женственная черта, которую можно наблюдать у большинства артистических натур, но она была недостаточно сильна, чтобы изменить естественное направление его желаний. Не имея явной склонности к описанному выше извращению, он, похоже, никак не мог решить, чего хочет: быть молодым мужчиной, увлеченным юношей, или красивым юношей, в которого влюблен какой-нибудь молодой мужчина. В конце концов его грубая, неэлегантная мужественность проявилась в том, что он соблазнил одну из весталок.
Затем, где-то в январе, его нормальность внезапно привела его к социальному падению. Нерон без памяти влюбился в девушку-рабыню Акту. Это был его первый роман, и, как многие первые романы, он начался вскоре после его семнадцатого дня рождения и за несколько недель превратился в привязанность, обещавшую продлиться всю жизнь, но закончился еще до достижения Нероном двадцати лет. Мы почти ничего не знаем об Акте, за исключением того, что это была скромная, непритязательная маленькая девушка греческого происхождения из Малой Азии. Она никому не доставляла проблем, даже после того, как император охладел к ней и ее сердце было разбито.
Конечно, Нерон никогда не делал вид, что питал нежные чувства к своей официальной жене Октавии, которой на тот момент было между пятнадцатью и шестнадцатью. Возможно даже, что он уже почувствовал к ней неприязнь, которую определенно чувствовал позднее. Наконец, у них едва ли могли быть основания для взаимного уважения, поскольку он наверняка не доверял ей, как дочери Мессалины, в свое время пытавшейся его убить, а Октавию, должно быть, возмущало, что Нерон уделял ей так мало супружеского внимания, а недавно сделал такое посмешище из ее отца. Поэтому, когда он влюбился, его первой мыслью было развестись с Октавией и жениться на Акте. Его до странности честная и открытая натура с растущим неприятием аристократической традиции не позволяла ему довольствоваться тем, что девушка, которую он страстно любил, должна была оставаться его любовницей. Он благородно хотел видеть ее своей женой и императрицей.
Сенека и Бурр пользовались его доверием в этом вопросе, как и его молодые друзья Маркус Оттон и Клавдий Сенецион. А вот циничный Петроний, не питавший никаких иллюзий, по-видимому, не имел доступа к тайне, из чего можно сделать вывод, что на самом деле Нерона смущали его высокомерные скучающие манеры. Сенеку, видимо, радовало, что Нерона перестали интересовать сомнительные выходки и извращения, и он обратился к нормальной любви, тем более что Акта была очень нежной и скромной девушкой. Но когда пылкий молодой человек сказал, что хочет на ней жениться, учтивый философ, переведя дух, заметил, что народ Рима вряд ли примет в качестве официальной супруги императора гречанку, рожденную в рабстве. Нерон, конечно, даровал ей свободу еще в самом начале любовной истории и теперь подкупил нескольких сговорчивых людей в ранге консулов, чтобы они состряпали родословную, подтверждавшую, что Акта ведет свой род от пергамского царя Аттала. Но потом Сенека напомнил ему, что Август издал закон, запрещавший человеку в ранге сенатора – а Нерон имел этот ранг и даже более – жениться на женщине, которая родилась несвободной. И снова этот Август! Как же Нерон теперь ненавидел своего пафосного предка!
После этого Сенека предположил, что со временем страсть молодого императора в любом случае угаснет и что его (Сенеки) большой друг Анней Серен сделает вид, что это он любовник Акты и что это он делает ей подарки: поместья, рабов, мебель, драгоценности и прочее – все, чем щедро осыпал ее Нерон. В конце концов все организовали так, что Акта стала гранд-дамой, живущей в роскошном доме, где Нерон тайно проводил все свое свободное время, хотя публика, ничего не знавшая о его визитах, полагала, что влюбленным в нее великодушным господином и другом был Серен.
Однако их стратегия не смогла обмануть Агриппину. Вскоре она раскрыла страстное увлечение сына и услышала, что он даже хотел жениться на этой простолюдинке, и теперь она прекрасно знала, кто так замечательно ее содержит. Агриппина была вне себя от гнева и беспокойства, и можно предположить, что ее съедала та ревность, которую матери часто испытывают к возлюбленным своих сыновей, в особенности в таких случаях, как этот, когда в прошлом между ними существовали тесные и нежные отношения. Она набросилась на Нерона; она осыпала оскорблениями Акту, она прижимала к груди Октавию и оплакивала оскорбление, нанесенное той как официальной жене Нерона. На самом деле Октавия никогда не любила мачеху и с детства очень боялась ее. Но теперь Агриппина изо всех сил старалась преодолеть ее страх, поскольку хотела добиться полного содействия девочки в разрешении этой проблемы. Как может какая-то бывшая рабыня соперничать с императрицей-матерью и ее невесткой? Она нападала на Сенеку и Бурра, что они смотрели на это увлечение сквозь пальцы, в чем ее поддерживал Паллас. В результате она расколола императорский двор на две фракции: с одной стороны – она, Паллас, Октавия и принявший сторону сестры Британник, с другой – Нерон, Сенека, Бурр и на заднем плане Акта.
Какое-то время эти две партии, по-видимому, находились в состоянии открытой вражды, но в конце концов Агриппина осознала, что таким образом она не достигнет своей цели и, внезапно сменив тактику, устроила грандиозную демонстрацию любви к сыну. Она признала, что слишком резко отнеслась к его любовной истории, и даже предложила выделить ему деньги из своего личного состояния, чтобы он мог и дальше делать подарки Акте, вероятно чтобы об этом не знали чиновники казначейства.
Нерона обрадовали этот кажущийся конец ссоры между ними и восстановление прежних нежных отношений, и в первые дни февраля, видимо, снова демонстрировал свою любовь к матери, ласково целуя и обнимая ее. Последствия этой ситуации показались бы современному сознанию чем-то настолько невероятным, что мы затрудняемся писать об этом, однако долг биографа обязывает это сделать. Тацит утверждает, что Агриппина день за днем, напоив Нерона вином, уводила его в свою спальню, где пыталась превратить отношения между ними из отношений матери и сына в отношения любовников. Нам предлагается поверить, что от ревности к другой женщине, вторгшейся в их жизнь, от страха потерять его, от стремления по-прежнему быть для него всем или, напротив, от своей вопиюще преступной безнравственности она пыталась стать любовницей Нерона. Тацит предлагает нам вспомнить ужасное с моральной точки зрения прошлое Агриппины и самим решить, насколько правдив его чудовищный рассказ, которому, как он говорит, в целом все верили. Поэтому опускем его, но заметим, что не похоже, чтобы Нерон поддался на эти попытки.
Вскоре после этого Паллас предпринял некоторые шаги, о которых сейчас
