class="p1">Стенли наблюдал, как субтильная спина молодого полицейского отдалялась по коридору и только что не взвыл.
Демоны!
Он должен быть рядом с Элис, а не здесь. И мог бы просто плюнуть на следствие, на полицию, на шерифа…
Это очень интересно, откуда такие выверты у Френка. Он-то точно уверен, что Грегори не мог убить эту дуру.
А кто мог?
Да зачем её вообще убивать? Хотя… Если приворот не её рук дело, точнее, несамостоятельный экзерсис, то, выходит, Берта работала на кого-то, и этот кто-то не очень обрадовался, что Стенли скоро придёт в себя. Кто этот странный человек и главное, что ему надо от Грегори?
Столько вопросов. И ни одного ответа. А они бы были, если бы ему дали спокойно допросить тело убитой. Но он в кандалах, следовательно, допросить не может. И что из этого выходит?
Зная, что Грегори спокойно поднял бы убитую, его сдвинули с дороги, чтобы не вылезли подробности. А подробности чего? Того, как Берта решила охомутать Стенли.
Паршиво. Очень паршиво.
Камера досталась узкая. По одной стене были прибиты в два уровня нары. В углу ведро. И кованая мелкая решётка, сквозь которую Грегори даже руку не просунет. Он пнул воздух и присел на нижнюю лежанку. Подпер подбородок кулаком и крепко задумался. Не хватало для этого мероприятия сигары или коньяка, но Стенли был уверен в собственных силах, поэтому отбросил пижонство и стал сводить концы с концами.
Всё началось…
Можно было бы сказать, что всё началось с приезда Элис. Но нет. Позже. Примерно с того момента, как в его доме объявилась давнишняя любовница. Грегори упорно не мог вспомнить, как так получилось, что он сам прохлопал приворот и, главное, в какой момент? Он же чётко, ещё в первый вечер, сказал Берте, что между ними всё кончилось ровно тогда, когда она сбежала. И потом много ещё чего наговорил. А дальше как ватная пелена в голове. Что она такого сказала или сделала, что он поменял своё решение? И почему на это спокойно смотрела Алисия? Почему не устроила скандал, не обложила его проклятиями, не подлила в стакан с вином слабительного или другого какого яда?
За размышлениями Грегори не заметил, как наступило время ужина. Старого вида охранник толкал тележку перед собой и просовывал в оконца решёток тарелки то ли с кашей, то ли с густым супом. Стенли ещё не настолько оголодал, чтобы перебиваться случайными харчами, но помня, что ,скорее всего, ему придётся бежать, а не смирно ждать, когда кто-то доиграет свою партию, он не рискнул свалиться из-за сводящегося от голода живота. Конечно, когда мужик дотолкал свою повозку до его камеры, Грегори сделал такие глаза, что любой менее вменяемый, точно бы сбежал, сверкая отсиженной на государственной службе задницей. Но нынешний смотритель или повар был из того непробиваемого десятка, что даже на свои поминки взирал бы с пренебрежением. Он толкнул дверцу окна и поставил на маленький выступ тарелку. Грегори дождался, когда конвоир уйдёт за угол и, встав с лежака, забрал ужин. Как ни странно, оказалось сносно. Но это, наверно, он ещё не проголодался.
А поздно вечером, когда охрана сменилась, по коридору прозвучали лёгкие шаги, и перед решёткой встал Фарнинг. Стенли посмотрел на него, как на предавшую своего любимого мужа наложницу и всё же слез со своего насеста.
Льюис терялся и не знал, что сказать. Он тёр подбородок и попеременно с этим прятал руки за спину. Пару раз качнулся с пятки на носок. И зачем-то отводил глаза, поэтому начало разговора Грегори взял на себя. Он приблизился к решётке. Звякнули цепи кандалов немым укором полицейскому.
— Где Френк? — По лицу мальчишки пробежала гамма эмоций от восхищения до паники.
— Около недели назад его вызвали в столицу. На него поступило обвинение в превышении должностных полномочий. Позавчера началось слушание.
Камеры располагались в бывших подвалах, поэтому воздух здесь был влажный, затхлый. А отсутствие магоосвещения придавало помещению какую-то атмосферу старого склепа: факелы в тяжёлых кольцах, каменная кладка, где-то капала вода.
— Кто замещает его и кто отдал приказ о моём аресте?
— Капитан Хандинктон.
— Тот который Джим и который вхож в дом судьи?
— Да… — Парнишка дёрнулся потереть нос тыльной стороной ладони, но не донёс руку до лица, остановив взгляд на белой манжете рукава. — Зачем ты это спрашиваешь?
Его глаза вцепились в Грегори как крючок рыболовной снасти. Слегка суженные, даже невидимая морщинка легла между бровей.
— Всегда нужен мотив. — Шаг в сторону, и снова звуки бряцания металла.
— И госпожа Виар…
— Это не её план. У неё был покровитель…
— Не уверен. — Он покачал головой, и светлые вихры упали на глаза. Льюис фыркнул и зачесал пальцами прядь обратно. — Она только у тебя гостила…
— Она меня с ума сводила. Я неделю не мог отдышаться от её приворота. — Голос отскочил от стен и понёсся по длинным коридорам гулким эхо.
— И тогда выходит…
У парнишки растянулись губы в злорадной и предвкушающей усмешке. Он весь подобрался словно перед прыжком.
— Что может связывать господина и безродную певицу? — Шаг обратно и звуки тише.
— Мало ли… он был её поклонником, она его содержанкой…
— Лучше всего людей связывает общий грех, Льюис. Общий грех…
— Что ты имеешь в виду?
— У всех мужчин есть тайны… Вот ты, например, мертвецов боишься. Кто-то смерти. И это значит она знала какую-то тайну убийцы, с которым либо спала, либо уже работала…
— Но это ты был околдован…
— Значит, ищи, кому и что от меня нужно… Хотя, если учесть, что я за решёткой, Френк в столице, Элис в Мортене, Берта мертва, Хандинктон сейчас главный… Тебе же не надо говорить это вслух?
Он качнул головой. Вздохнул, чтобы что-то сказать, но передумал и закрыл рот. Постоял с лучину, а потом молча удалился.
А Грегори, разобравшись ещё в паре вопросов, лёг на деревянный лежак. Руки положил на груди, ибо кандалы всё удобство портили и снова погрузился в мысли. Настолько глубоко, что увидел какой-то странный сон с Элис. Настолько невозможный, что в его финале резко проснулся и подскочил, влетев лбом в верхние
