вздыхает Анжела с каждым толчком приближаясь к оргазму. Или уже приблизилась? Может, кончила? А, плевать.
Шумная слишком, не замечаю за ее вздохами и охами ничего вокруг. Сосредоточен на своем удовольствии, которое наступает не сразу. Только после того, как она заткнулась, выгибаясь в пояснице с последним протяжным стоном. Ладно, не буду на нее гнать, она все же очень хороша, и фигурка что надо. Я бы продлил эти отношения. Наверное.
Только в голове в последние несколько часов сидит совершенно другая девушка.
Первый слой более-менее удалось доделать после качественного секса. Ставлю сушиться, хотя можно было бы феном воспользоваться. Нужно сделать перерыв. Ненадолго. Потом обратно засяду за женщину, возрождающуюся внутри красной розы. Дописал из того наброска, который сделали с Евой еще вчера. Ее руками. И моими.
— Почему ты согласилась? — спрашиваю у Анжелы, провожая ее до дверей.
— Не каждый сможет похвастаться, что ее трахал сам Соломонов.
Стоило ожидать именно этих слов. А чего я хотел? В наше время всем нужны лишь деньги и слава, не заботясь при этом о чувствах окружающих. Совсем. Не мне осуждать — сам воспользовался ее влечением ко мне, сам захотел отыметь что-то живое, не напоминающее внешне Еву. Анжела просто оказалась самым удачным вариантом. Привлекательным и опытным.
Когда-то ее минет помог завершить работу, но сейчас сложилось ощущение, что ничего не произошло. Вроде все то же самое, даже лучше, вроде кончил, только внутри все равно не по себе. Что-то мешало. Что-то осталось недосказанным.
За своими мыслями замечаю ее кроссовки в обувнице. Евины. Те, в которых убежала сегодня с утра. Она уже вернулась? Хотя уже вечер, пары должны закончиться. Почему не позвонила? Забрал бы ее, тем более был не так занят.
Ладно, кого я обманываю? Ни хрена бы за ней не приехал, сказал бы, что занят картиной, а она бы все поняла, как обычно, доехала бы сама. А затем порадовала бы нас обоих ужином и веселыми рассказами.
Только что-то мне подсказывает, что сейчас не все в порядке. Почему? Хотя бы потому, что на ее белоснежных кроссовках вижу яркое алое пятно. И это не краска.
— Ева? — стучу в дверь и сразу же открываю, не дождавшись разрешения, как обычно.
Она выглядит такой маленькой на этой огромной кровати. Лежит спиной ко мне, свернувшись в калачик, полностью одетая в ту самую толстовку и джинсы. Пальто валяется на полу, рюкзак где-то рядом. Пару раз шмыгает носом. Дотрагиваюсь до затянутой в джинсы ноги и она тут же вздрагивает. Словно током ударили.
Однако внутри возникает ощущение, что током ударили именно меня.
Никогда не видел, чтобы Ева плакала. Никогда. Кричала. Нервничала, ныла, жаловалась, но не плакала. Вместо того, чтобы сидеть рядом с ней, чтобы узнать, в чем дело, я трахался с натурщицей в мастерской. Чтобы не совершить то, о чем стану жалеть.
Чтобы не быть на месте ее насильника…
— Не услышал, как ты пришла, — снова нарушаю тишину. Складывается ощущение, что она меня не слышит. — Ева, — снова дергаю ее, и она все же поворачивается ко мне. Тем же калачиком, прижав руки и ноги к груди. Моя маленькая. Глаза опухни, нос красный. Если бы услышал, сразу бы прибежал на помощь. Как раньше. — Ты чего слезы льешь?
— Ничего, — отвечает Ева уверенным голосом.
— А если серьезно?
— Серьезно. Ничего.
В принципе я догадывался, что она ответит именно так. Ничего не расскажет. Из нее и раньше ничего не вытянешь, даже по видеосвязи не мог понять, что с ней произошло в тот или иной день. И сейчас не пойму, когда ее покрасневшие, чуть набухшие глаза смотрели на меня не с горечью, не с желанием, чтобы ее пожалели, а с обидой.
На меня…
— Перестань вести себя, как маленькая.
Двигаюсь ближе к ней, пытаюсь взять ее маленькую ладошку в свою. Успокоить. Утешить. Вытрясти эту гребаную обиду из ее потемневших глаз. Только сейчас замечаю небольшие покраснения на костяшках и маленький кровоподтек на костяшке среднего пальца. Пытается отнять, вернуть обратно под пальто, но я сильнее.
— Что с рукой?
— Ничего.
— Ева! — резко выкрикиваю я. — Ты обещала все рассказывать мне! — пытаюсь нажать на нее, выпытать из маленькой головки все, что терзает душу. Только попытки тщетны. И это ужасно злит. Бесит. Выводит из себя.
Не только меня…
— Я ничего не обещала! — внезапно выкрикивает она, выдернув руку из моего захвата.
Распахивает свои большие медовые глаза, полные безудержной боли и смотрит лишь на меня. Не отрываясь. Смело. Как тогда, в больнице, когда я узнал всю правду о ней, только сейчас ощущения внутри в тысячи раз хуже. Тебя словно ломают. Пытаются прижать к стене и вырвать все органы. Живьем. Чтобы чувствовал такую же боль, как и в этих глазах.
Родных. Которые так тщетно пытался забыть хотя бы на пару минут…
— Что с тобой происходит? Скажи, что с тобой, и я отстану! Я волнуюсь за тебя!
— Да ничего со мной не происходит! — Ева подскакивает и садится напротив меня. — Ты мне не папаша, чтобы докапываться! Мои проблемы это мои проблемы! Тебя ебать не должно, что с ними и как, ясно? Так что отвали от меня, иди дальше трахаться со своей шлю…
Не знаю, что движет мной. То ли ее слова так сильно ударяют в солнечное сплетение, то ли сама ситуация настолько паршивая, что желание прекратить внутреннее истязание берет верх. Рука сама замахивается и ударяется о ее щеку. Быстро. Резко. И больно. Мне больно.
В больших глазах накрапывают слезы. Большие. Как дождь. Но все это мелочь. Физика. Несуществующее по сравнению с тем, что творится в ее глазах. В радужках. В той самой магии, в которую недавно провалился вместе с ней.
Этой магии больше не было. Теперь там кромешная тьма.
— Ненавижу… — проговваривает одними губами. Даже не произносит вслух. Но в этот полушепот вкладывает все, что видно в ее больших глазах. То, что бьет меня под дых снова. Во второй раз.
— Ева…
Хочу обнять ее. Перехватить и обнять.
