Глава двенадцатая
С выполненьем плана селиНа мели.А жизнь текла.И Тишкову повелелиСдать колхозные дела.
Горько было. Больно было.На душе нехорошо…Он ушел «к хвосту кобылы»,То есть в конюхи пошел.Жизнь его как на ладони.Честно трудится Иван.И ночами слышат кони,Как скорбит его баян…Он к одной привязан теме,Об одном твердит всегда:— Без коняИ в наше времяНи туда и ни сюда.А при наших-то дорогах,По суглинку да в дождиБез коня — молись-ка богуДа погоду жди-пожди.
Жить спокойно не хотел он,Не сумел бы все равно.Начал шорничатьИ к делуПриспосабливать сынов.
В ремесле исконно русскомОн призвание нашел.И творит себе с душойХомуты и недоуздки.
И Иван заметно рад:Хуже быть дела могли бы.Здесь — колхозу явно в прибыльИ семейству — не внаклад.
Только в мирном плеске днейПотерпел Иван крушенье,Как пришло распоряженьеОтносительно коней.
Он от слез почти ослеп,Постарел на годы сразу…Повели конейНа мясо,Повезли горохНа хлеб.
Вот когда Иван всерьезБоль почувствовал под сердцем.И ушел он в леспромхоз,Что с колхозом по соседству.
Только был Иван не рад,Оттого и был печален,Что завистливо глядятНа него односельчане.Дескать, вот сумел, поди,Добрался до верных денег…Грусть свою куда он денет,Хоть по золоту ходи!Потому и начал пить,Эту грусть в вине топить…
Чуял сердцем,Что в селеОн, как белая ворона.Не бутылка самогона,А казенка на столе.У забора под окномМотоцикл стоит с коляской.Под малиновою краской —Крытый жестьюНовый дом.Все при деле, на глазах —Что в хлеву, что в огороде.Дети в школуПри часах,В городских костюмах ходят.Жить бы век в родном краю,Жить да жить — и горя мало.
Да обидно,Стыдно сталоЗа зажиточность свою.Вроде копит про запас,Вроде он крадет чужое…
Исстрадался всей душою.И махнул с семьей в Донбасс.
Уезжал, держа в горстиБоль земли своей суровой.Уезжал,Не навестивДаже Федора Кострова.
Глава тринадцатая
Да и Федору КостровуЖизнь не в жизнь была,КогдаОт иванинского словаРазрывались провода.— Ты, Костров, с огнем играешь.Не обжечься быСмотри.Для тебя ж, пойми, стараюсь,Свой ведь, что ни говори.Ну, положим, все нормально:Ты почет завоевал,Мужика материальноТы заинтересовал.Ну, бюджет колхоза прочен.Трудодень ему сродни…Только это, между прочим,Путь не главный в наши дни,Я не зря тебя ругаюВ свете нынешнего дня,Ибо ты пренебрегаешьИсходящим от меня.Дисциплину нарушаешь,Тянешь к длинному рублю.Сам планируешь, как знаешь.Сеешь то, что сам желаешь,А не то, что я велю.Ты учти, не потерплю!..
И однаждыС неохотойФедор вымолвил:— Аким,Не мешал бы ты работать,Мне работатьИ другим.Не кричи ты, бога ради.Якать легче.ПотруднейС мужиком добром поладить,Чтоб поверил он не на деньВ справедливость наших дней.Чтобы жил не по старинке —Лавки, стол, иконостас.Чтоб в костюме да в ботинкахВ клуб шагал, как напоказ.Чтоб ходили наши бабы,Ну, не хуже городских,Телевизор — для забавы,Мебель в доме — по-людски.Чтобы дом был частью мираИ, уж ты меня прости,Чтоб сортиры как сортиры,А не жердочки для птиц!Чтоб из армии ребятаНе бежали в города,А стремились бы сюда,Как стремились мы когда-то.Чтобы знала вся странаМоего народа душу,Чтоб не мы в Москву,А к намПриезжали песни слушать.Чтобы клубы — глянуть любо.Люди — вместе, а не врозь…
А Иванин:— Ты мне зубыЗаговаривать-то брось!Грош цена словам твоим,Я им верить не желаю…
И когда б не верил Краев,Сжил бы со свету Аким.Краев верил в чистотуИ людей делами мерял.Краев верил в красоту,В то, во что Аким не верил.Для Акима — только план,Конъюнктура с циркуляром.— Нет, Иванин, ты не прав,Ты учти, не сдамся даром…
Новый день пришел в село.Веселей, ясней живется.Волевое руководствоНынче в прошлое ушло.
Вместе с ним ушел туда жВолевой Аким Иванин,Дав последний инструктажОчень тихими словами.
Много добрых дел в селе.И добавить можно кстати:Как за уголь,Здесь за хлебВсякий месяц деньги платят.
И конечно же недаромВ наше время в городаВышли сельские базары.Глянуть любо. Красота!
Жизнь пошла путем нормальным,Без парадной трескотни.Слово партии реальностьОбретает в наши дни.
Глава четырнадцатая
Шум в правлении колхоза.День зарплаты — он таков.В окна тянется березаПоглядеть на земляков.Из окошка счетовода,Приготовя кошельки,Трудовые деньги гордоПринимают мужики.Но мужик — душа живая —Остается сам собой.Каждый трешку отжимаетОт получки на пропой.Мужику тепло и сладкоПить от дома невдали.Дремлют в кепках за подкладкойТе «подкожные» рубли.
Самокрутки. Козьи ножки.Разговор идет хитро.Расписался у окошкаФедор Дмитриевич Костров.— Федор Митрич, к телефону!Видно, кто-то из района.
— Кто?.. Да, да… Товарищ Краев?Да, я слушаю…—И вдругЧует — сердце замирает,В сердце радость и испуг.— Орден Ленина? Колхозу?..—И такая тишина,Что ни вздоха,Лишь березаРасшумелась у окна.Замирает сердце, тает.И звучат слова в тиши:Мол, награду оправдаем,Мол, спасибо от души.— Ждем, товарищ Краев. Словом,Наш тебе земной поклон…И глядели на КостроваМужики со всех сторон.
…На луга упал туман.Сквозь туман звезда блистала.Пел негромко и усталоСердцу памятный баян.
Неожидан был тот звон,Что донес вечерний ветер.Он! Неужто это он?Он! Другого нет на свете.
И поверить нелегко,А еще трудней не верить.Вот в сенях вздохнули двери.Ну конечно же Тишков!
Троекратно обнялись.Друг на друга поглядели.До рассвета просидели.Пили чарку, песни пели,Будто век не виделись.
— Неужели навсегда?— Навсегда, коль буду нужен.— Нынче, брат, как никогда,Стал народ с землею дружен.Нынче, что ни говори,Жизнь… да ты и сам увидишь!— Ладно, Федор, не кори,Ты напрасно не обидишь.Я и так в обидах весь,Изболелся по Славеням.Я и сам еще не верюВ то, что я сегодня здесь.Заявление в колхозНынче подал всей семьею.Примут, нет ли — вот вопрос…— Ты, Иван, не вешай нос,Быть тебе с родной землею…
Жгла заря свои огни,Звонко цокали подковы…Федор знал, что в наши дниВозвращение ТишковаНаграждению сродни!
Глава пятнадцатая
