– Нет-нет. Я не могу.
Папа смеется снова и хватает меня за плечо.
– Ой, да просто выслушай меня. Прежде чем познакомиться с твоей мамой… – он мнется и отводит взгляд, – ну, я встречался.
Боже, папа так шифрует «переспал со множеством женщин».
Он кивает, нервно посмеиваясь.
– Довольно много, вообще-то, – добавляет он.
Я закрываю глаза, подавляя желание содрогнуться.
– Пап, я понял.
– Это были восьмидесятые, – оправдывается он. – Случайный секс был нормой. Даже поощрялся. Но когда я познакомился с Джули, понял, что она – для меня. Это не означает, что я больше не получал удовольствие от секса…
Я испускаю стон.
– …или что был готов жениться на первой встречной. Нет, дело было в ней самой, – папа наклоняется, заставляя меня встретиться с ним взглядом. – Так что не позволяй маме, сестре или даже бабушке убедить тебя в необходимости остепениться, если сам того не чувствуешь, – он делает паузу, после чего добавляет: – Ты просто пизец как налажаешь, если это будет не по огромному собственному желанию.
Чувствую, как мои глаза вот-вот вылезут из орбит. Папа никогда не выражался. Ну то есть это человек, кто ходит в церковь по воскресеньям, даже не чертыхается и морщится, когда Марго ругается при просмотре матчей «Чарджерсов». Сказать, что он вежливый, – значит сильно преуменьшить.
– Спасибо, папа.
Но он еще не закончил.
– Поэтому, – продолжает он, – если тебе действительно нравится эта девушка, скажи ей об этом. Попытайся ее завоевать. Когда я познакомился с твоей мамой, мне было столько же лет, как и тебе. И я никогда не сомневался в верности своего решения. Ни разу.
Я смотрю на папу и пытаюсь представить его моложе – того, кто, когда я был маленьким, вставал на рассвете и шел с доской на пляж за несколько часов до работы. Того, кто подкрадывался к маме сзади, пока она готовила, шептал что-то на ушко и получал от нее, хихикающей в ответ, шлепок. Даже будучи ребенком, я понимал, что у моих родителей очень хорошие отношения. И по сей день, когда они едут на машине, он кладет руку маме на колено, никогда не ложится спать без нее, слушает, как у нее прошел день, пока она готовит, при этом совершенно не отвлекаясь – ни на телефон, ни на телевизор, ни на газету. Папа сидит за столом и внимательно слушает, что произошло за день в институте океанографии Скриппса.
Они больше чем просто два человека, у кого есть дети, – честное слово, мне до колик в животе трудно думать о них как о любовниках – но они еще и лучшие друзья.
Я тоже так хочу.
Хочу кого-то, кто рассмешит меня, бросит вызов, выслушает. Хочу положить руку на эту ногу, пока веду машину. Хочу дождаться, пока этот кто-то закончит с делами, и тогда вместе пойти спать. Хочу быть достойным уважения и доверия женщины, чтобы она рассказывала мне все подробности о своем дне.
Я моргаю несколько раз, качая головой. Блядь, да что со мной не так?
***
– Ты что, поселилась тут? – выдвинув себе стул, сажусь и кладу перед собой телефон экраном вниз. Я приехал сюда на автопилоте, а когда припарковался, сказал себе, что бар у Фреда находится в километре с небольшим от моего дома и родительского, и поэтому это удобно.
И что я никак не надеюсь увидеть ее тут, и что она сегодня работает.
И что я просто хочу выпить пива. И я не устал. Просто не хочу ехать домой.
Само собой, все это полная херня.
Подняв на меня взгляд, Лондон вяло улыбается.
– Могу задать тебе точно такой же вопрос.
– Туше, – она ухмыляется в ответ, и я наклоняюсь добавить: – Это часть того, что мне в тебе нравится, Ямочка, – тут же кладу доллар в ее банку.
– Что я практически живу в баре? – спрашивает она, и от появления ее фирменной игривой улыбки с ямочками в моей груди происходит что-то странное и незнакомое.
– Что ты никогда не даешь мне спуску. Но при этом никогда всерьез не критикуешь.
Мои слова ее удивляют – ее глаза округляются, а ямочки исчезают.
– Ну, – быстро находится с ответом она, – возможно, тебя просто легко подловить, и упустить такое ну никак нельзя.
– И еще одно туше, – со смехом говорю я. – Но, если ты помнишь, не я вчера не был в баре.
Лондон кивает, вытирает стойку передо мной и кладет подставку под бокал. Я пытаюсь понять выражение ее лица: она расстроена?
– Сделать тебе пива?
– Вообще-то, – я изучаю бутылки позади нее, – я хочу начать новую жизнь. Хочу «Амаретто сауэр». Дилан клянется, что ты делаешь самый вкусный на свете. Хочу проникнуться новым вкусом.
Она скептически смотрит на меня.
– Он сильно сладкий. Ты уверен?
– Я пытаюсь найти контакт со своим женским «я».
Смеясь и качая головой, Лондон поворачивается.
– Тут так много всего можно ответить, что я даже теряюсь, с чего начать.
Я наблюдаю, как она смешивает ингредиенты и наливает оранжевый и пенистый коктейль. Выглядит потрясающе и напоминает мне, как мы с Миа пили «Апельсиновый джулиус» после лекций на первом курсе.
На этот раз воспоминание о Миа не ранит и не вызывает беспокойства.
Сделав глоток, я тут же понимаю свою ошибку. Сладко настолько, что не хочется глотать.
– Не, – с усилием проглотив, замечаю я. – Все-таки не мой напиток.
Больше посетителей нет, поэтому Лондон наклоняется ко мне, облокотившись на стойку.
– А что мне сделать вместо него? Ты любишь джин?
– Не очень.
– А скотч?
Я вздыхаю и морщусь, потому что терпеть не могу этот вопрос.
– Наверное, должен, поскольку это такой мужской напиток, а у меня роскошный пенис… – Лондон фыркает, – но к сожалению, нет. Мне не нравится скотч.
Погладив меня по голове, она с улыбкой выпрямляется.
– Погоди-ка. Я сейчас.
Каждый мускул в моем теле напрягается, чтобы удержаться, не сорваться вперед и, перегнувшись через барную стойку, не поцеловать ее.
Я словно открыл заднюю дверь и впустил пчелиный рой.
Или треснула плотина.
Или пошла вода по пожарному шлангу.
Я без ума от этой девчонки.
Но главная проблема в совете отца – это что Лондон относится ко мне совершенно иначе, и приглашение на свидание или к себе домой ее тут же оттолкнет.
Другая проблема в связи с его советом – это что я не знаю, хочу ли я встречаться с Лондон. Нет, наверное, не так – не знаю, стоит ли. Тот жуткий перепих на прошлой неделе никак не выходит у меня из головы. И не хочу в своем восприятии мешать Лондон со всеми остальными, так же как не хочу, чтобы мои отношения с ней были похожи на привычные мне шаблоны. Это ощущение похоже на клаустрофобию: вспоминать тех, с кем спал, и при этом сидеть в метре от девушки, которая мне на самом деле нравится.
Я словно покрыт толстым слоем грязи, этакой коркой, состоящей из неверных решений, и даже если захочу ее с себя убрать, боюсь, что это будет медленный и постепенный процесс, как спиливание. И анализ полученного урока.
Смотрю, как она творит, смешивает один, два, и наконец пять напитков. Ставит их на поднос и осторожно придвигает его ближе.
– Сейчас поставим научный эксперимент, – говорит она. – Закрой глаза.
Я закрываю, и тут меня осеняет:
– Ты же не выльешь их мне на голову?
От ее хрипловатого смешка вся кровь приливает к члену.
– Нет, Люк, я не собираюсь переводить хороший алкоголь на твою голову.
– Это потому, что моя прическа сегодня идеальна, Логан.
– Я вижу, – она ставит стакан рядом с моей рукой. – Попробуй.
Беру стакан, нюхаю и мотаю головой.
– Не могу выносить текилу. Я выпил столько боди шотов [способ пить текилу с тела партнера – прим. перев.] на младших курсах, что, наверное, вытошнил свою селезенку где-то в туалете.
– Боже, ну ты и подарок, – сухо замечает она, потом забирает у меня стакан и заменяет на другой.
Я делаю глоток.
– «Джек»? Даже кола не перебила вкус. Я тогда еще легко отделался.
– Дай угадаю: выпивка, секс, после которого потом раскаялся, и как следствие – грандиозное похмелье?
Жаль, что это не так.
– Нет, просто много ассоциаций… – с Миа, не стал договаривать я. Когда мы оба впервые в жизни напились, это был «Джек» с колой. А когда открываю глаза и с извиняющейся улыбкой смотрю на Лондон, вижу, что она уже прочитала мои мысли.
– Кажется, твой «Джек Дэниэлс» все равно что «Егермейстер» для меня, – тихо говорит она.
Сморщив нос, я отвечаю:
– Неужели его кто-то пьет?
– Ты бы удивился. Так, давай закрывай глаза.
Я делаю, как она говорит, и чувствую всем телом случайное прикосновение ее руки.
– Ты сложный клиент, – Лондон вкладывает мне в руку следующий бокал. – Попробуй этот.
«7-Up» и что-то апельсиновое. И водка, что ли. Я чувствую, как мое лицо кривится от обилия сладости.
– Слишком сладко. В разы хуже, чем «Амаретто сауэр».
Она протягивает мне еще один, а когда говорит, ее голос звучит уверенно, если прислушаться.
