самая девушка?
Данил даже подскочил от волнения. Похоже было, что в этом деле ему помогают какие-то высшие силы.
Неуверенность его вдруг куда-то исчезла. Он как-то сразу приосанился, расправил плечи, словно только что осознал, что совершает Богоугодное дело.
Сейчас он был почти уверен, что имя Влада неспроста преследует его в сновидениях. Опять же насколько оно редкое и возможно ли разыскать человека по одному имени.
На очередной остановке к нему подсела бабка. Носатая, в выгоревшем на солнце суконном пальто. Он помог ей пристроить большой обшарпанный чемодан. Свободных мест в вагоне было навалом, однако, увидев её суетливые движения, шарящие повсюду любопытные глаза, можно было с лёгкостью догадаться о её страстном желании пообщаться. Старушка долго разглядывала Данила, прикидывая в уме, достоин ли он её внимания.
– Куда, милок, путь держишь? – проскрипела она, поправляя прядь седых волос выбившихся из-под платка.
– В город, бабуля, а Вы? – сказал Данил, нехотя включаясь в разговор.
– Я тоже в город. Возле вокзала рынок стихийный образовался, торгуют поношенной одеждой. Вот и я собрала вещи помершей соседки, авось кто купит. Чего им преть в сырой избе. А продам – хоть какая-то польза будет. И потом люди, нет- нет, да и вспомнят её добрым словом. – Она покосилась на Данила заплывшими, желтоватыми глазками, проверяя, не расценивает ли он её поездку погоней за длинным рублём и тут же объяснила. – Да я за копейки продаю, вещи-то старые. Юбки и кофты ещё дочь бабки Клавы носила. – Она промокнула платочком заслезившиеся близорукие глаза. – Пенсия – то, сам знаешь, никудышная. – Данил понимающе качнул головой. Она хитро прищурилась: – А ты говоришь, тоже в город? Поди на рынок?
– Да нет. Человека одного найти надо, – сказал он, отвернулся к окну и задумался: – «Старая, а всё туда же, деньги, деньги. Не успели соседку схоронить, а она уж и вещички её к рукам прибрала. Оправдывается ещё, пенсия маленькая. Сама одной ногой в могиле, зачем ей деньги? – И вдруг спохватился устыдившись. – Чего я, в самом деле, может, она для внуков старается. Интересно, а у соседки что, родственников нет, некому, что ль пожитки её забрать»? – А Вы, бабушка, из какой деревни будете?
– Из Сидоровки, – пробормотала она, воровато озираясь по сторонам.
Данил моментально оживился, хотя и не смел надеяться на совпадение:
– А скажите, пожалуйста, у соседки вашей, ну умершей, внучка есть?
– А тебе начто знать? – подозрительно спросила бабка, поджав тонкие губы. – Если из-за барахла, так отказалась Владка от наследства. Не успели ещё Смирниху земле придать, она хвостом вильнула и уехала.
Услышав имя внучки, он тут же почувствовал острый укол в сердце. Схватившись в испуге за грудь, он замер прислушиваясь к глухим ударам. Немного отдышавшись, он продолжил спокойным, ровным тоном, чтобы не выказывать явную увлечённость беседой:
– Да я просто спросил. Я и в деревне то вашей никогда не был. А у Вас, должно быть, внуки есть?
Бабка вытащила свой чемодан из-под лавки, зажала его коленями и демонстративно отвернулась. Всю дорогу она сидела молча, время от времени бросала в его сторону полные осуждения и даже презрения взгляды, чтобы он и не помышлял о прощении.
Несмотря на то, что Данил не успел проследить, чем именно вызвал враждебную реакцию старухи, он чувствовал себя немного неуютно.
Он поёрзал на месте, откашлялся в кулак, зачем-то засунул руки в карманы бушлата и, обнаружив там пачку папирос, радостно вскочил с места, направляясь в тамбур.
Прикурив дрожащими руками папиросу, он с облегчением втянул в себя густой клубок дыма. Сердце его невыразимо ликовало. Вот повезло, так повезло! Добытые сведенья могут оказаться главным козырем в его деле. Бабку Смирнихой кликали, – значит, дочь Смирнова. Если конечно в замужестве фамилию не сменила. В чём Данил почти не сомневался, какой нормальный мужик свяжется с такой семейкой?
17
Туманным сентябрьским утром Данил сошёл с поезда. Следы бессонной ночи сероватыми полукружьями легли под его усталыми глазами. Он вдохнул полной грудью спёртый городской воздух и сразу закашлялся, чувствуя, как гарь оседает в лёгких.
С первого взгляда, ничего не изменилось. То же высокое здание вокзала с белыми колоннами и маленькой часовой башенкой, тот же длинный пустой перрон с деревянными лавочками на литых чугунных ножках и одинокий киоск «Союзпечать» посреди большой привокзальной площади.
Данил улыбнулся, узнавая в свете витрины продавщицу Надю. Женщина машинально улыбнулась ему в ответ и тут же опустила голову, поправляя полной рукой сложную, высокую причёску.
Он приблизился к стеклу, и Надя, быстро привстав, распахнула маленькое окошечко, продолжая улыбаться. Данил понял, что она его забыла. Сколько человек ежедневно проходит мимо неё, тьма – тьмущая, и каждого потенциального покупателя она одаряет своей бессменной улыбкой.
Частенько спеша на встречу со Светой, он заскакивал в киоск, чтобы купить какой-нибудь журнальчик с кроссвордом. Потом они вместе разгадывали его лёжа на тахте, поминутно поглядывая на часы, чтобы родители Светы не застали их врасплох. Последнее время ему стало казаться, что это прошлое какого-то другого человека. Вроде он никогда и не был тем молодым, весёлым, целеустремлённым мужчиной, у которого было будущее. Данил хорошо это помнил, было будущее: работа, семья, – одним словом жизнь. В своём настоящем он не находил абсолютно ничего, что бы могло объединять его с тем человеком из прошлого.
– У вас есть телефонный справочник? – спросил он, потирая бурую щеку.
– Есть, – ответила Надя, – что-нибудь ещё?
Данил рассеянно пробежался взглядом по ярким обложкам журналов:
– И кроссворд, любой, – быстро добавил он, замечая нетерпение в вымученной улыбке продавщицы.
Подсветка над часами вокзала погасла, потухли фонари, начинался новый день.
Данил скрутил журнал и справочник и, запихав их трубочкой в карман бушлата, огляделся.
Город! Издалека он казался ему красочней и ярче, он никогда не покидал его воображение. Прячась от дымных труб его заводов, от больших красивых витрин ГУМов и ЦУМов, от снующего взад вперёд транспорта, он смутно догадывался, что настоящая жизнь проходит вдали от него. И, тем не менее, панический страх перед неизвестностью скатывался по спине холодными струйками пота. Кто внушил ему этот ужас? Кто смог убедить его в том, что здесь обитает самое нетерпимое в мире племя, к которому принадлежит и Света.
С каждой минутой в нём всё больше и больше росло предчувствие, что его обманули, и вместе с ним холодными волнами подкатывало осознание страшной и непоправимой ошибки.
Десять лет… Десять долгих лет Данил смотрел только в прошлое, туда, где осталось всё то, что было его жизнью, молодостью. Боли уже не было. Он вжился
