возразил Василевский. – Да, события в наших краях доходят и до столицы. Этот могилевский Гарибальди наделал много шума, но и он не делает погоды! Что же мы стоим, пойдем, уже пора, – спохватился Могилевцев.
Они направились к просеке, отделяющей опушку от большого леса. Небо прояснилось, блеснули ласковые лучи июньского утреннего солнышка, легкий ветерок шелестел верхушками мелколесья опушки, стряхивая с них обильную росу, покачивая ветви могучих сосен древнего бора.
– Расскажи мне, Лазарь, про Савицкого, что это за человек? Из того, что я знаю, создается впечатление, что это какой-то новый Нечаев.
– Нет, Семен, это Федот, да не тот. Савицкий образованный человек и по натуре благородная личность. В своих действиях он великодушен и честен, чего не могу сказать про мрачного Нечаева.
– Позволь, ведь он экспроприатор?
– Да, и вместе с тем честный революционер, а не разбойник и убийца; ему часто приписывают то, что совершено уголовными личностями. В своих экспроприациях он действует удальством, обаянием своего имени. Только в крайности, для самообороны, он применяет оружие. Но, конечно, сыщикам, полицейским и особенно предателям пощады не дает…
– Говорят, что он награбил несметные богатства?
– Неправда, я хорошо его знаю, это ложь, – с горячностью возразил Василевский. – Деньги лично для него не представляют никакого интереса. Он беднее самого последнего среди своих сподвижников, живет суровой жизнью, а деньги раздает бедным.
– Оригинал большой, по-видимому!
– О нет, я тебе скажу, что в этом его идейная честность и сила. Симпатии бедняков-крестьян и безработных рабочих к нему безграничны. Даже враги вынуждены признать благородство его поступков… В неурожайные последние годы он многих выручал: посылал деньги погорельцам, недоимщикам, а безработных обнищавших рабочих в городах спасал от голодной смерти. При этом, заметь, это имело широкие масштабы – Могилевская, Черниговская губернии, Полесье…
– Но такой путь, согласись, несправедлив: одних грабить, а другим раздавать.
– Савицкий считает справедливым экспроприировать деньги, присвоенные богачами и правительством обманом и силой у народа, и эти действительно народные деньги раздавать законным их владельцам; в этом есть своя мораль! Он с гордостью говорит, что к его карману не пристало ни одной народной копейки…
– Я слышал, он грабит церкви, монастыри, этому не может быть оправдания! – с нотой возмущения произнес Могилевцев.
– Да, был такой случай, но Савицкий вовремя остановился. Мне как-то рассказывал об этом Абрамов, да и в местных газетах об этом писали. Савицкий задумал экспроприировать ценности из женского монастыря в Чернигове. После вечерни, когда разошелся народ, он объявил матери-игуменье, что возьмет деньги и драгоценности храма на народное дело. Монахини обомлели от страха. Но тут из алтаря вышел старик священник:
– Вы пришли грабить храм божий, дом молитвы. По думали ли вы, на что решились? – обратился он смело в Савицкому. – Вы хуже разбойников и убийц. Народ проклянет вас. Все ждут не дождутся, когда вас изловят и повесят… Савицкий в бешенстве навел на священника маузер:
– Замолчи ты, поп проклятый, не то прикончу тебя.
– Я смерти не боюсь! Если убьете меня, то докажете еще раз, что вы разбойник и никто иной! Но если вы действительно не разбойник, а защитник народа, как выдаете себя, то вы не возьмете греха на душу, оставите храм божий и не оскверните место, где молится народ! – священник смело глядел в глаза Савицкому.
Тот опустил руку с револьвером.
– Правда ваша, батюшка, правда! Только позвольте вам не поверить относительно того, что вы сказали о народе и виселице: что все ждут не дождутся, когда меня повесят. И даю вам честное слово, что если бы я только узнал, что это правда, то я сам тотчас отдался бы добровольно в руки властей!
В это время Абрамов дал Савицкому узел с драгоценностями.
– Сейчас в алтаре еще наберут…
– Не надо, оставить! Пусть все идут сюда, – произнес Савицкий.
Он опустил узел к ногам священника, достал из кармана три рубля и положил поверх узла:
– Это от меня на свечи!
– Так надо, товарищи! – сказал он уходя. С тех пор он уже не грабил церквей. Этот поступок говорит, что у него есть чувство меры и разумная предосторожность, чтобы не пасть в мнении народа. Такой пример обезоруживает его противников.
– Очень интересно с ним познакомиться, – заметил Могилевцев. Просека кончилась, они повернули на лесную дорожку в направлении лесной сторожки.
– Скажи, Лазарь, какие лица его окружают и откуда набрал он свои многочисленные отряды?
– Этому способствует безработица в городах и обнищание крестьянства. Репрессии правительства вызывают протест среди всех слоев населения. В наших глухих местах и сама природа помогает ему.
– Да, трущобы такие, что целое войско не заметишь!
– К нему идут рабочие, уволенные после забастовок, служащие железнодорожных мастерских, учителя, учащиеся, изгнанные из училищ после революции. Большинство из них идейные честные люди, осознавшие, что для них нет иного пути в жизни, кроме борьбы с самодержавием не на живот, а на смерть. Есть, конечно, фанатики-террористы, не знающие предела своей жестокости. Но надо отдать должное Савицкому: он сумел обуздать их, подчинить железной дисциплине; он создал из всех этих униженных и оскорбленных современным обществом единую крепкую боевую организацию. К нему стекаются со всей России люди, гонимые самодержавием, их влекут к нему отвага и умелое руководство.
Представь себе: удачи настолько окрылили его, что он всерьез задумал осуществить идею партизанской народной революции в самодержавной России.
– Похоже на то, что ты начинаешь верить в эту идею? – с иронической усмешкой бросил Могилевцев. – Должен сказать, что его обаяние влияет на меня. Я встречал много старых, опытных революционеров-анархистов, они хотя и осуждают его за отрыв от партии, но преклоняются перед его умом и способностями.
– Надо прямо сказать – Савицкий родился настоящим революционером-организатором, вожаком масс!
– Но какими путями он хочет добиться свержения самодержавия. Нельзя же серьезно строить надежды на нескольких сотнях экспроприаторов?
Впереди показался просвет между деревьями…
– Вот мы и у цели! На твой вопрос получишь сейчас ответ из уст самого автора программы партизанской революции, – сказал с улыбкой Василевский.
Старый лесник сидел на пороге своей избушки, попыхивая трубкой.
– Здорово, дедушка! Гости еще не приходили? – спросил Василевский.
– Заходите в хату, они уж тут! – ответил дед, вставая с порога. Пригнувшись, они вошли в избушку. Навстречу им поднялись с лавки Савицкий и Абрамов.
– Просим извинения, Александр Иванович, мы несколько запоздали! Знакомьтесь – Семен Семенович Могилевцев, – представил Василевский своего спутника.
Освещение в избушке даже днем было плохим, свет проникал через одно небольшое оконце.
Могилевцев внимательно вглядывался в черты лица Савицкого, тот также с любопытством посматривал на студента.
Лесник засуетился, проворно придвинул слонец, смахнул крошки хлеба
