и пятки её, выступали из воды светлыми пятнами. На затылке, в волосах, застряла жёлтая кувшинка. Некогда белая рубаха – позеленела.
Было в этой картине что-то безнадежно-тоскливое. Между утопленницей и людьми на берегу легла невидимая черта. Точно она и не была никогда человеком. Данил тоже почувствовал её отчуждённость и недосягаемость, понимая, что это спасительное человеческое свойство, заложенное природой – глупая надежда на собственное бессмертие.
Грустные мысли Данила прервал появившийся на берегу участковый. Он взволнованно расспрашивал сбившихся в кучку женщин. Те отчаянно охали и качали головами.
Завидев Данила, Василий нахмурил лоб. Подошёл к нему быстрым шагом и ловко оттеснил от толпы.
– Сдаётся мне, Данила, дело рук Эммы Францевны, – возбуждённо начал он, забыв поздороваться.
Данил молча поиграл желваками и, нехорошо улыбнувшись, тихо проговорил сквозь зубы:
– Правду, что ль говорят? – замялся он, не зная, как задать пристойно непристойный вопрос.
Отведя глаза в сторону, Василий пришёл ему на помощь:
– Правду, Данила, – сказал он, краснея, и тут же добавил, – баба она не плохая была. Мужик вот только пил да бил её постоянно. Она и бегала ко мне, чтоб заступился, – он печально посмотрел куда-то вдаль и тяжело вздохнул, – вот и добегалась. Одно только радует – пацан у неё уже взрослый. – Он спохватился, словно вспомнил только что, глаза забегали. – Я с мужиком её разговаривал. Говорит, бабу косматую возле конопривязи видал. Как раз перед смертью Любы. Вроде не здешняя. Не иначе, как Эмма Ивановна за старое взялась. Между бабами давно слушок прошёл, что мы с Любой… Вот она её и… – Он не успел договорить. На берегу, с треском ломая вербы, остановились два уазика. – Опера приехали, – сказал Василий суетливо и, хлопнув Данила по плечу, пошёл им навстречу, понурив голову.
Собираясь в дорогу, Данил положил на дно вещевого мешка иконку с Божьей матерью. Накрыл её льняным полотенцем, сверху положил сменное бельё, печатку хозяйственного мыла, щётку да зубной порошок. «Что же ещё взять»? – ломал он голову, но на ум, как назло, ничего не шло. Он присел на топчан и нервно закурил.
В окно тихо постучали.
– Заходил я к бабке Нюре, – начал с порога участковый. – Она со мной согласна. Ведьма её утопила, – он беспокойно скользнул глазами по вещевому мешку, но спросить постеснялся. Данил тоже опустил эту деталь. – Так вот, – продолжил Василий, не дождавшись объяснений, – говорит, чтобы забыла ведьма о своей жажде мести, нужно с её головы волосы остричь и край исподней рубахи ими обметать.
Данил недоверчиво развёл руками:
– Разве ж даст она нам волосы свои стричь?
– А кто её спрашивать будет? – запальчиво вскричал участковый.
Данил неожиданно сорвался с места и бросился на улицу. Василий побежал за ним следом, недоумённо пожимая плечами.
– Я вот что вспомнил, – пробормотал он, кружась вокруг колодца. – Когда я её в колодце утопить хотел, она косматой головой о доски тёрлась. Может, в них её волосы застряли?
Он упал на колени и пополз, внимательно рассматривая каждый сантиметр в том месте, где ведьма висела вниз головой. Небольшой пучок чёрных волос застрял в щепке. Он вытянул его осторожно и показал на ладони.
Участковый несказанно обрадовался:
– Молодец, Данила, голова ещё шарит!
– Что я, подвиг какой совершил? – буркнул он в ответ на похвалу. – Любой дурак догадался бы, где искать.
Они поделили между собой волосы, постояли немного, каждый думая о своём и разошлись по домам.
Непослушными грубыми руками, Данил вдел-таки несколько волосинок в ушко иглы. Прошить ими край рубахи было не просто. Волосы, наперекор стараниям, рвались и путались. Как попало, но он всё же умудрился обметать ими рубашку. Защитит или нет волосяной шов от ведьмы, Данил не знал, в одном был твёрдо уверен – продержится он до первой стирки.
Спать ложиться не стал. Боялся в такую рань не подняться.
До отъезда оставались считанные часы. Он заранее позаботился обо всём: отвёл Скотину на усадьбу Тимофеевых, досками крест-накрест заколотил окна, повесил амбарный замок на погреб. К немалой радости Данила в нём, с недавних пор, на затянутых плесенью плахах хоронились банки с солёными огурцами и помидорами, квашеная капуста в кадушке и грузди под гнётом. Теперь он не находил себе места, слоняясь в потёмках по избе взад и вперёд в ожидании назначенного времени.
Вдали от дома он почти всегда чувствовал себя отщепенцем. Достаточно было выйти за пределы леса, как он сразу терял почву под ногами. Точно там, на чужой территории, ему переставали благоволить какие-то невидимые силы, которые оберегали его в своих границах. Ему казалось, что он и все деревенские были слеплены из другого, старого материала. И в новом мире, где сейчас находилась Света, таким, как он, не было ни места, ни поддержки. Последние десять лет он старался ограждать себя от этих дум, но поездка всё же затронула особые струны его сердца, о которых когда-то он предпочёл забыть.
Внезапно задребезжал будильник, оповещая Данила о начале похода.
Опережая ход мыслей, он подорвался и, ухватив вещмешок, выскочил вон из избы.
Напоследок заколотив за собой двери, он перебросил мешок через плечо, закрыл калитку на засов и, перепрыгнув через забор, широким шагом направился к станции.
Мимо пруда шёл с опаской, резко поворачиваясь на каждый шорох. Внезапно где-то у самого берега что-то захлюпало, потянуло болотной сыростью.
Ничего не успев подумать, Данил дунул сломя голову, сокрушаясь, что не взял с собой ружьё. С ним было бы поспокойней, хотя первый наряд милиции задержал бы его за отсутствие охотничьего билета, ну и разрешения, которого у него отродясь не было.
Народу в вагоне было мало, Данилу никто не мешал обдумывать план его действий.
Волей – неволей ему придётся пробраться в этот опасный круг неизвестных людей. В значительной мере он полагался на интуицию. Других вариантов у него пока не было. Что-то, несомненно, должно было его подтолкнуть к решению этой задачи. От каждой напасти должна быть защита и от ведьмы тоже.
Он прикрыл уставшие глаза, прислонившись щекой к стылому стеклу. В вагоне было холодно; он подобрал под себя ноги, засунул руки в тёплые рукава бушлата и задремал.
«Влада»! – вспыхнуло у него в мозгу.
Он резко встрепенулся, оглядывая пассажиров настороженным взглядом.
Никто из полусонных людей не вызвал у него подозрения.
«Приснилось», – понял он, постепенно успокаиваясь.
Окончательно отогнав от себя дрёму, он серьёзно призадумался.
«Влада, – повторил он вслух знакомое имя. – Ну конечно!» Он уже слышал это имя. Сегодня утром ему снился сон. А вдруг он вещий! Может, Влада – это и есть та
