Он покачал головой.
– Жаль. Можно было бы ссылаться как на прецедент.
– И мне жаль, – вздохнул я. – Хотя про битвы пандавов и кауравов тоже было интересно.
– Хороший возраст, – согласился он корректно. – Все интересно. И все ново. У этой Драупади дети были?
– Пятеро сыновей, – сообщил я. – Хотя какой от кого… Впрочем, их отцы – братья, так что какая разница?
Он вздохнул.
– Все бы так думали. Мы бы тогда закрыли все юридические школы.
– Святая церковь, – сказал я, – ломает головы, как взять все лучшее из древних обычаев, но в то же время оставить в диком языческом прошлом неприемлемые для цивилизованного человека ритуалы и законы. Но я бы взял некоторых обычаев все-таки побольше, побольше…
– Разумеется, – уточнил он, – только ради сохранения культурных ценностей предков?
Я изумился:
– Ну, а как же? Разве что-то еще можно подумать?
Он замотал головой.
– Нет-нет, что вы, ваше высочество! Сорорат – очень важное и нужное в юридической практике. Все-таки мужчины постоянно гибнут на войнах, а непристроенных женщин остается очень много. Мы должны заботиться обо всех! И, как я понимаю, вы стараетесь…
– Увы, – сказал я со вздохом, – надо бы больше, это же так важно, но всякая мелочь отвлекает: то флот строю, то оборону креплю, то экономику поднимаю…
Он вздохнул, поднялся и отвесил учтивый поклон.
– Ваше высочество! С вашего позволения доложу своему королю о некоторых возможностях насчет помолвки с вашей эльфийской дочерью.
Я наклонил голову.
– Да, пусть поломают головы. Даже если ничего не получится, хотя бы внесут некоторую ясность, что можно, а что как бы нельзя, но все же можно.
После его ухода я направил предписание отправить в Турнедо небольшую армию под началом сэра Будакера. Нужно провести ряд законов, необходимейших для процветания страны и народа, которые намеревался сделать Гиллеберд, но не успел. Так и будет объявлено, чтобы смягчить горькую пилюлю для лордов, остальному же населению будут обещаны льготы и ослабление налогового бремени.
Думаю, Гиллеберд в самом деле хотел бы провести эти реформы. Любой умный король хотел бы, да и дураки тоже, но лорды зорко следят за попытками королей усилиться и пресекают обычно вовремя.
Я это начал успешно здесь, в Сен-Мари, но здесь уперся в ту трудность, которой сам же связал себе руки, объявив, что явился как спаситель и освободитель от гнусных и кровожадных варваров Гандерсгейма, а потом еще и отвратительных пиратов.
С Турнедо проще: это завоеванная территория и завоеванный народ, так что вроде бы могу потуже затягивать гайки, лишь бы не взбунтовались как лорды, так и простолюдины.
Сам, наверное, возглавлю армию, направляемую в Варт Генц. Собранную по такому же принципу, полностью интернациональную и зависимую только от меня, я тем не менее велел называться Ударной и Отборной, Непобедимой и Победоносной, снабдил знаменами поярче и на длинных древках, в головной отряд подберу самых богатых и с конями под красивыми попонами. Жаль, фуражки еще не носят, я бы всех снабдил вообще великанскими, размером с сомбреро, дураки это обожают, а вся армия на дураках только и держится.
Хотя если посмотреть непредвзято, то на дураках вообще мир держится, не только армия. Умные почему-то сидят по углам и шипят, что наверху одни дураки и ничего не умеют, надо вот так и вот эдак, а сами шнурки себе завязать не могут, на собственных соплях поскальзываются, а потом просят дураков, чтобы лечили и вообще заботились, мы же, дескать, умные и потому цвет нации, нами гордиться надо. А что ничего не умеем и ничего не делаем, только критикуем, так это потому, что Господь дал много ума за счет всего остального…
Но если в Турнедо появляюсь в львиной шкуре, то в Варт Генце и Скарляндах надо одевать лисью. Там не враги, а союзники, политика должна быть совершенно иная.
Только результат должен быть тот же.
Глава 9
Утром я проснулся с готовой идей, дескать, в развалинах некой древней церкви найдены три зеркала, через которые святые подвижники общались со своими наставниками. Теперь, дескать, удалось извлечь их из развалин и со всеми предосторожностями везут в столицу.
Возможно, по моей просьбе отец Дитрих хоть и с великой неохотой, но сумел бы организовать церковный ход, чтобы прибытие святых зеркал было встречено всенародным ликованием, и жаль, что эту возможность я упустил еще четыре месяца назад.
Если бы еще уговорить отца Дитриха воспользоваться перемещением с помощью зеркал, то все, этот способ передвижения был бы легализован, однако сон постепенно выветрился из головы, и я понял, что и эта идея, как и вообще почти все, что приходят во сне и кажутся гениальными, просто дурацкая.
Единственные, кого можно допустить к использованию зеркал, это цистерианцы, а то и вовсе один аббат Тибериус, в нем четко видна жилка ученого.
Отец Дитрих как чувствовал, что я о нем думаю, зашел навестить с утра. Теперь чаще он бывает у меня, чем я хожу к нему. Не раз у меня появлялась соблазнительная мысль сделать его государственным секретарем и главой правительства, как частенько и поступали короли с высшими иерархами церкви в своих землях, кардинал Ришелье был не единственным успешным деятелем, но в последний момент меня что-то удерживало.
Придвинул ему кресло, особый знак почтения, оно и так стоит удобно, он с легким кряхтением опустился, лицо расслабилось, глубокие складки на лбу почти исчезли.
– У тебя так спокойно, сын мой, – сказал он одобрительно. – Просто отдыхаю душой…
– Правда? – сказал я. – Эх, а я как раз думаю, что пора начинать поднимать бурю.
– Бурю? Какую бурю?
– Медленную и осторожную, – пояснил я, – идеологически подготавливать крестовый поход на Юг.
Он посмотрел с вопросом в мудрых глазах.
– Что ты имеешь в виду, сын мой?
– Народы Севера, – объяснил я, – должны знать и верить, что военные расходы – необходимы. В столкновении равных по мощи сил всегда побеждает та, народ которой верит в свою правоту. Потому я предлагаю одну интересную идею…
Он коротко усмехнулся.
– Ну да, сын мой, у тебя голова ими забита, а еще новые рождаются каждую секунду.
– Спасибо, отец Дитрих, – сказал я. – Идея должна быть глобальной и всем понятной. Даже военным. Гениальность в простоте, в ней же и убедительность. Я вот снова подумал насчет Адама и Евы. Сперва я хотел в пропагандистских целях доказать, что Змей до Евы кого-то еще соблазнил, чтобы этими засранцами населить весь Юг…
Он задвигался, отклеился от спинки кресла и наклонился в мою сторону. В глазах зажглись огоньки интереса.
– Продолжай, сын мой.
– Потом подумал по-оккамьи, – сказал я, – что не стоит усложнять, годятся и те дети, рожденные Евой от Змея, о которых знает каждый: Каин и Авель.
– Поясни…
– Каина за убийство брата изгнали, – напомнил я, – он взял жену или жен и ушел далеко-далеко, где стал родоначальником могучих и великих народов, так ведь?
Отец Дитрих кивнул.
– Верно, сын мой. Он построил первый город на Земле, его дети много чего изобрели и открыли, в том числе ковку металлов, изготовление оружия, плуг и еще много чего, из-за чего самые рьяные христиане требовали отказаться от городов, металла, даже одежды…
– Гм, – сказал я, – чистые и честные люди бывают опаснее жуликов. Так вот, Адам и Ева, помирившись через сто лет, все-таки завели и своего ребенка, в котором нет ничего от Змея. Назвали его Сифом, был он весьма пресным и богобоязненным, ничем себя не проявил, то есть никого не убил и не зарезал, а ведь именно убийства идут в плюс и остаются в памяти народной, что какими-то идиотами названа мудрой. Мудрость народная… это же надо такое сказануть!
– Господь, – напомнил отец Дитрих, – повелел Сифу держаться подальше от потомства Каина, что тот послушно и сделал!
– Так то Сиф, – возразил я, – но, как сказано в Библии, его внуки и правнуки все-таки вошли в соприкосновение с потомством Каина, вернее, те вошли в соприкосновение с потомством Сифа. Да еще как вошли!.. Порок всегда привлекал, вон даже та дура-первоженщина, что ничего не знала, не умела и не понимала, и то попалась… Непорочное и чистейшее потомство Сифа смешалось с потомством Каина, рожденного от Змея, и с той поры нет на свете человека, который мог бы считать себя чистым от крови этого пресмыкающегося, что тогда, правда, им не был, а был красавцем мужчиной, хоть и полным скотом.
Он кивнул, сказал невесело:
– Все верно. Все перемешались. Теперь в каждом живущем человеке есть ядовитая суть Змея, от которой не удалось избавиться, даже много веков спустя с помощью потопа. Но к чему ты клонишь, сын мой?
Я признался:
– Дело непростое, потому и зашел издалека. У меня в таких вопросах поступь медленная и тяжелая, как у крестоносца. Я вот предположил, что пара племен еще при живом Каине пошла дальше и дальше, пересекла океан… если материки тогда разделял океан, а могли быть и, к примеру, соединены перешейком, и вот племя потомков Каина перебралось туда, затем перешеек ушел под воду, связь прервалась, и там на Юге развился народ только из потомков Каина, в которых вовсе нет и частицы благодатной крови Сифа, как у нас…
