Вот, думаю, быстрый какой. Увольнять! Посмотрим еще, кто кого.
Влетев в лабораторию, я набросился на Наташку:
- Ты же сказала, - задыхался я от быстрого бега и клокочущего внутри меня возмущения, - в кислоте растворили! Ты же...
- Успокойся! Успокойся, Сервелант! Я сама до сегодняшнего дня сама ничего не знала, - Наташка попятилась к стене. - Не помогала я ему, слышишь?! Не помогала! Он сам! Я только подготовила тогда... и ушла.
- Сам?! - ярость кипела во мне. - Сам, говоришь?! А кто экстракты в мозг вводил, а?! Кто за приборами следил?! Тоже сам?!
- Понятия не имею, - чуть слышно прошептала Наталья. - Слушай, я как-то об этом совсем не подумала.
И тут наши с ней взгляды упали на Сашу с Аленой. Алена хлопала ресницами, ничего не понимая. Зато лицо Огуречина перекосила красноречивая гримаса.
- А-а, догадались! Да, да... Я это. Я! А ты, придурок, уже и в завлабы намылился, да? Колбаса чертова! Хрена тебе с маслом, а не лабораторию! Моя! Она по праву моя! А твой Колюня - идиот, каких поискать.
- Почему это он идиот? - опешил я.
- А потому, что умный очень! Потому и кретин! Ему и лабораторию, и сектор, и дочь академика! А мне?! Что мне достанется?! Вы хоть раз обо мне с Чудотворцем думали? Я-то нормальный человек! Я тоже всего хочу! Сволочи... Ненавижу!
- Саша! - воскликнула Алена, но слезы уже бежали по ее щекам. - Что с тобой? Ты чего на ребят накинулся? Я не понимаю. Объясни мне, Сашенька...
- Отвали, уродина. Свадьбы не будет!
- Я... ур-родина? - голос Алены задрожал, и она в истерике бросилась в Наташкины объятья. - Я? Я - уродина?
Я онемел. Огуречин стоял напротив меня со сжатыми кулаками, раздуваясь от закипевших чувств. Мне стало страшно, но тут из-за плеча раздался спокойный голос:
- Успокойтесь, гражданочка. Никакая вы не уродина. Это я вам как эксперт говорю. Встречаются особы и пострашнее, поверьте личному опыту, - Слон появился вовремя, и его дурацкое успокоение сработало на все сто. Девчонки заулыбались. - Майор Коновалов, граждане. Это вы - гражданин Огуречин?
Слон обратился к Саше. Тот сразу как-то обмяк и погрустнел.
- Я... А что, собственно, п-происходит?
- Позже узнаете. И не здесь, - проговорил Слон и свою положил тяжелую руку бедняге на плечо. - Пройдемте. До свидания, товарищ Московский. Дамы? Все нормально. Просьба - не уезжать из города. Надеюсь, обойдемся без подписок.
- Обойдемся, - кивнул я. - А что, уже все?
- Все, Сервелант Николаевич. Операция отменяется. Академик пять минут назад скончался. Он уже по дороге в морг. Так что... занимайтесь текущей работой. Да, кстати, - вспомнил Коновалов, - попрошу у вас известную папочку из сейфа. Очень важная улика, понимаете ли.
Я открыл несгораемый шкаф и вытащил на свет божий "труды" Тычкова.
- Спасибо, - поблагодарил Слон. - До встречи, товарищи.
К гадалке не ходи, было и так ясно, что работы сегодня не получится. И вообще, что теперь с институтом будет? Старого директора на пенсию отправили, нового, похоже, арестовали. Все сотрудники в панике. Один Коля в отпуске. Огуречин тоже, скорее всего, исчезнет на некоторое время из поля зрения. Не по собственному, понятно, желанию.
Наташа пошла провожать все еще расстроенную Алену. Да, не сладко ей. Наташке, впрочем, тоже. Но эта сама виновата. Алену же... Алену жаль не по-детски. Нда, поворотец...
Я минут пятнадцать посидел за своим столом, а потом решил, что делать мне больше в этом учреждении теперь уж точно нечего. Скинул халат, запер дверь и направился в отдел кадров. Заявление об уходе приняли без вопросов, сказали только, что приказ подписать некому, поэтому придется подождать.
- Что же мне делать?
- А ничего. Ходите на работу, если хотите. Не хотите - можете не ходить. Новый директор появится, вас по телефону известят. Тогда и расчет получите, и трудовую. Всего доброго, Сервелант Николаевич. Жаль, что уходите.
- Самому жаль. Но оставаться здесь не могу. До свидания.
За вертушкой снова сидел уже подзабытый Степан, скалясь вставной улыбкой боевого киборга.
- Что, Сервелант, надоело работать?
- Надоело. Ухожу я, Степан.
- Как знаешь, твое дело молодое. Удачи!
- Спасибо.
- Ты это... не забывай нас, захаживай...
Я вышел на улицу.
Солнце еще не в зените, а жара уже такая, что в каменном мешке города делась совсем нечего. Эх, свалить бы на Вуоксу. Или в Кавголово хотя бы. Но нельзя. Вдруг вызовут?
Я не спеша шел по улицам, вглядываясь в пыльные витрины и улыбался своему отражению. Ноги несли меня к Елисеевскому.
Маши на работе не оказалось. Продавщица, обещавшая позвать ее через минуточку, минуточку и отсутствовала. Но вернувшись, развела руками. Мол, Мария Станиславовна неважно с самого утра неважно себя чувствовала. Ушла, в общем.
Длинные гудки в трубке телефон-автомата буквально рвали мой слух. ...Семь, восемь... четырнадцать, пятнадцать... Не отвечает. Странно. Не случилось ли чего? Добежал до остановки, я каким-то чудом запрыгнул в закрывающуюся дверь отходящего троллейбуса...
За дверью слышались шорохи. В квартире, похоже, кто-то есть. Маша? Мать ее с дачи вернулась? Я звонил и звонил, потом начал барабанить в дверь кулаком. Никто не открывал. Я снова прислушался: шорохи стихли. А может, мне послышалось? Не было никаких звуков?
Домой идти не хотелось. Николая с Таней в городе нет. Мысль о том, чтобы вернуться в институт, вызвала лишь приступ отвращения. Я сел на ступеньки парадной лестницы и опустил голову на колени.
Через какое-то время снизу до меня донесся скрип открываемой двери и быстрые шаги. Поднималась женщина - каблучки цокали по ступеням словно маленькие, подкованные копытца.
- Змей? - передо мной стояла Маша. - Ты здесь? А я с работы сбежала, к тебе ездила...
- Ты? Ко мне?
- Удивляешься? Весь город только и говорит, что в вашем институте маньяка арестовали. Я как от нашей продавщицы услышала, сразу рванула. К тебе на работу. Сказали - ушел. Я домой к тебе... А ты... У тебя все нормально?
- Лучше не бывает, - сказал я и улыбнулся. - Уволился я, Машка. К чертям собачим уволился!
- Бывает, - пожав плечами, улыбнулась она в ответ и уселась рядышком. - Чем заниматься будем?
- Сейчас или вообще? - я обнял ее за плечи.
- Ну... до "вообще" мне сейчас дела мало... Ты есть хочешь?
- Не-а.
- Тогда пошли ко мне. Аппетит нагуляем...
Как ты, наверное, догадался, Леша, домой я в тот день не попал. Провалялись мы до позднего вечера в постели. Изредка я рассказывал Маше истории из своей недолгой, но насыщенной невероятными событиями и приключениями жизни. Любили друг друга. Смеялись. Снова любили... Машка от души хохотала над "женщиной с эротичными руками", а потом этими самыми руками...
В общем, мне было так хорошо, как никогда раньше. Ей, надеюсь, тоже.
Эх, Леша... Завидую я себе. Черной завистью завидую...
Глава девятнадцатая, последняя, повествующая о том, как Сервелант неожиданно для себя попадает в высшие интеллектуальные сферы
Через пару недель из Сочи вернулся Коля с семьей. Все такие загорелые, отдохнувшие, счастливые. Маринка привезла целую авоську сушеных морских звезд, камушков и ракушек. Со мной поделилась щедро!
К этому времени пол-института побывало на допросах. Вызывали и Наталью с Аленой. Девчонки рассказывали, что все прошло гладко. Спрашивали их о том, что они видели и что обо все этом думают. В общем, ничего интересного. А про меня, похоже, забыли. Я уж волноваться начал, хотел звонить Слону. Еле удержался. В конце концов, понадоблюсь - сами найдут.
Огуречин из нашего поля зрения пропал. Бестолковые поговаривали, что сидит в каком-то закрытом карцере. Тоже мне, удумали! В карцер преступников за плохое поведение сажают, а Сашу еще не судили даже. Да и за что его? За помощь начальству? Ну уж...
Оба Макарыча - дон Педро и Дед Мороз тоже являлись лишь в конкретно искаженных, должно быть, доходивших до нас слухах. Мол, препарировать их будут, научные эксперименты разные проводить в тайной спецклинике. Я, Леша, подобной ерунде никогда не верил.
В институт пришел новый директор - толстый усатый генерал, которому вся наша наука была до лампочки. Меня уволили, выдали расчет и трудовую книжку. Колю ж по приезду повысили до начальника сектора. Девчонок - Наталью с Аленой - он забрал к себе, и лаборатория наша сама собой прекратила свое существование.
На работу я устраиваться не торопился. Так, ради интереса, заходил на Ленфильм и в несколько театров, спрашивал как бы между прочим, есть ли вакантные режиссерские места? Отвечали, что нет, и посматривали как-то чересчур загадочно. Ну, я особо и не навязывался.
Переехал к Маше. Ее мать вопреки нашим ожиданиям довольно легко согласилась на мою, то есть, Колину квартирку. Николай тоже не возражал. Мария, кстати, после проверки из своего гастронома уволилась. Сказала, что "по-доброму рекомендовали". Подобные рекомендации лучше не игнорировать, сам понимаешь. В общем, время у нас было. Деньги пока тоже не закончились. Ну и жили себе, не тужили. Лето все-таки. Пора, как говорится, отпусков.
