Надеюсь, Ваше Императорское Величество, это не повод к войне. Я же не знаю, что это от вас были непрошенные друзья. Просто защита от воров, ничего больше.
За это время от барона Альбрехта и сэра Клемента почти одновременно пришли сообщения, что армии успешно формируются, через неделю готовы будут выступить в любом заданном направлении. Клемент добавил, что в состоянии сразиться с любым врагом, воинский дух на высоте, все жаждут подвигов, чести и славы.
Цистерианцы за это время под видом рабочих «отремонтировали» зал, для вида даже заменили люстру на более роскошную, а также подновили обивку стен.
Я трижды заходил в нишу, ничего не ощутил под ногами, но монахи клялись, что всякий раз чувствуют, и если в этот момент в нишу выстрелить из арбалета, стрела наверняка поразит кого-то, каким бы он ни был исчезником.
Я прикинул, что это тоже мысль, можно расположить напротив взвод быстрых стрелков со взведенными тетивами, и как только… так сразу. А их можно укрыть за фальшивой стеной.
Впрочем, это потом. Вряд ли случится что-то особое в мое отсутствие.
Бобик развалился под столом и смачно похрапывает, даже самому захотелось лечь возле него на ковер, обнять его горячее тело и заснуть, укрывшись от тревог и неприятностей, что уже злорадно ждут впереди…
Сэр Жерар зашел очень довольный, поклонился и застыл, но я вижу, как рожа подергивается в сдержанной улыбке.
– Ну? – буркнул я.
Он проговорил с подчеркнутой неуверенностью:
– Этот странный звук можно расценивать как то, что вы изволили в своей бесконечной милости меня заметить с высоты своего исполинского величия?
Я сказал злее:
– Трактуйте как угодно, только хихикаете как-то непристойно. С чего бы?
Он ответил чуточку даже покровительственно, словно это он император, а я что-то вроде Бобика:
– Завтра вам принимать послов, а вы не весьма готовы. Но мы успели, ваше высочество!
– Что успели? – спросил я с подозрением.
– Королеву турнира, – сообщил он.
Я встрепенулся.
– Что, леди Розамунда вернулась?
Он покачал головой.
– Нет, но на Фезензардском турнире это высокое звание было присуждено леди Азагердии. Этот турнир, ваше высочество, выше по рангу, чем тот, на котором получила это высокое звание леди Розамунда, ибо проводится вот уже двести лет ежегодно, о нем знают и помнят, к нему готовятся, а к турниру в честь победы над Гандерсгеймом не все даже успели прибыть.
Я набычился, спросил грубо:
– И к чему это все?
Он ответил жирным и довольным голосом:
– Мы привезли леди Азагердию в Геннегау!.. Она дочь знатного лорда, графа Кельтнера, что ведет свой род от Моргендарста…
Я буркнул:
– Хорошо хоть не от Древних Королей. Забирайте свою леди и… мне и без всяких лядей тошно.
Он сделал вид, что не услышал, или услышал, но не так понял, приоткрыл дверь и сказал торжественно:
– Леди Азагердия!.. Прошу вас войти!
Я открыл рот, чтобы гаркнуть, но дверь приоткрылась шире, через порог переступила молодая рослая девушка с надменно прекрасным лицом, в поясе я наверняка смогу обхватить пальцами рук, но бедра весьма и весьма, волосы целомудренно укрыты платком, но внизу локоны выбиваются на свободу, крупные и красные, как угли разгоревшегося костра, на котором будут жарить мясо.
Она присела в поклоне, я впервые не уставился на пышные груди, хотя и у них вид таков, что если посмотрю дольше, то обязательно выпрыгнут мне навстречу и лягут в ладони.
– Леди, – промямлил я, – вы… гм… весьма даже. Я понимаю, почему вам отдали корону. Надеюсь, вы привезли ее с собой.
Она подняла голову, я забыл ее поднять, и она ответила, глядя снизу вверх:
– Ваше высочество, какая корона?.. У нас никогда не было обычая выбирать королев турнира!.. Это сделали впервые, захотели ввести столичную моду.
Я пробормотал:
– Тогда мне повезло. Поднимитесь, леди Азагердия. К счастью, у нас корона вроде переходящего красного знамени за воинские и прочие подвиги.
– Ваше высочество?
– Сейчас, – объяснил я, – она в сокровищнице, сегодня же ее передадут вам.
Сэр Жерар сказал с порога:
– Ваше высочество, простите меня великодушно, можете даже казнить, но у меня много дел, я откланиваюсь!
И закрыл дверь, не дожидаясь моего ответа, да я и не собирался отвечать, смотрел на ее прекрасное лицо.
Она посмотрела несколько удивленно.
– Ваше высочество?
Я пробормотал:
– Вы такая хрупкая и нежная…
Она спокойно улыбнулась.
– Ваше высочество, – голос ее звучал так сладко, что можно было не учуять в нем капельку яда, – у меня достаточно широкие бедра, чтобы выносить вашего ребенка и благополучно родить.
Я смотрел, оторопев, наконец промямлил:
– Да… вы действительно королева… Чтоб вот так меня с размаху мордой о стену…
Она произнесла милым щебечущим голоском:
– Ваше высочество, меня предупредили о вашей манере общаться.
– Мерзавцы, – сказал я сердито. – Пора обновить виселицу… И что еще обо мне сказали?
У нее было такое личико, что вот-вот высунет язык, но она лишь присела и сказала смиреннейшим голосом:
– Ваше высочество… Должны же подготовить бедную робкую девушку к общению… к возможному общению с таким великим захватывателем… э-э… завоевателем? Говорят, вы берете все, что захотите!
– Брехня, – ответил я твердо. – Я никогда ничего не беру без спроса. Ну, кроме случаев, когда мне что-то нравится или просто нужно. Вы сумеете сами взойти по ступенькам к трону?.. Или мне вас отнести?
– Это было бы здорово, – сказала она в восторге, – но лучше не надо. Я ведь декорация для приемов, меня мять нельзя.
Я подумал, кивнул.
– Вы правы. Что-то на меня нашло.
– Что за послы завтра? – спросила она деловито. – И что мне делать?
– Улыбаться, – ответил я, – это главное. И еще… щебетать. Неважно о чем, мы вас все равно не слушаем, главное – сам тембр и щебет, это как звуки природы для релаксации, успокоения, обалдения, обалделости, обалдевания…
– Обалдевания, – повторила она задумчиво, – как много значений… Чувствуется, как это важно для мужчин. Почему?
– Горе от ума, – пояснил я, – иногда хочется стать таким же простым и бездумным, как женщина. У кого не получается с помощью релаксации, тот пьет, понижая свой интеллект, и становится таким же глупым и потому счастливым.
Она отступила чуть, а я поспешно остановился, чувствуя, что невольно шагнул к ней.
– Тогда, – проговорила она с сомнением, – мне можно осмотреть зал и трон? Чтобы я не выглядела…
– Да-да, – сказал я поспешно, – вы должны смотреться там уверенно и по-хозяйски. Хорошенько ознакомьтесь со своими апартаментами, вам там придется принимать иностранных гостей, когда я от них избавлюсь.
Она сказала опасливо:
– Надеюсь, я это буду делать в присутствии других дам?
– И своих фрейлин, – подсказал я. – Можете начинать отбирать их прямо сейчас, как только выйдете отсюда.
– С этим я погожу, – ответила она практично, – надо сперва присмотреться. Из Фезензарда тоже хочу пригласить двух-трех подруг в фрейлины, если позволите…
– Это ваше право, – сказал я.
– Тогда я убегаю, – сообщила она. – Если вы не особенно против.
– Против, – ответил я твердо, – но все мы покоряемся необходимости. Успеха!
Она упорхнула, а я некоторое время вспоминал ее милый облик, ее ласковый и в то же время достаточно ироничный голос.
Глава 8
На другой день она сидела рядом в кресле, прекрасная и царственная, и все в зале смотрели с восторгом. Я чувствовал, что с ее ростом и надменно-властной внешностью в самом деле может принимать послов и знатных гостей в своих апартаментах, не роняя моего авторитета.
Послы прибыли от королевств Фарландия и Вендовер, я принял верительные грамоты, сказал нужные слова, после чего, как и принято, сообщил с дружеской улыбкой, что, надеюсь, им у нас понравится, а дальше их постарается развлечь моя королева, прекрасная Азагердия.
Азагердия милостиво улыбалась и всем видом показывала, что она в восторге от таких изысканных и галантных послов.
Я подозвал барона Адальберта, поговорил о флоте, у меня столько идей, столько идей, затем ко мне приблизился сэр Жерар и сообщил шепотом, что посол Фарландии просит об аудиенции по крайне важному делу государственной важности.
– Государственной важности? – переспросил я. – Мое соизволение на такие нужды как бы автоматически, надобно знать!
– Правда?
– И вообще, – добавил я сварливо, – если не о бабах, а о деле…
Он ответил шепотом:
– Через час в ваших покоях, хорошо?
– Можешь даже раньше, – сказал я. – Давно ко мне никто не обращается с делами государственной важности.
Поулыбавшись, государь должен быть светел и улыбчив, я отбыл к себе, но не успел даже развернуть карту, как явился сэр Жерар и сообщил, что посол смиренно ждет аудиенции.
– Ого, – проговорил я настороженно, – чего это он так прытко…
