со своей стороны, не видим в его характере того времени ничего, что может навести на мысль о его виновности. Ему было всего семнадцать лет, и в течение еще нескольких лет он не запятнал себя убийствами. Еще более сомнительно, чтобы Нерон лишил кого-то жизни тайком, поскольку обладал достаточной смелостью, убежденностью и небесстыдством, чтобы совершать свои преступления совершенно открыто.
Правда, Тацит и Светоний приводят подробный рассказ, как Нерон организовал это отравление, прибегнув к услугам той же женщины, Локусты, которую, как утверждается, использовала Агриппина в случае с Клавдием. Но эти два случая существенно отличаются, и, значит, история, скорее всего, основана на слухах, а с учетом того, что в те времена любая внезапная смерть вызывала подозрения, которые обычно перерастали в обстоятельный рассказ о злом умысле, применение в отношении молодого императора презумпции невиновности было бы всего лишь запоздалым восстановлением справедливости. Трудно поверить, что Британник мог считаться реальным соперником Нерона, и даже Светоний так остро чувствовал отсутствие мотива, что предположил, будто этим мотивом могла стать ревность к мальчику, которую почувствовал Нерон, поскольку Британник спел лучше, чем он. Да и само поведение Нерона соответствовало поведению невиновного человека. Тем, кто его окружал, он указал, что, если желал бы смерти своего кузена, то ничто не помешало бы ему открыто приказать убить Британника и нет никаких причин, почему он стал бы это отрицать. «Почему я должен бояться закона?» – спрашивал он, имея в виду, что закон не может быть применен против него. В императорской семье предательство одного из близких родственников мужского пола всегда рассматривалось как полностью оправданное применение казни. Никто не задавал Калигуле вопроса, имел ли он право приказать убить Гемелла, и точно так же никто не стал бы обвинять Нерона, если бы он вдруг приказал предать Британника смерти, узнав, что Агриппина намеревается пойти с ним в казармы преторианской гвардии, чтобы получить поддержку.
Через несколько месяцев Сенека, видя, что Нерон обеспокоен этими слухами, написал трактат на тему милосердия и адресовал его императору. «Ты всегда ставил перед собой цель, которой не удалось достичь ни одному принцу, – не быть виновным в преступлении, – пишет он и тут же добавляет: – Изображать такую доброту, как твоя, было бы трудно, и, конечно, для тебя было бы невозможно длить этот обман». Эти слова философа звучат искренне.
В то же время Агриппина, безусловно, считала, что мальчика убил Нерон. Она думала, что это убийство стало его циничным ответом на ее угрозу провозгласить Британника императором, поэтому эта трагедия привела ее в состояние невыразимого ужаса и тревоги. Нерон знал, что мать считает его убийцей, и, вполне возможно, рассматривал это как проявление ее собственного характера. Вместе с тем с этого момента его жена Октавия возненавидела своего мужа со всей силой своей угрюмой, страстной натуры. Агриппина убедила ее, что Нерон убил Британника, и уже ничто не могло поколебать этой уверенности. Если бы у нее хватило смелости, она в отместку наверняка убила бы его.
Глава 9
55 год, выдворение Агриппины из дворца. Предполагаемые заговоры против трона. 58 год, зарождение любви Нерона к Поппее. Изгнание Суллы
Воздействие смерти Британника на мнение народа оказалось, видимо, противоположным тому, которое можно было ожидать, поскольку те, кто верил, что Нерон приказал отравить его, похоже, считали эти действия совершенно оправданными. Молодой император действительно был так популярен, что сохранил симпатии людей, как злодей в театральной постановке, и они только и делали, что старались найти ему оправдание. Они говорили, что это Агриппина – источник зла и что это она довела дело до такого конца, и вскоре народ начал разными способами демонстрировать свою нелюбовь к ней.
Ее положение во дворце тоже стало весьма рискованным, и она, чтобы обеспечить себе безопасность, в отчаянии попыталась сколотить вокруг себя некую коалицию. В то же время нехватка средств и желание любыми способами раздобыть их создавали впечатление, что она хочет сформировать своего рода резервный фонд. С помощью мелких хитростей она сделалась большим другом одинокой и никому не нужной Октавии и делала вид, что очень сочувствует ее горю из-за смерти брата и любовной связи Нерона с Актой. Она проявляла особое внимание к представителям аристократии старой школы, которые в последнее время стали отворачиваться от нее, но с готовностью повернули назад, поняв, что теряют свое влияние в Риме при новом императоре, с презрением относившемся к традиционным условностям. Она попыталась добиться лояльности значимых военачальников, и было ясно, что, завоевав дружбу подчиненных Бурра, хочет либо их поддержки, либо подорвать его позиции как командующего преторианской гвардией.
Злоба и мстительность Агриппины делали ее присутствие во дворце таким зловещим, что в конце концов Нерон, который теперь всерьез рассматривал жуткую мысль, что она может попытаться его убить, решил предоставить ей собственную резиденцию. В 55 году он, несмотря на ее яростные протесты, переселил мать в дом своей прабабушки Антонии, дочери Антония, – деяние, равнозначное лишению Агриппины ее всеми признанного положения силы, стоящей за троном. Одновременно с этим, зная о ее заигрывании с офицерами-преторианцами, он лишил Агриппину того довольно большого отряда, который был выделен в качестве ее личной охраны еще во времена Клавдия, когда ее власть была максимальной. «Горожане, – пишет Дион Кассий, – впервые видя Агриппину без ее личной преторианской охраны, старались не сталкиваться с ней даже случайно, и если кто-то все же встречал ее, то торопливо уходил с дороги, не сказав ни слова». Правда, Нерон попытался тактично сгладить ощущение, что ее унизили, расформировав и другие военные части, выполнявшие аналогичные функции, и объяснил это тем, что ему не нравятся эти военные демонстрации и что солдаты должны использоваться исключительно в военных целях. Он больше не позволял преторианцам посещать публичные собрания и убрал силы, которые должны были поддерживать порядок в амфитеатре. Как указывает Тацит, он сделал это, чтобы поощрить в обществе ощущение свободы, однако интересно заметить как пример позднейшего непонимания его мотивов, что Дион Кассий объявляет это удаление войск желанием поощрить массовые беспорядки и драки, от которых Нерон всегда получал большое удовольствие.
Несмотря на то что Нерон, проявив несомненную мудрость, удалил из дворца Агриппину, он взял за правило демонстрировать свое внимание и уважение к матери, часто навещая ее в новом доме, хотя никогда не задерживался там надолго и никогда не позволял себе оставаться с ней наедине. Он наносил эти визиты в сопровождении придворных и офицеров дворцовой стражи и, поцеловав мать и сказав несколько ничего не значащих слов, спешил
