— Немец, ты… это… Ну, я — дурак… в общем… А я ж не знал, куда и зачем ты ездил… Мир?
— Проехали, — миролюбиво сказал Саша и протянул ему руку. — Мир. Только, Вась, ты не обижайся, и Артему со Светкой скажи: мне бы одному побыть, ага?
— Ага, — понятливо согласился Василий. — Немец, ты тогда в библиотеку иди. Там никого нет, а оттуда, если охота, можно вообще — в подвал уйти. Ты надолго? — спросил он, увидев, что Александр собрался уходить. — А то тетя Вера искать тебя будет.
— Ну, так… На часок-другой… Прикроешь?
— Ну. Давай, Немец, иди… Прикроем, чего там…
В библиотеке было тихо и прохладно. Собственно библиотекой эту комнату можно было назвать весьма условно: книг тут имелось явно меньше, чем в кабинете Сталина. Тут стояли лишь три книжных шкафа черного дерева и удобный кожаный диван. Белов улегся поудобнее и попробовал расслабиться: его новое слишком юное тело требовало отдыха после чересчур насыщенного утра. Но расслабиться не получалось: мешали какие-то тихие — на грани слышимости, звуки, настойчиво пробивавшиеся в тишину библиотеки. Саша приподнял голову:
— Б…ь! Дрова что ли рубят?
Но за окном никто ничего не рубил, да и доносились эти странные, раздражающие отзвуки с другой стороны комнаты. Повинуясь инстинкту охотника, вбитому в старшую половину десятилетиями службы, мальчик поднялся и пошел по периметру вдоль стен. Источник раздражения был отыскан почти сразу же: маленькая неприметная дверь в стене между двумя шкафами. «Красный сказал, что отсюда можно в подвал попасть, — вспомнил Саша. — В подвале дрова рубят? Или мясо?»
Он нажал на ручку, и бестрепетно зашагал вниз по крутым ступеням. Еще одна дверь, тоже не запертая…
— …Отвечай, сука! — и сразу же хлюпающий звук удара и стон. — Отвечай, гнида!
Белов оглядел открывшуюся его взору картину и вздохнул:
— Песец! Это я удачно зашел…
Двое коминтерновцев синхронно обернулись на его голос, но окровавленного Генриха Ягоду в разодранном мундире не выпустили. Сидевший за дощатым столом Димитров поднял удивленный взгляд, а Галет и Боев без гимнастерок, с подсученными рукавами нательных рубах, переглянулись. Вениамин Андреевич не терпящим возражения тоном сказал:
— Саша, не надо тебе здесь быть. Нечего на такое смотреть…
Он хотел продолжить приказом немедленно уйти, но Александр снова вздохнул:
— Полностью с вами согласен, товарищ Галет. Не годится просто стоять и смотреть, как вы материал портите. У вас тут что — кружок бокса? — И, не глядя на задохнувшегося от возмущения энкавэдэшника, продолжал, одновременно осматривая комнату. — Ну что за колхоз? Кто ж так допрос гонит? Ну-ка, товарищи, вон тот стул сюда. Ага. Очень хорошо. Почти то, что надо.
Он внимательно оглядел Генриха Григорьевича, затем махнул рукой:
— Этого — раздеть догола! А мне — нож дайте.
Бодро орудуя взятой на прокат у одного из болгар-коминтерновцев финкой, Белов прорезал в фанерном сидении стула отверстие, поднял, примерился к заднице Ягоды и подрезал еще немного.
— Так. Теперь вот вы, товарищ, дуйте в кухню, за примусом. Бегом, я сказал! А остальные, — он критически оглядел разоблаченного главу НКВД и протянул Галету испорченный стул, — зафиксировать мне вот это на стуле так, чтобы шевельнуться не мог. Ну?!
Боев с Галетом переглянулись, но не решились ослушаться приказа. Через несколько минут голый Ягода уже сидел на стуле, накрепко примотанный к ножкам и спинке. В этот момент доставили примус.
— Кто-нибудь разожгите мне эту хрень, а то я не умею, — бросил Саша небрежно, а сам оторвал у стоявшего в углу ящика дощечку и принялся раскалывать ее финкой на тонкие лучинки. Впрочем, тут же оставил это дело и послал другого охранника к «тете Вере» с просьбой принести десяток иголок разной толщины.
— Ну, соври что-нибудь. Скажи, что у товарища штаны распоролись, — коротко бросил он в ответ на слабое мяуканье: «А что я ей скажу?». — Бегом, в перехлест твою об забор! Что вы тут ползаете, как вши беременные по мокрому тулупу!
Галет и Боев снова переглянулись. Саша тем временем поднял горящий примус со стола, поставил на пол и уменьшил пламя до минимума. Затем поднес его к стулу, наклонился, без всяких эмоций задвинул примус под стул. Поднял голову, посмотрел на Галета с Боевым:
— Ну, кто вопросы задает, кто стенографирует?
Допрос тянулся долго. Нет, Ягода, очумевший от нечеловеческой боли, рассказывал все, о чем спрашивали, и даже о том, о чем только собирались спросить. Но Белов периодически требовал «повторения пройденного», терпеливо повторяя вопросы и сверяя ответы. Шипел примус, втыкались в нужные точки иглы, а своды подвала содрогались от диких, нечеловеческих криков. Наконец, Белов подошел к потерявшему человеческий облик Генриху Григорьевичу, внимательно посмотрел в красные от лопнувших сосудов глаза, оттянул веко…
— На сегодня — все, — сообщил он тоном лектора, который информирует студентов о том, что эту тему они продолжат на следующем занятии. — Уберите. А нам пора отдыхать.
По лестнице в библиотеку поднимались три очень уставших, но очень довольных собой человека: Боев, Галет и Белов. Они вошли в комнату, закрыли за собой дверь и расселись на двух стульях и диване. Диван, разумеется, достался во владение Саши, который тут же забрался на него с ногами.
Галет вытащил из кармана деревянный портсигар, достал папиросу:
— Угощайся, — сказал он Боеву.
Христо вытащил «казбечину», щелкнул зажигалкой. А Галет, помявшись, протянул портсигар Саше:
— Товарищ Белов, будешь?
Тот отрицательно мотнул головой. Вениамин Андреевич молча убрал папиросы в карман, затянулся и спросил:
— Ну, товарищи, что делать будем?
— Завтра — повторный допрос. Уточняем и дополняем информацию, а пока — работать по вскрывшимся персоналиям. Заодно выяснить у Иосифа Виссарионовича: кого он видит новым наркомом внудел и налаживаем контакт. Петерса обязательно брать живым, и супружницу его — тоже. Даже ценой наших потерь. Очень уж любопытно мне узнать: как это дочки британских банкиров за русских революционеров замуж выходят? — Александр сухо улыбнулся. — Может, нам всем еще не поздно подсуетиться?
Боев хмыкнул:
— Ну, так чего время тянуть? Ехать прямо сейчас надо… — И, помявшись, спросил. — Ты, товарищ Саша, как — с нами?
Теперь настала очередь замяться Белову.
— Да надо бы, вот только меня товарищ Сталин отпустит?
Галет сразу же рубанул:
— Не отпустит, факт. Ты вот что, товарищ Саша, давай-ка — к ребятам. И — никшни. Тише воды, ниже травы. Спец ты, сразу видно — первый класс, только уж извини, привлекать мы тебя будем… с оглядочкой. А не то нам тут всем головы не сносить: Хозяин — крут, а когда дело его близких касается — вдвойне.
— Да не родственник же я ему! — взвыл Александр. — Мы вообще всего четыре дня как познакомились!
— А это — неважно. Хоть и пять минут, да только он тебя… — Галет запнулся, подбирая слова. — В сердце он тебя принял. И теперь ты для него — как Светлана, Василий или Артем. Понял?
— Да понял, понял, — хмуро буркнул Саша. — Ладно, парни: держите меня в курсе дела. В допросах тоже помогу. У меня опыт пусть и небольшой, но учителя хорошие были. И еще: мне бы тут, и правда, в Коминтерн бы съездить. А то мелкие спрашивать начнут, а я даже не знаю, где он находится.
Христо Боев весело фыркнул, но под взглядом Галета смутился и сказал только:
— В чем дело, товарищ Саша? Завтра и съездим. С тобой еще и товарищ Димитров очень хочет поближе познакомиться.
…Мэй Петерс — дочь военного коменданта Кремля, работала в экономическом отделе Британского посольства в Москве. Ровно в двенадцать она встала из-за стола, привычным жестом поправила юбку, и направилась в буфет. Ланч-тайм. Однако дойти до вожделенного ланча ей так и не удалось…
— Мисс Петерс? — высокий, худой, похожий на швабру в мундире лейтенант Коулмен остановил ее в коридоре. — Полковник Локкарт просил вас зайти к нему. Прошу…
Мэй удивилась, но последовала за Коулменом. Вообще-то, она докладывала полковнику Локкарту — младшему брату знаменитого Брюса, два раза в неделю, по вторникам и субботам, но… Мало ли что может потребоваться от простой разведчицы шефу службы?..
В кабинете Локкарта было тихо и, несмотря на июньскую жару, прохладно. Только гулко тикали большие напольные башенные часы, да в углу стрекотал телетайп.
— Вот и вы, Мэй! — полковник сам поднялся навстречу девушке. — У нас серьезная проблема. И — увы! — должен сказать вам, что это связано и с вашим отцом.
Мисс Петерс ахнула, прикрыла рот рукой.
— Что случилось, полковник?
— Вам, моя дорогая надлежит немедленно вызвать вашего отца сюда, к нам. Иначе все будет очень плохо. И даже еще хуже.
