
Повсюду царили тишина и покой. Не было видно ни души, а даже далёкий лай собаки не нарушал спокойствие вечернего заката Маргариты. Себастьян решил, что ему хватит полутысячи человек, чтобы разграбить этот полупустой город и захватить все жемчуга и монеты, но сразу отбросил эту мысль, опасаясь
