Дэвид опустился в кресло напротив брата и потянулся за сигарами, - ястребы в администрации не
позволят нам добиться того, чего мы хотим. Они, видишь ли, - Дэвид чиркнул кресалом, -
предлагают два варианта решения индейского вопроса. Либо чероки отказываются от своих прав
на землю, и уходят на запад, либо они прекращают быть чероки и становятся гражданами США.
Это все наш нынешний военный министр, Кэлхун, - мужчина иронически улыбнулся, - он южанин,
а у чероки земли в Теннеси и Джорджии. Кэлхун лоббирует интересы плантаторов. Как же, столько
прибыли пропадает, - Дэвид неслышно выругался.
Тед внес серебряный кофейник. Поставив его на стол, он махнул в сторону искусно напечатанной
карты на стене. «Дэвид, даже если они уйдут на запад, полковник Ливенворт и его соединения
сейчас в Канзасе. Они пойдут и дальше». Тед разлил кофе: «Не знаю, куда еще индейцам деваться.
Думаю, и Меневу наши войска найдут, рано или поздно, как бы он ни прятался. Ваш отец, - он
взглянул на мужчин, - резервации предлагал...»
Дэвид покраснел. В Государственном Департаменте, где он служил, на отца ссылались постоянно.
«Как говорил покойный мистер Вулф...- то и дело слышалось на совещаниях. Когда военный
министр Кэлхун, без согласования с Конгрессом, создал у себя бюро по делам индейцев, Дэвид
настоял, чтобы его направили туда представителем. Госсекретарь только усмехнулся: «Ваш отец,
мистер Вулф, был бы вами доволен».
-Еще чего не хватало, - зло сказал тогда Дэвид, идя по коридору в свой кабинет. «Папа, как я
помню, предлагал сбросить индейцев в Мексиканский залив. Пока я жив, такого не случится».
-Не будет никаких резерваций, - Дэвид ткнул сигарой в инкрустированную перламутром
пепельницу. «Я уговорю чероки стать гражданами США, вот и все. И землю свою они отдавать не
станут. Они здесь жили дольше, чем наши предки. И твои предки, - он подмигнул брату, - тоже.
-Ко мне приходили, - хмуро заметил Нат, отпив кофе,- из Американского Колонизационного
Общества, приглашали в правление. Это те, кто хочет всех свободных цветных обратно в Африку
отправить, на Перечный Берег, в новую колонию.
-Либерия, - кивнул Дэвид. «Конгресс им сто тысяч долларов выделил. Некоторые штаты тоже
внесли в бюджет расходы на переселение свободных негров. И что ты? - он зорко посмотрел на
брата.
Нат выпустил клуб дыма и сочно ответил: «Я американец. И дети мои будут американцами,
нравится это белым, или нет. Вот что я им сказал, хоть они мне и пели, что в Либерии я смогу, стать
министром юстиции, а здесь, - он обвел рукой кабинет, - меня даже в суд не пускают. Ничего, все
изменится, а в Африке мне делать нечего. Я лучше дам денег на колледж для цветных, - Нат вдруг,
широко улыбнулся: «Все о политике, да о политике, а как там семья?»
-Семья отлично, - Дэвид подтолкнул Теда. «Твоя сестра преуспевает в занятиях. Мама твоя вся в
благотворительности, собирает деньги на больницу для бедных. Полковник Кардозо возвращается
с территорий, после Песаха у Шмуэля бар-мицва. Шлите подарки».
-Может, и сами еще приедем, - Тед потянулся и лукаво спросил: «Когда мы на твое венчание
приглашение получим, дорогой кузен?»
-Мне двадцать четыре года, - Дэвид поднял бровь, - я, знаете ли, как-то не тороплюсь. В отличие от
тебя, - он подмигнул Нату.
-Зря, - добродушно заметил тот. «Готовься, вы сегодня у нас обедаете. Мама и Бланш тоже будут
тебя расспрашивать». Он потушил сигару: «К делу».
Тед задернул шторы. Обернувшись, мужчина хмуро заметил: «На всякий случай». Он провел рукой
по стене. Нажав на какой-то выступ, Тед отпер маленьким ключом искусно спрятанный шкап.
Дэвид передал конверт Нату. Брат, пересчитав деньги, улыбнулся: «На несколько месяцев хватит.
Тетя Мирьям все еще ездит на вызовы?»
-Конечно, - со значением ответил Дэвид. «В деревню, в Мэриленд, в Виргинию. И Дебора тоже.
Сами понимаете, две женщины, кто их, в чем заподозрит? Квакеров вокруг Вашингтона, конечно,
меньше, однако у нас уже пять новых безопасных домов. Давай карту, - велел он Теду.
Тот вынул из шкапа неприметную, в серой, картонной обложке, папку. Нат, раскрыл ее: «Отчеты
все готовы, заберешь обратно, для дяди Тедди». Он рассмеялся: «У нас хоть и Подпольная Дорога,
но финансы надо держать в полном порядке».
Дэвид подвинул к себе чернильницу. Он, вдруг, мечтательно, сказал: «Знаете, а я верю. Верю в то,
что когда-нибудь, - он положил ладонь на карту, - мы свернем Подпольную Дорогу за
ненадобностью, дорогие мои. Конгресс отменит рабство...»
Нат молчал. Наконец, посмотрев в голубые глаза Дэвида, он вздохнул: «Посмотрим. Вряд ли мы до
этого доживем, милый мой».
В кабинете настала тишина. Дэвид, потянувшись, крепко пожал руку брата.
Вашингтон
Тонкая, сухая, унизанная кольцами рука, стряхнула пепел. Эстер, открыв красивый, испанской кожи
блокнот, пробормотала: «С Нью-Йорком мы покончили, теперь займемся югом». Она подняла
изящную, увенчанную шелковым беретом голову. Дебора сидела в кресле у камина, читая
«Элементы медицинской юриспруденции» Бека.
-Ты, когда с матерью в Чарльстон ездила, - поинтересовалась Эстер, - видела дочку мистера
Мордехая, того, что табаком торгует? Вы у них обедали, как я помню. Хорошенькая она?
-Тетя Эстер, - смешливо отозвалась Дебора, - ребенку восемь лет. Они все хорошенькие в этом
возрасте. Девочка и девочка. Темноволосая.
-Единственная дочь, - сказала себе под нос Эстер. Дебора, закрыв книгу, потянулась: «Это пока,
тетя. Миссис Мордехай тридцать лет всего лишь».
Эстер затянулась сигаркой: «Если она за восемь лет не родила..., Хотя, даже если у них будет еще
один ребенок - не страшно, там очень, много денег. Дочери…, - она сверилась с блокнотом, - Рут,
дадут отличное приданое. Давай, - предложила она Деборе, - я Шмуэля в книжку занесу.
-Тетя, - с чувством отозвалась женщина, - вы сами по любви замуж вышли, оба раза. И у кузины
Батшевы вовсе никакого приданого не было. И мы с Давидом по любви женились, так что..., - она
только улыбнулась и вернулась к чтению.
Эстер писала что-то, - своим мелким, четким почерком. Дебора, глядя на ее прямую спину,
подумала: «Семьдесят один год ей, а никогда в жизни и не скажешь. Впрочем, у дяди Аарона тоже
дитя родилось, на седьмом десятке. Она, конечно, чего хочет, того и добивается, надо отдать ей
должное».
Как только из Святой Земли дошла весть о погроме в Цфате, Эстер, резко, сказала:
«Государственный Департамент отправит ноту протеста оттоманскому двору. Это ничего, что мы
только готовим соглашение с турками. Я поговорю с госсекретарем Адамсом. Он был приятелем
Дэниела, они вместе посольство наше в Гааге открывали. Конечно, мертвых уже не вернешь, пусть
Господь дарует им покой в присутствии своем. Однако пусть они этого Башира, или как его там,
приструнят. Голову отрубят, например».
Ноту послали. Эстер сделала большое пожертвование в память Элишевы и Моше. Она только
заметила, наблюдая за тем, как Натан подписывает чек: «Конечно, с одной стороны, на наших
братьев в Святой Земле много денег уходит. У твоей сестры старшей, - она взглянула на Батшеву, -
одиннадцать детей. У нас о таких семьях и не слышали...»
Батшева покраснела и робко ответила: «Это заповедь, тетя Эстер».
-Заповедь - это двое, как у вас, - отрезала свекровь, - а остальное..., - она повела рукой. Забрав у
сына чек, Эстер хмыкнула: «С другой стороны, они действительно за нас молятся, да и евреи
должны жить в Святой Земле, конечно. Мы туда никогда не двинемся, - она оглядела роскошную
гостиную, затянутую шелковыми обоями, с золоченой мебелью, - хотя, может быть, я и съезжу,
посмотрю, как там ешива, как синагога, что в честь моего брата назвали, как миква новая..., Там
везде наша фамилия, - с гордостью закончила женщина.
Когда они сидели за обедом, Эстер отпила вина Судаковых: «Хорошо, что они не стали землю
продавать. Я соберу кое-каких людей, Натан, подумаем, как им помочь. В конце концов, - она
указала на бутылку, - это будет приносить отличный доход, поверьте мне. Те деньги, что мы
вложим, к нам вернутся».
-Мама, - Натан развел руками, - я государственный служащий, я не могу...
-Прежде всего, ты еврей, - холодно сказала ему мать. «Твое имя упоминаться не будет, разумеется,
так, что все в порядке».
Дебора взяла карандаш и подчеркнула нужные абзацы: «Тетя, можно было бы в память Элишевы
женский колледж основать, чтобы девочки учились медицине».
Эстер оторвалась от книжки: «Голова у тебя светлая, конечно. Только вот у нас даже ешивы пока
нет, в Америке. Сама знаешь, дети учатся, - Эстер развела руками, - но если кто-то захочет
