молча кивнули.
–Хорошо! – сказал он. – В таком случае я выбираю Моисея. Он проявил огромную храбрость, удерживаясь на плаву среди акул, и я уверен, что он проявит её, ведя вас к победе. Пусть Бог помогает и сопровождает вас!
–Какой Бог?
Жакаре Джек озадаченно посмотрел на человечка, задавшего такой необычный вопрос, и лишь пожал плечами.
–Все боги! – ответил он. – Чем больше, тем лучше. Они вам понадобятся.
На закате они бросили якорь в центре тихой и уединённой бухты, окружённой густой растительностью, и начали систематически высаживать рабов, хотя многие предпочли броситься в море и радостно доплыть до берега. После того как им выдали всё оружие, боеприпасы и продовольствие, которое можно было отдать без угрозы для себя, «Жакаре» вновь отправился в путь, сопровождаемый, как всегда, медлительным и зловонным «Фор Роузес».
Освободившись от человеческого груза, работорговое судно напоминало теперь ореховую скорлупу, чудом балансирующую на воде. Осадка было так мало, что паруса нельзя было поднять, боясь, что оно перевернётся, показав киль, и станет неуправляемым, как перо на ветру.
Наконец, спустя четыре дня неимоверных усилий, полуразвалившееся судно появилось на рассвете в центре бухты Порламара. На единственном оставшемся парусе огромными криво нарисованными буквами было написано: «Педрариас, работорговец. Это твой корабль».
Почти сразу большинство жителей собрались на пляже.
«Фор Роузес» стоял там часами, чтобы жители соседних деревень могли увидеть его. Пушки «Жакаре», находившегося на безопасном расстоянии, не позволяли никому спустить огромный парус. Незадолго до заката те же пушки сделали точные выстрелы, и вскоре зловещий плавучий гроб начал гореть, как трут.
Четыре единственных обитателя судна бросились в море и медленно поплыли к солдатам, которые ждали их на берегу, чтобы связать. Когда наконец зловонное судно исчезло под водой, «Жакаре» поднял якорь и взял курс на северо-восток.
На следующую ночь шлюпка тихо подошла к подножию форта Ла Гальера. Себастьян Эредия высадился на берег в сопровождении трёх лучших вооружённых до зубов людей и молча поднялся по широким каменным ступеням, чтобы постучать в дверь капитана Санчо Менданьи.
Военный не выглядел удивлённым.
–Я ждал тебя, – улыбнулся он. – Предполагал, что ты зайдёшь сюда после того, что твой корабль устроил в Порламаре.
–Новости распространяются быстро.
–На острове только об этом и говорят. «Педрариас, работорговец». Если это правда, ему грозит потеря поста.
–Это правда, – твёрдо сказал уроженец Маргариты, но тут же сменил тему, взволнованно спросив: – Вы видели моего отца?
Капитан Менданья кивнул.
–Однажды он появился в вашем старом доме и попытался выгнать нынешних обитателей. Я добился того, чтобы его не арестовали, и отправил к другу в Бока-дель-Рио, но уже две недели его никто не видел.
–Вы думаете, он пошёл к моей матери?
–Вполне возможно.
–А Педрариас знает, что он вернулся на остров?
–Думаю, пока нет, но этот ублюдок имеет глаза и уши повсюду. Рано или поздно он узнает.
–Я должен найти его раньше Педрариаса.
Военный, который успел устроиться в старом кресле и с явным удовольствием раскуривал огромную трубку, дождался, пока табак разгорится, и затем заметил:
–Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, но ничего не обещаю. Педрариас меня ненавидит и воспользуется любым поводом, чтобы снять с должности. – Он цокнул языком, нахмурив лицо. – А сейчас не лучшее время для тех, у кого нет дохода.
–Всегда было нелегко.
–Не так, как сейчас. Компания использует рабов на жемчужных промыслах. Большинство из них гибнет или тонет, но их так много, что прежние ныряльщики остались без работы. Целые семьи вынуждены эмигрировать, спасаясь от голода.
–И никто ничего не делает?
–А что они могут сделать? Педрариас здесь как вице-король, и если только не докажут, что обвинения в работорговле против него верны, никто не сможет отнять у него власть.
–Корабль, который я потопил, принадлежал ему.
Капитан Менданья посмотрел на него, не скрывая своего замешательства.
–Что ты потопил? – переспросил он. – По слухам, его потопил капитан Жакаре Джек. По крайней мере, это был его корабль.
Голос юноши прозвучал необычайно серьезно, когда он ответил:
–Я слишком многим вам обязан, чтобы лгать, и уверен, что вы никогда никому не расскажете то, что я собираюсь сказать. – Себастьян сделал короткую паузу и добавил тихим голосом: – Теперь я капитан Жакаре Джек, и этот корабль мой.
Военный долго присвистывал от удивления, осматривая своего собеседника с головы до ног, словно с трудом мог поверить, что этот мальчишка, которому он так часто давал болезненные затрещины, теперь стал грозным главарем пиратов. Наконец он указал на него, как будто говорил о чем-то совершенно незначительном:
–Это меняет дело. Если я снова увижу тебя на острове, я повешу тебя.
–Я знаю.
–Никогда не думал, что ты докатишься до такого, – спустя некоторое время добавил Санчо Менданья с заметным сожалением. – Я относился к тебе как к сыну. Хотя я признаю, что обстоятельства толкнули тебя на это, я отказываюсь принимать, что ты стал тем, кого я презираю.
–Вы больше презираете пиратов, чем чиновников из Казны или работорговцев?
–Не больше, но не меньше. Честные люди в этой части света живут в постоянном страхе, что такие, как вы, высадятся ночью, изнасилуют их жен, убьют детей и сожгут дома. Ни один пират, даже ты, не заслуживает ничего, кроме петли на шее.
–Жаль это слышать, – с грустью ответил юноша. – Я вас уважаю.
–И я тебя. Но это ты выбрал путь вне закона.
–Закона? – горько воскликнул мальчишка. – Какого закона? Того, что отнял у меня всё?
–Если твоя мать тебя бросила, то это было её решением, и я не думаю, что существует закон, который мог бы ей это запретить, – заметил другой, отложив трубку, словно она внезапно его утомила. – Я знаю, что несправедливо было посадить твоего отца в тюрьму, и именно поэтому я помог ему бежать. Но принять, что ты стал капитаном пиратов, я не могу. Подумай об этом! Ещё не поздно.
Себастьян Гередия покачал головой.
–Уже поздно. Три недели назад я выбросил за борт группу работорговцев.
–И что с того? – сказал военный. – На мой взгляд, выбрасывать работорговцев за борт – это не преступление. Скорее наоборот. – Он протянул руку и положил её на предплечье юноши, добавив почти умоляющим тоном: – Забудь об этом, оставь этот проклятый корабль и найди себе жизнь, которая будет соответствовать тому, чему тебя учили в детстве.
–В детстве меня учили, что достаточно появиться одному богатому человеку, чтобы разрушить всё, во что ты веришь, – последовал горький ответ. – Иногда одного поступка достаточно, чтобы стереть миллион слов.
