– Ты была там, когда умерла его мать?
Я знала, что миссис Кинг больше нет, но на самом деле я никогда не задумывалась, какую роль ее отсутствие может сыграть в жизни Эйдена.
Как я могла не задуматься об этом раньше? Психологические проблемы всегда начинаются с родителей. У самых известных в мире убийц-психопатов обычно проблемы с матерью.
– Конечно, – говорит Ким. – Ты же знаешь, мы соседи.
Верно. Иногда я забываю об этом.
– Сколько тебе тогда было лет? – спрашиваю я.
– Нам было, может быть, лет семь? Во всяком случае, мне. Она умерла от болезни, но…
– Что «но»?
Ким понижает голос, как будто рассказывает мне нечто сверхсекретное.
– Ходят слухи, что фактическая причина смерти – самоубийство, но «Кинг Энтерпрайзес» замаскировали это под болезнь.
– Почему?
Ким пожимает плечами.
– Я не знаю, но это может быть из-за акций и прочего.
– Она была склонна к самоубийству?
– Я так не думаю. Тетя Алисия была такой милой и заботливой. Я помню, что она любила Эйдена и чрезмерно опекала его – чего дядя Джонатан не ценил. Бедняги Эйдена даже не было рядом во время ее смерти.
Я наклоняюсь вперед на своем сиденье.
– Что ты имеешь в виду?
– Он отправился в летний лагерь, а когда вернулся, она уже была мертва. Я до сих пор помню пустой взгляд его глаз на похоронах. У меня от этого до сих пор мурашки по коже… брр. Ты знаешь, в тот день он не плакал. Он стоял рядом со своим отцом в полном молчании на протяжении всей церемонии.
Что-то сжимается у меня под ложечкой. Потеря матери в таком юном возрасте, без возможности попрощаться, должно быть, была для него опустошительной. Я даже не помню своих родителей, но иногда я все еще чувствую боль от их потери, как будто это произошло вчера.
Ким отвозит меня домой, и мы проводим остаток вечера за учебой, а затем запоем смотрим несколько серий «Люцифера», пока тетя не возвращается домой.
Некоторое время спустя Ким уходит, чтобы помочь Кириану с домашним заданием. Она всегда притворяется, что он причиняет ей неудобства, но она не может провести и дня, не думая о нем.
Отец Ким – дипломат, который большую часть своего времени находится в Брюсселе и редко бывает дома. Ее мать – известная художница, которая обычно запирается в своей студии, так что Ким стала взрослой с момента рождения Кириана восемь лет назад.
Она не только его старшая сестра, но и мать, и отец, и лучший друг. Она всегда говорила, что не хочет, чтобы он чувствовал ту пустоту, которую она испытывала в детстве.
Мы с тетей вместе готовим ужин. Я почти не слушаю ее и не рассказываю о своем дне в школе.
Я совершенно сбита с толку.
– У тебя что-то в телефоне? – спрашивает тетя подозрительным тоном, когда я проверяю его в миллионный раз за последний час.
Я заставляю себя улыбнуться.
– Нет, ничего.
Тишина.
Эйден не отправил ни одного из своих ночных сообщений.
Я его расслаблю.
Голос Сильвер затягивает петлю на моей шее. Мои пальцы чешутся, а руки кажутся грязными, хотя я только что их вымыла.
Я опускаю их под воду в раковине, затем отстраняюсь, когда замечаю, что тетя наблюдает за мной.
Она знает, что я зацикливаюсь на мытье рук только тогда, когда волнуюсь.
– Я собираюсь в магазин, – выпаливаю я, чтобы отвлечь ее внимание.
– Зачем? – спрашивает она.
– У меня закончились тампоны, – говорю я первое, что приходит в голову.
– Но у тебя нет месячных, милая.
– Должны начаться через несколько дней. Ты же знаешь, я люблю быть подготовленной. – Я уже направляюсь к двери.
– Элси.
– Да? – бросаю я через плечо.
Тетя Блэр машет купюрой.
– Ты забыла деньги.
– Точно. – Я неловко улыбаюсь и беру у нее купюру.
– И надень свитер. На улице прохладно.
– Да, тетя! – кричу я с порога.
– Скорее возвращайся.
Засовывая ноги в балетки, я набрасываю тонкий свитер поверх своего черного хлопчатобумажного платья, на котором написано «Комфортно дома». Оно похоже на футболку большого размера, которая доходит мне до колен.
Как только я выхожу из дома, первые капли дождя попадают мне на нос и ресницы. Я могла бы вернуться за зонтиком, но не делаю этого.
Вместо этого я позволяю своим ногам взять верх.
Я бегу по пустым, освещенным улицам так сильно и быстро, как только могу. Ночной холод бьет меня по лицу, а дождь мочит насквозь за считаные секунды.
Но этого недостаточно.
У меня в груди какая-то тяжесть.
Это удушающе.
Это лишает меня всякого воздуха.
Каждый мой вдох кажется мне грязным.
Я чувствую себя грязной.
Единственное, что может очистить меня, – это бег и дождь.
Только… этого не происходит.
Образ Сильвер, расслабляющей Эйдена, продолжает крутиться в глубине моего сознания, как в каком-нибудь порнофильме.
Должно быть, поэтому он слишком занят, чтобы написать мне.
Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть эти образы из головы.
Сильвер и Эйден созданы друг для друга.
Меня не волнуют они и их внеклассные занятия.
Но зачем просить меня быть его, если у него уже есть кто-то, кто потакает его прихотям?
Придурок.
Как только я прихожу в продуктовый магазин, я покупаю несколько упаковок тампонов и зонтик. Я бы предпочла бежать обратно под дождем, но тетя расстроится из-за этого.
Не говоря уже о том, что мое сердце ведет себя странно. Я не буду нагружать его без причины.
Я сворачиваю за угол к нашему дому, неся пакет с тампонами в одной руке и зонтик в другой, когда замечаю черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Я думаю, он стоял там с самого начала.
Паника сжимает мою грудь, и я бегу остаток пути домой. Я выбираю зайти через черный ход, так как он самый близкий.
В тот момент, когда я сворачиваю за угол, сильная рука зажимает мне рот. Я вскрикиваю, зонтик и пакет выпадают у меня из рук.
Мой крик заглушается ладонью.
Меня тянет вперед. Я спотыкаюсь, и моя щека ударяется о капот машины. Я узнаю его запах еще до того, как горячее дыхание шепчет мне на ухо.
– Пришло время расплачиваться, сладкая.
Глава 18
– Эйден?
Мое сердце подпрыгивает в груди, время от времени ударяясь о капот машины.
Его машины.
Тусклый свет, льющийся из-за угла, не позволяет мне хорошо видеть, но я чувствую его.
Невозможно не чувствовать, когда я вдыхаю его чистый, ни с чем не сравнимый аромат, смешивающийся с дождем.
Внизу моего живота болит от того странного волнения, которое я всегда испытываю к нему.
Это проклятое осознание подобно неизлечимой болезни, отказывающейся покидать мое тело.
Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но он снова прижимает мою щеку к мокрому капоту.
– Что ты делаешь…
Он резко хватает меня за волосы.
– Заткнись нахрен, Эльза.
Я хнычу от боли, разрывающей мой череп, и от неудобной позы, в которую он меня поставил. Холодный, мокрый металл машины впивается мне в живот от каждого движения.
Когда я открываю рот, чтобы что-то сказать, он тянет меня за волосы, так что я смотрю в его темные глаза.
Его простая черная футболка промокла насквозь и прилипла к мышцам как вторая кожа. Дождь струйками стекает по его суровому лицу, сильной линии подбородка и шишке на губах из-за драки с Ксандером.
Он выглядит злым.
Нет. Смертельно опасным.
Возможно, это из-за темноты, дождя или пустынных улиц, но холодок ужаса пробегает по моей коже.
Это истинная форма Эйдена. Бездушный, бесчувственный псих.
– Ни единого гребаного слова. – Его левый глаз подергивается. – Ты не будешь испытывать меня прямо сейчас.
Мои губы дрожат, и это не из-за холода или дождя.
– Тетя сейчас наверху. – Я пытаюсь угрожать. – Она спустится за мной.
Его губы касаются моего уха, когда он шепчет жестоким голосом:
– Тогда почему ты не кричишь?
