– Смотри, вот дорога к Дереву!
От широкой утоптанной дороги, по которой они ехали, влево, к югу, к горам, отходила другая дорога, чуть поуже, но не менее утоптанная. По обе стороны её лежали большие валуны со следами свежей и старой краски всех оттенков. Эта дорога спускалась в низинку, сворачивала за холм, а потом выныривала из-за небольшой рощицы, заползая наверх, на склон, в узкое ущелье.
– Верделл, я хочу посмотреть, – сказала Аяна. – Я не прощу себе, если не увижу это их Великое Дерево, даже если мы потеряем там целый день.
– Я хотел сказать тебе то же самое. Сворачивай, кирья.
Аяна натянула поводья, и дорога повела их за собой. Подъезжая к рощице, Аяна вгляделась и поняла, что то, что казалось ей странными длинными цветами, которые неожиданно расцвели между желтеющих осенних листьев, было ничем иным, как лентами и шнурками, привязанными на все ветки, до которых можно было дотянуться.
– Смотри, – с удивлением сказала она. – и тут ленты.
– Ага. Интересно, что они означают тут?
Они ехали довольно долго, пока не добрались до склона горы. Скалы как-то неожиданно расступились перед ними, образовав узкий проход, и Аяна замешкалась.
– Как ты думаешь, туда можно на повозке?
– Не знаю. Может, оставим лучше тут?
Они привязали кобылу к одинокому дереву рядом со входом. Верделл протянул руку Аяне.
– Держись. Тут небольшой наклон.
Они вошли в ущелье, и Аяна задрала голову. Стены ущелья уходили резко вверх и были очень ровными, как половинки разломленного клубня соланума. Влажный, густой зелёный мох, защищённый скалами от солнца, расцветал на небольших уступах мелкими пушистыми белыми шариками, а под ногами хрустели небольшие камешки. Кое-где под серыми скалами по бокам росли небольшие кустики травы. Ущелье тянулось и тянулось, и вело их всё дальше.
– Интересно, оно когда-нибудь закончится? – спросила Аяна, и внезапно через несколько шагов они вышли на свет.
Ущелье заканчивалось маленькой круглой долиной. Аяна повернулась направо и удивленно подёргала Верделла за рукав.
– Смотри, там домик!
– Да, я вижу. Но где Великое Дерево?
– Я думала, тут будет дуб высотой до небес.
– Я тоже так думал.
Из маленького домика, стоявшего справа у самого выхода из ущелья, к ним спускался человек. Аяна прикрыла глаза рукой. Это был пожилой мужчина, насколько она смогла разглядеть.
– Заходите, дети, – сказал он, подходя к ним. – Вы рано. Вы пришли проведать Дерево?
Он был старше, чем сначала показался Аяне. Отдельные седые пряди странным белым венцом окружали его гладкую пятнистую лысину, и ветерок шевелил их.
– Да. Мы из далёких краёв.
– Я слышу, – кивнул старик. – Вы и пахнете не так, как люди пахнут в наших краях
Аяна изумлённо вгляделась в его лицо, в его побелевшие, выцветшие от возраста раскосые глаза, и поняла, что мужчина слеп.
– Я ничего не вижу, но это не значит, что я ничего не чувствую, – улыбнулся он. – Я храню Дерево уже восемьдесят лет. Я многое повидал перед тем, как мои глаза умерли, не дождавшись меня. Вы ничего не слышали о нём? Пойдём, я покажу вам его.
Он повёл их вглубь долины. Аяна оглядывалась, обнимая живот. Здесь всё было очень странно, даже птичьи голоса не были похожи на те, что они слышали на дороге вдоль гор.
– Смотрите, пока можете, – сказал старик.
И они смотрели. В центре долины, на холмике посреди небольшого круглого озерца, росло дерево, и с первого взгляда Аяне и в голову не пришло бы назвать его Великим. Но чем больше она всматривалась, тем больше ей хотелось подойти поближе и разглядеть его.
Оно было древним. Нет, не так. Оно само было как древность, как зримое воплощение времени. Оно свивало свои корни по пологим склонам холмика и тянуло их в мутновато-голубую воду озера. Очень толстый, довольно высокий ствол с узорчатой корой, складки которой формировали причудливые завихрения, будто застыл в движении какого-то танца, и голые ветви, отходившие в стороны, напоминали руки. На концах некоторых из них она заметила по паре небольших листьев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Верделл смотрел широко раскрытыми глазами на это дерево.
– Это же дерево ачте? – спросил он у хранителя долины. – Я прав?
– Ты прав, маленький воин, – кивнул тот. – Вы можете подойти к воде, но не наступайте в неё.
Аяна задержала дыхание. Это место было совсем не похоже на то, где в степи она завязала ленты на пирамидке, но она чувствовала здесь что-то похожее.
– Я дам вам кое-что, – сказал вдруг старик, доставая из кармана что-то завёрнутое в кусочек ткани. – Сохраните его, дети.
Он протянул тряпицу, и Аяна развернула её. Внутри лежало небольшое вытянутое семечко тёмно-коричневого цвета.
– Спасибо. Мне надо его заварить и выпить? – спросила Аяна.
Старик расхохотался.
– Нет, дитя. Хотя ты можешь заварить его и выпить. Никто ещё не спрашивал меня о таком.
Аяна смутилась. Ей стало неловко.
– Извини, – пробормотала она. – Я не знала...
– Плоды зреют и падают не каждый год, – сказал хранитель. – Не все из них приносит к берегу, и тем более не все я отдаю детям, пришедшим с востока. Отдай его этому воину, – он показал в сторону Верделла. – Пусть будет его талисманом. Удача всегда слепа, она даёт и забирает. Возможно, семя, упавшее в нужный момент в плодородную почву, сможет вывести кого-то к свету. Но путь иногда оказывается длиннее, чем мы предполагаем.
Верделл поднялся и подошёл к ним, Аяна дала ему тряпицу, и он сунул её в карман.
– Вам пора, дети. Скоро мне привезут съестное из деревни.
Аяна распахнула глаза, а Верделл удивлённо нахмурил брови.
– Тебе возят еду из деревни?
– А что, вы думали, что меня питает чудесная сила этого места? – снова рассмеялся старик. – Вы, в общем, правы, но тело тоже требует пищи.
Аяна последний раз окинула взглядом маленькую долину, деревья и травы вокруг озерца и мощные корни древнего ачте, его ствол и маленькие красноватые листья на кончиках узорчатых ветвей. Они последовали за хранителем, и он помахал им, уходя в дом.
– Идите. Мне ещё нужно натянуть верёвки, – сказал он, показывая на мотки канатов с привязанными лентами. – Вы первые, но уж точно не последние. Завяжите на память ленты в роще!
– Видимо, только нам дали подойти так близко, – сказал он, когда помогал Аяне залезать на телегу. – Остальных не пускают за ограждение. Нам крупно повезло. Ты видела там столбики? Я сначала не понял, зачем они, а потом он верёвки показал.
Аяна кивнула.
– Верделл, ты будешь завязывать шнурок? – спросила она. – У меня ещё есть ленты, только простые.
– Да. Я завяжу на удачу. Это странное место, у меня там все волоски на теле дыбом встали. Там как будто кто-то шептал мне в ухо «Верделл... Верделл...»
Они завязали ленты в роще и по дороге встретили мальчика на большом песочного цвета быке, который вёз большую плетёную корзину к ущелью.
– Пища для тела, – улыбнулся Верделл. – Знаешь, он выглядел так, будто его и правда питает это место... ну, знаешь, этими... незримыми силами.
Аяна кивнула и повернулась на бок. Она немного устала от прогулки по ущелью. Потянувшись на изрядно примятой, но всё ещё мягкой соломе на дне повозки, она устроилась поудобнее и заснула.
34. Плещется у ног
Дорога ныряла и поднималась, и тянулась на запад. Деревни становились всё больше, и по дороге, обгоняя их и навстречу им, ехали повозки, телеги и просто верховые. Начинало холодать. Резные листья деревьев постепенно приобретали густо-багряный цвет. Дорога начала отклоняться то к северу, то к югу, соединяя крупные поселения.
– Верделл, я больше не могу, – сказала Аяна, когда они сидели на своей узкой, жесткой кровати в каморке постоялого двора в Тэно и ели холодный заветренный рис с овощами, купленный на рынке. – Осталось чуть больше месяца, но я не могу больше ехать. Нам придётся остановиться.
Верделл замер.
– Кирья, ты что?
