– Нет. Будут мои племянницы. Их шестеро.
– Шестеро?
– У меня большая семья. Приходи в полдень. Посмотрим, как будет получаться, и обсудим условия.
Аяна попрощалась и направилась к Кано. Шестеро племянниц!
Кано не вышла к ней у ворот. Аяна передала Ру свой отказ, и та безучастно пожала плечами.
– Как пожелаешь, госпожа.
Теперь до полудня Аяна была свободна. На душе была маета, и она тихонько пошла вверх по улице, чтобы посмотреть вблизи на красивые дома и ворота верхней части города.
Чем выше вели её улицы, тем меньше людей она встречала и тем пристальнее были взгляды на неё. Высокие заборы дробились лакированными досками ворот, из-за которых лаяли собаки. Рассмотреть дома не удавалось, и она отправилась на рынок, о котором говорил Верделл. Запах сразу привёл её в нужное место.
– Ну и вонища же тут у вас, – сморщилась она, заглядывая под навес. – В полдень будет мой первый урок.
– Да. Жуткая. Я пропитался весь. Я не знаю, как ты будешь спать рядом со мной, кирья.
Аяна вздрогнула. Рыбный запах был ужасен. Если она пропитается им и придёт учить музыке девушек в том доме, её просто выставят за порог.
– Я буду спать в конюшне, – сказал он вдруг, глядя на неё. – Я спрошу у Каго, можно ли мне спать на конюшне. Он вряд ли откажет. А ты спи в комнате. На конюшне тепло, не бойся. Иди, кирья, а то тоже пропитаешься вонью.
Она ушла, по дороге глянув на часы на рыночной площади. Непривычно было делить утро, день и вечер на мелкие части. От этого возникало чувство, что ты куда-то торопишься. Она побродила по улицам и купила большую лепёшку за грош, посидела у реки и отправилась к Лейсе.
К воротам она подошла одновременно с какой-то женщиной.
– Ты пришла раньше, - сказала Лейсе Аяне. - Ну ладно, проходи. А ты, Тэва, поднимайся сразу наверх.
– Это к тебе? – спросила Тэва, кивая на Аяну и хмуря брови.
– Нет, она будет учить девочек музыке, – сказала Лейсе. – Она не ко мне.
Тэва кивнула с явным облегчением.
– Милая, если надо, обращайся ко мне. Я повитуха.
– А что, кто-то ещё носит дитя, Лейсе? – спросила обрадованно Аяна.
– Нет. Но за здоровьем надо следить, – ответила та, и Тэва кивнула.
Они зашли в дом, Тэва поднялась наверх, а Лейсе отвела Аяну в небольшую светлую комнату, окна которой выходили на зелёный сад и вторую часть дома.
– У вас такой большой дом? – спросила Аяна. – В этой части города все дома маленькие.
– Вроде того. У того дома отдельные ворота.
– Лейсе, я хотела спросить... Мне нужно соткать кое-что для себя и ребёнка. Я должна сделать это своими руками. Ты не знаешь, где я могу найти станок, за которым мне разрешат работать?
Лейсе в задумчивости замолчала. Она некоторое время покусывала губу, потом посмотрела на Аяну.
– У моей дальней родственницы есть станок. Она живёт через реку в ближайшей деревне. У них поле хлопка. Что ты хочешь соткать?
– Керио. Для младенца.
– Переноску?
– Да. Мне нужны нитки, ты не подскажешь, где их купить?
– Хлопок?
Аяна задумалась. Она не представляла керио ни из чего, кроме власки с шерстью.
– Думаю, плотный хлопок подойдёт. Шерсть в ваших краях – лишнее.
– Тогда нет нужды искать. Я напишу записку, отнесёшь ей. Она продаст тебе пряжу без наценки. У них там поле. А вот и Джин.
Девушка спустилась, запахиваясь в длинный халат. Аяна залюбовалась её грациозными движениями. Джин показалась ей чем-то похожей на Нэни. Длинные волосы, блестящие, как нити седы, падали до середины спины, кожа сияла опаловой белизной, раскосые глаза мягко и томно смотрели на Аяну из-под тёмных ресниц, и она залюбовалась красотой девушки.
– Я посижу на первом уроке, – сказала Лейсе. – Если всё пойдёт гладко, будешь приходить через день. Оплату обсудим после сегодняшнего занятия. Вот обещанный медный, – сунула она монету Аяне. – Чтобы ты не боялась, что потратишь зря время.
Ещё пятеро девушек по очереди спустились в комнату, и одна из них несла инструмент, похожий на кемандже Конды, с грифом, только четырёхугольный.
– Паду, Аяна не умеет играть на читаре, – сказала Лейсе, и девушка пожала плечами и поставила его у стены.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аяна вхдохнула. Она понятия не имела, с чего начинать.
– Лейсе, мне нужна бумага и грифель, – сказала она. – Девушки, кто из вас умеет петь?
– Мы все умеем, – сказала Джин. – Кто же не умеет петь? Но мы не умеем читать ноты. Мы можем повторить мелодию, но для этого нужно, чтобы кто-то её напел.
Девушки закивали.
– Хорошо. Это упрощает задачу. Из вас вообще никто не знает ноты?
– Нет. Мы из деревень. Там не учат музыке, – сказала ещё одна девушка.
– Тогда начнём с основ.
Лейсе сидела, подперев щёку рукой, и смотрела, как Аяна рисует галочки и треугольнички нот на начерченном от руки нотном стане. Девушки записывали за ней, и потом все вместе пели небольшие песенки о нотах, которые Аяна придумывала прямо на месте. В конце занятия девушки смогли напеть простую мелодию из четырёх нот, и Аяна им совсем не подсказывала.
– Милая, ты прирождённый учитель, – сказала Лейсе. – На, держи.
Она вложила в руку Аяны два медных, и та удивлённо посмотрела на неё.
– Да-да, милая, это тебе. Приходи послезавтра. А это я нарисовала, как пройти к моей родственнице, – протянула она бумажку Аяне. – Можешь прямо сегодня сходить к ней.
– Это далеко?
– Лучше, конечно, на повозке. Но и так можешь дойти.
Аяна завернула в постоялый двор и взяла Ташту. Она мельком подумала, что кобылу уже можно продавать, потому что гнедой и один справится с тем, чтобы довезти их до переправы.
Ташта вышагивал рядом с ней, и солнце выглядывало кое-где, освещая поля и горы на южном берегу. Она быстро добралась до деревни, которую отметила ей Лейсе, и нашла нужный дом.
– О, какие гости, – сказала ей родственница Лейсе, вертя в руках записку. – Ты одна из её племянниц?
– Я учу их музыке.
– О, понятно. Меня зовут Конар. Проходи.
Она завела её в одну из жилых комнат и показала в угол.
– Вот станок. Я начинаю ткать в декабре, когда темнеет. Тут пять нитянок.
– Хорошо. Лейсе сказала, что ты продашь пряжу.
– Да. Показать?
Нитки были мягкими. Аяна впервые видела хлопковую пряжу, и рассматривала её с любопытством.
– Мы прядём власку, – сказала она. – Она гораздо жёстче. Мне подходит вот эта.
– Вся корзина?
– Да. Поможешь намотать?
Заправка станка заняла весть остаток дня, и Аяна отдала Конар три медных, пообещав принести ещё один на следующий день.
Они распрощались, и Аяна шла в постоялый двор, пиная камешки на дороге. Она закончит керио через неделю. Ну и что, что не пёстрый. Да и нитки ей пряла не мама, а какая-то дальняя родственница Лейсе. Но зато у её малышки будет, как положено, керио, а ещё его можно потом красиво покрасить, завязав узлами, как показала Кадэр.
Она поставила Ташту в стойло и хотела вывести кобылу, чтобы размять и её, но кобылы в соседнем стойле не было, зато висела безрукавка Верделла. Аяна пожала плечами, взяла ведро и понемногу наполнила поилки из колодца во дворе. Жизнь казалась уже не такой паршивой. Она поднялась в их каморку и улеглась на кровати, подняв уставшие ноги на изножье, обнимая живот и напевая колыбельную малышке, а потом уснула.
С утра в комнате был рыбный запах, но Верделла не было. Ушёл на рынок, наверное. Ладно. Аяна взяла со дна мешка один медяк, спустилась, умылась из колодца и зашла в конюшню, убедившись, что кобыла на месте. От души отлегло: вечером она всё-таки успела подумать, что её украли.
Она вывела Ташту и оседлала его. Вчера после прогулки ноги сильно устали, и дышать было тяжело.
– Аллар, Ташта! Найле! Йере! Инни!
Аяну откинуло назад, и она на миг испугалась, но тело, привыкшее к этому движению, справилось, несмотря на то, что её живот заметно вырос с того дня, как она в последний раз ездила верхом.
– Инни!
Ташта шагал, и она сидела на нём в своём красном халате, радостная, с надеждой в сердце. Он мерно выстукивал копытами по желтоватой глине, и мимо проплывали убранные поля, а в воздухе стоял запах прелой листвы и осени, и над рекой стрекотали какие-то птицы.
