сразу отвезти меня на место происшествия.
На улицу, где чуть больше года назад случилась страшная авария, унёсшая жизни двух человек. Кроме того, Козицкий попросил американцев подготовить для него копии всех материалов по тому делу, но не уточнил, что хочет увидеть документы сразу по прилете, и потому услышал растерянное:
– Я думал, вы ознакомитесь с материалами в отеле.
– Вы не взяли их с собой?
– Я распоряжусь, чтобы прислали электронные копии…
– Не надо, – махнул рукой дознаватель. – Едем в отель.
– Я тоже считаю, что с дороги нужно отдохнуть.
– И если можно, поменять машину, – вдруг сказал Козицкий.
– Почему?
– Не люблю привлекать внимание.
– Вы поэтому так выглядите? – не сдержался Кардиган.
– Что? – не понял дознаватель.
– Извините, – смутился афроамериканец. – Случайно вырвалось.
И в очередной раз подумал, что в жизни не встречал столь незаметного, полностью сливающегося с окружением человека. Недорогая и неприметная одежда, в меру поношенная, обыденная, абсолютно среднестатистическое лицо с абсолютно повседневным выражением. На дознавателя обращали внимание только тогда, когда он сам того хотел, а до той поры он всё видел, всё слышал, но оставался в тени…
«Идеальный хищник», – вдруг понял Омар.
Козицкий, в свою очередь, прекрасно понял, что имел в виду Кардиган, едва заметно улыбнулся и повторил:
– Не люблю привлекать к себе внимание.
– В моих документах всё равно написано «Министерство внутренней безопасности», – усмехнулся афроамериканец. – И подозреваемые всё равно будут теряться и смущаться. Независимо от того, на какой машине мы к ним заявимся.
– Хорошо, – вздохнул Козицкий. – А что будет написано в моих документах?
– Я буду вас представлять, не углубляясь в подробности, – сказал Кардиган. – Кстати, мистер Боширов, вы очень хорошо говорите по-английски, почти без акцента.
– Лёгкий южный, – негромко уточнил дознаватель.
– Да, пожалуй. – Афроамериканец вновь улыбнулся. – Специально ставили?
– Нет, случайно получилось. Особенности произношения.
– Вы похожи на южанина.
– Может быть, – не стал отрицать Козицкий.
Он бы с удовольствием помолчал всё оставшееся до отеля время, но то ли Кардиган получил приказ как можно больше узнать о русском госте, то ли сам заинтересовался человеком, готовящимся арестовать неуловимого Краузе, но расспросы продолжились, и вежливость требовала поддерживать беседу.
– Признаться, я немного удивлён тем, что вы запросили бумажные документы, – произнёс Кардиган. – И отказались смотреть цифровые копии.
– Это потому что я здесь, – объяснил дознаватель. – Я приехал изучить место происшествия и поговорить с людьми, которые принимали участие в интересующих меня событиях. И раз уж так совпало – предпочёл бумагу. К примеру, мне нравится рассматривать фотографии, держа в руке их, а не планшет.
– Это так старомодно, – заметил афроамериканец.
– Я не то чтобы очень молод. – Козицкий едва заметно пожал плечами.
– Я не хотел вас обидеть, – быстро сказал Кардиган. – Моё замечание не имело целью указать на ваш биологический возраст и тем унизить.
Судя по округлившимся глазам, афроамериканец всерьёз испугался, что нарушил установленные этические правила, и дознаватель поспешил его успокоить:
– Всё в порядке, мистер Кардиган, даю слово, что я правильно истолковал ваши слова и не считаю их оскорбительными.
– Спасибо. – Агент ощутимо расслабился и тут же задал следующий вопрос: – Почему вас заинтересовала старая автомобильная авария?
– Надо же с чего-то начинать. – Козицкий вернулся к созерцанию балтиморского пейзажа.
– Только поэтому?
– Да, мистер Кардиган, только поэтому.
– То есть вы не скажете, что ищете?
– Не скажу, потому что не знаю.
– Не знаете? – изумился афроамериканец. – Вы пролетели половину земного шара и не знаете, что ищете?
– Не знаю, но обязательно найду, – уверенно ответил дознаватель.
– Что найдёте? – не понял Омар.
– То, что мне нужно, мистер Кардиган.
– То есть то, чего вы не знаете?
– Именно так.
Несколько мгновений агент изумлённо таращился на Козицкого, после чего вежливо поинтересовался:
– Вы не обидитесь, если я назову вас странным?
– На том основании, что я не знаю, что ищу?
– Совершенно верно.
Козицкий едва заметно улыбнулся, помолчал, после чего негромко ответил:
– Мои расследования не часто начинаются с поиска чего-то известного. Наоборот – как правило, они этим заканчиваются: я говорю, что или кого нужно найти, и на этом моё участие в расследовании прекращается.
– Потому что вам неинтересно, что будет дальше?
– Потому что дальше – не мой уровень, – блёклым голосом ответил Козицкий, нашедший что-то интересное в зажиме ремня безопасности. – Я ищу скрытое, чаще всего даже не след, а след следа. Я ищу то, чего никто, кроме меня, не найдёт, потому что никто, даже я, не знает, что же я ищу.
///
Но кое в чём Кардиган оказался прав: контрастный душ, короткий отдых и лёгкий перекус после долгого перелёта оказались как нельзя кстати. И хотя обещанный «великолепный вид на Балтимор» не произвёл на Козицкого должного впечатления, номер ему понравился, еда показалась сносной, а погода – идеальной: всего пятнадцать градусов, но сухо и без сильного ветра. Еду дознаватель заказал в номер: во-первых, не захотел есть вместе с Кардиганом, во-вторых, заодно просмотрел подготовленные документы. В действительности Козицкий уже их видел – в электронном виде, но никогда не отказывался от возможности подержать в руках распечатанные документы и рассмотреть фотографии. И дело было даже не в том, что Козицкий привык работать с бумагой – он действительно привык, но с одинаковой эффективностью черпал информацию и из электронных источников, и из твёрдых копий. Дело было в «ощущении», в особенном чувстве, которое появлялось у дознавателя, когда он держал в руках «настоящие» документы. Они, в отличие от холодной последовательности единиц и нулей, хранили в себе не только отчёты и выводы написавших их людей, но – как будто – их настроение и эмоции. И Козицкий их чувствовал: боль и ужас, усталость и ярость, ложь и правду.
Или как будто чувствовал.
Но ощущение – или выдуманное ощущение – было настолько сильным и ярким, что дознаватель старался обязательно добираться до бумажных документов. Если, конечно, они существовали.
– Узнали что-то новое? – поинтересовался Кардиган после того, как Козицкий занял своё место во внедорожнике.
Поинтересовался с улыбкой, но без иронии, с искренним интересом, поэтому дознаватель ответил честно:
– Освежил в памяти. И сам освежился. – Помолчал и добавил: – Спасибо.
– Я много летаю, – добродушно произнёс афроамериканец. – И знаю, что нужно делать после долгого перелёта.
– Я тоже знаю, – ответил Козицкий, разглядывая папку, в которой лежали бумажные документы. – Но мне иногда нужно напоминать, что невозможно работать двадцать четыре часа в сутки.
– Увлекаетесь?
– Люблю свою работу.
– В таком случае: пожалуйста.
– Да, и за это тоже спасибо.
Мужчины рассмеялись, после чего Козицкий поинтересовался:
– Полицейских нашли?
– Они уже должны быть на месте, – доложил Кардиган, бросив взгляд на часы.
Именно «доложил», а не «сообщил» или «сказал». Причём доложил машинально, подсознательно приняв главенство Козицкого и даже того не заметив. Дознаватель же изменение в манере поведения проследил, но заострять на нём внимание не стал, кивнул, показав, что услышал, и молчал всю оставшуюся дорогу.
На месте происшествия попросил позволить ему оглядеться, медленно прошёлся по тротуару, несколько раз останавливаясь и внимательно наблюдая за проезжающими автомобилями, особенно за теми, которые ехали быстро – с максимально возможной скоростью, а то и превышая её. Следящую видеокамеру, несмотря на случившуюся трагедию, тут до сих пор не установили, и
