— Владимир Иванович, не стоит вам ехать.
Владимир Иванович размышлял полминуты, потом кивнул:
— Резо, позвони Андрею… Нет, лучше я сам позвоню, а ты отправь ребят…
Резо кивнул и заявил Володе:
— Поедешь ты.
Не знаю, как тот устоял на ногах, но к машине пошел вроде был немного не в себе, но на это, кроме меня и Резо, вряд ли кто обратил внимание.
Володя и еще двое ребят сели в машину и уехали, а мы остались: я, Владимир Иванович, Док и два охранника. Теперь лишь бы мой дорогой друг не сразу кинулся к телефону.
Я прикрыла глазки и сидела у стены на резной скамейке, мокрая, с синими губами и белым от пережитых волнений лицом. Утомительная это работа — лицедейство, молоко надо давать за вредность.
Наконец-то на меня обратили внимание, точнее, на мой плачевный вид, к этому моменту я уже по стенке размазывалась.
— Варя, — кинулся ко мне Док, само собой, я ничего ответить не смогла и еще больше закатила глазки. Тут и Владимир Иванович малость струхнул и тоже кинулся.
— Что с ней? — спросил он тревожно.
— Волнения ей противопоказаны, — пробормотал Док. — Ее надо перенести на диван.
— Давайте в гостиную, — игнорируя заботу Дока, Владимир Иванович лично подхватил меня на руки и поволок в гостиную, но силы малость не рассчитал, мужчина он уже в возрасте, а девушка я довольно тяжелая, хотя на вид хрупкая. Вездесущий Резо пришел хозяину на помощь, и я оказалась на диване.
— Кто-нибудь, — волновался Док, — сбегайте к нам, на кухне возле стола чемоданчик.
Один охранник заспешил под дождь, а остальные участники спектакля таращились на меня. Резо притулился у стеночки, хмурился и сокрушенно моргал ресницами, они у него длинные, что весьма странно при такой величине глаз, Док с Владимиром Ивановичем стояли возле дивана и держали меня за обе руки, причем Владимиру Ивановичу делать это было неудобно, он стоял согнувшись, но неудобств вроде бы не замечал, а главное, начисто забыл о телефоне. Вернулся парень с чемоданчиком, и Док сделал мне укол, успокоительный, что было совершенно нелишне. Охранник, тоже согнувшись, шепнул ему на ухо:
— Я ключи нашел, на столе лежали, дверь запер, мало ли…
Док в ответ на заботу кивнул, а я чуть не фыркнула, хорошо, успокаивающее начало действовать.
— Ее надо уложить в постель, — убрав шприц в чемодан, заявил Док. — Некоторое время она будет спать. — «Уснешь тут», — съязвила я в ответ на его заявление. — Я сейчас подгоню машину…
— Зачем? — влез Владимир Иванович. — Можно оставить ее здесь. Места в доме сколько угодно. И мне будет спокойнее.
— Это… как-то неудобно, — пожал плечами Док.
— А вы наплюйте на всякие там предрассудки. Девчушку надо переодеть и укрыть как следует, вымокла вся, еще простудится. Мне или ребятам делать это неудобно, а вы врач…
Меня перенесли на кровать. Док стянул с меня сарафан, укрыл двумя одеялами и, прошептав на ухо:
— Притворщица, — скрипнул дверью. Как выяснилось позднее, он застал Папу в гостиной за телефоном, но по какой-то причине дозвонился тот не сразу. Спросил у Дока:
— Как дела?
Док неохотно что-то ответил, а Владимир Иванович увлекся вопросами о моем провидческом даре и не торопился перезвонить. А когда позвонил… в общем, удивил друга, с которым съел пуд соли, потому что тот в это время числил его уже в покойниках. Владимир Иванович этого, конечно, не знал, сказал кратко, что сам прибыть не может, и что-то там еще присовокупил. Говорил, по свидетельству Дока, совершенно спокойно и вроде ничего не заподозрил. Док, кстати, быстро вернулся ко мне, потому что в присутствии наших соседей чувствовал себя неуютно.
Где-то через полчаса раздался телефонный звонок, а вслед за этим в доме стало шумно, что намекало на волнение хозяев. Волноваться было с чего, выяснилось, что машину Владимира Ивановича обстреляли через десять минут после того, как мальчики выехали за ворота, машина при этом превратилась в груду металлолома, а двое ребят и шофер в покойников.
Вскоре покойников прибавилось, и первым стал Джинсовый. Папа провел короткое расследование, и соратников в сплоченных рядах убыло. Хотя Джинсовый официально числился без вести пропавшим, но я могла бы указать место его погребения (хотя Толик и хвастал, что никто ни в жизнь не найдет). Кончина Джинсового была примечательная, деталями я интересоваться не стала, дабы ночью не лишить себя приятных сновидений.
Док сидел рядом с постелью и нервничал, говорить боялся, ему мещерились подслушивающие устройства и прочая чушь, от безделья насмотрелся боевиков.
— Док, — позвала я тихо, он вздрогнул и придвинулся ко мне, его лицо в свете настольной лампы выглядело бледным. — Все нормально, — заверила я.
— Хорошо, если так, — вздохнул он и покосился на дверь.
— Теперь все зависит от тебя, — опять подала я голос.
— В каком смысле?
— В прямом. Нас будут проверять, тупому ясно, ты должен опередить события и рассказать мою историю максимально доходчиво, ну и жалостливо, конечно. Чтобы у Папы не осталось сомнений. А если останутся…
— Что? — насторожился Док.
— Значит, смерть у нас будет тяжелой, — хохотнула я.
— Варвара, — он пошел пятнами.
— Да не боись, — утешила я. — Прорвемся, главное, держи себя в руках.
— Черт возьми, — зашипел он. — Зачем тебе все это? Ты и так могла бы посадить этого Папу.
— Ну, Док, — обиделась я. — Просто посадить неинтересно, ты же романтик, наслаждайся ситуацией…
— Ничего себе наслаждение, — разозлился он.
— Ладно, — похлопала я его по руке. — Ты все знаешь, все можешь, и я уверена: у тебя получится. Постарайся… Конечно, история наша выглядит подозрительно, но ничто нам не мешает отыграться в свою пользу. Так что не сиди здесь, а иди действуй.
— Сейчас?
— Конечно. А чего ждать? Когда Папа узнает, что меня несколько раз навещал Орлов? Или то, что я по казино шаталась, деньги проигрывала?
— Думаешь, он узнает?
— Конечно, если захочет. А он захочет, потому что, если я ничего не путаю, решил оставить меня в своем доме. Но узнает он не сразу, у нас есть время все правдоподобно объяснить. — Видя, что Док перепугался еще больше и вроде как охвачен столбняком, я его поторопила:
— Иди, Док, работай. Очень прошу, постарайся ради нас.
— Господи… — покачал он головой, но поднялся и пошел к двери. Взявшись за ручку, обернулся и посмотрел на меня.
«Ты сумасшедшая», — произнес он отчетливо, правда, мысленно, вслух психам такое не говорят.
Док ушел, а я задремала. Далее происходило примерно вот что: Док обнаружил хозяина в гостиной в крайнем волнении.
— Владимир Иванович, — сказал он. — Варя спит, я сделал ей укол, и ночь пройдет спокойно, хлопот от нее не будет.
— О чем разговор? — вроде бы обиделся Владимир Иванович. — Как там она?
Док пожал плечами.
— После таких приступов у нее всегда наблюдается упадок сил, депрессия, сонливость… Все в пределах нормы… Я заберу ее завтра в восемь утра… Всего доброго. — Док направился к двери, но хозяин его остановил:
— Леонид Андреевич…
— Да? — Док умудрился выглядеть очень впечатляюще, несмотря на дикий страх.
Светило медицины, да и только.
— Я хотел с вами поговорить о Варваре, — неуверенно начал Владимир Иванович, а Док вроде бы удивился.
— Я вас слушаю.
— Вы лучше сядьте. Разговор-то непростой, на ходу начинать его не стоит…
Само собой, Док сел в кресло и уставился на хозяина. Тот прошелся по комнате, размышляя, потом со вздохом спросил:
— Вот вы врач, скажите честно, ей обязательно в психушку?
— Послушайте, — обиделся Док, — какая психушка? Она едет в дом инвалидов…
— И что там за инвалиды? Знаю я эти дома, — хозяин неожиданно разозлился и даже рукой махнул с досады. — Хуже тюрьмы. Колотить будут да всякой дрянью колоть, пока совсем не свихнется. Девчонка красивая, обязательно паскуда найдется, кто-нибудь из персонала или еще кто… скажет, дурочка, и… — Папа подошел к столу, торопливо налил себе водки в рюмку и выпил, малость успокоился, предложил Доку:
— Хотите?
— Нет, спасибо… — Док пожевал губами и сказал:
— Ваши чувства мне понятны, к сожалению, порядки в таких заведениях далеки от совершенства, хотя у нас была возможность выбрать, и этот дом самый лучший. Я буду навещать Варю, и если… Сразу же приму меры.
— Почему она должна ехать? — задал свой вопрос Владимир Иванович, может, сформулировал его не совсем ловко, но Док, конечно, понял.
— Потому что у нее нет никого, кто мог бы о ней заботиться. Потому что она должна находиться под наблюдением врача.
— Вы врач, — напомнил Владимир Иванович.
— Да, но я не имею возможности держать ее у себя. Мне надо работать, деньги, которые у нее были, подходят к концу и…
«Конечно, — зло подумал Папа. — На ее денежки ты вволю погулял, а теперь девчонку в психушку», — но вслух произнес:
