выброшенные другими покупателями.
Эйнар подбежал к билетному киоску, потерянно озираясь. На его щеках высыпало раздражение после бритья, напомаженные волосы блестели. Он нервно вытер вспотевший лоб. Грета заметила его издалека и только тогда подумала, до чего же он все-таки мал ростом – макушка Эйнара едва доставала до груди других мужчин в толпе. Таким она и видела мужа, сильно преувеличивая его миниатюрность и понимая, что со временем стала считать Эйнара с его костлявыми запястьями и аккуратными круглыми ягодицами почти что ребенком.
Он посмотрел вверх, на голубей, как будто очутился на Центральном вокзале впервые, и робко спросил у девушки в фартуке, который час.
Грета внезапно успокоилась. Она подошла к Эйнару, поцеловала его и поправила отворот пиджака.
– Вот твой билет, – сказала она. – В конверте адрес доктора, на прием к которому ты записан.
– Сперва я должен от тебя кое-что услышать, – ответил Эйнар. – Пожалуйста, согласись с тем, что со мной все в порядке. – Он стоял, покачиваясь на каблуках.
– Разумеется, с тобой все в порядке! – Грета всплеснула руками. – Просто я хочу, чтобы доктор тебя осмотрел.
– Зачем?
– Из-за Лили.
– Бедная девочка, – вздохнул Эйнар.
– Если ты хочешь, чтобы Лили осталась – я имею в виду, осталась с нами, – тогда лучше рассказать о ней доктору. – Мимо них толкались, сновали дневные посетители магазинов, в основном женщины, с авоськами, набитыми сыром и селедкой.
Грета спросила себя, почему продолжает говорить о Лили как об отдельном человеке. Эйнар, конечно, сломается – воображение нарисовало ей, как рассыпаются его тонкие косточки, – если она признает, по крайней мере вслух, что Лили – это всего-навсего ее муж, переодетый в платье. Да, он этого не перенесет, но такова правда.
– Почему ты взялась за дело именно сейчас? – допытывался Эйнар. Взглянув в его покрасневшие, воспаленные глаза, Грета чуть не пошла на попятный.
– Я люблю Лили так же, как и ты, даже больше, чем… – Она заставила себя умолкнуть. – Доктор ей поможет.
– Каким образом? Как кто-то, кроме тебя и меня, может помочь Лили?
– Давай подождем, что скажет доктор.
Эйнар сделал последнюю попытку:
– Я не хочу ехать. Лили тоже против этой поездки.
Грета расправила плечи, вскинула голову.
– Но этого хочу я, – сказала она. – Я твоя жена, Эйнар. – Она развернула его в сторону платформы номер восемь и легонько подтолкнула пониже спины. – Ступай, – велела Грета, и он, шаркая, поплелся вперед, мимо мальчишки-продавца, мимо разбросанных бумажных оберток, втиснулся в поток приезжих, стал одним из сотни прочих людей, по большей части женщин, которые спешили управиться со столичными покупками. Растолстевшие после родов, с грудью, обвисшей столь же безнадежно, сколь упруго торчала грудь Эйнара, однажды они посмотрят на него и – Грета знала это уже тогда – увидят в толпе лишь себя.
Глава одиннадцатая
Эйнар сидел у окна, полуденное солнце клубком свернулось у него на коленях. Состав мчался мимо домов с красными черепичными крышами, прачечных и детишек, которые махали поезду со своих дворов. Напротив Эйнара расположилась пожилая женщина, сжимавшая ручки сумки.
– В Хельсингёр[33] едете? – поинтересовалась она, протягивая ему завернутую в фольгу мятную конфетку.
– В Рунгстед, – ответил Эйнар.
– Я тоже. – Седые волосы старушки стягивала ажурная кружевная лента. У нее были блекло-голубые глаза и крупные, мясистые мочки ушей.
– У вас там друг?
– Мне назначен прием.
– У доктора?
Эйнар кивнул, и женщина сказала:
– Понятно. – Она поправила вязаную кофту. – В радиевой клинике?
– Видимо, да. Меня записала жена. – Эйнар открыл конверт, полученный от Греты. Внутри лежала серовато-белая открытка с запиской, которую Лили написала Грете на прошлой неделе: Иногда мне кажется, будто я в ловушке. А у тебя такое бывает? Дело во мне? Или виноват Копенгаген? Целую.
– У вас тут написано: «Доктор Хекслер», – сказала старушка. – Адрес на обороте. Мне как раз в ту сторону, так что я охотно вас провожу. Говорят, у него лучшая радиевая клиника во всей Дании. – Она прижала сумочку к груди. – А еще говорят, он может вылечить почти что угодно.
Эйнар поблагодарил престарелую попутчицу и откинулся на спинку сиденья. Солнце грело сквозь стекло. Ему пришла в голову мысль прогулять прием. Когда Грета сказала, что будет ждать его на Центральном вокзале, перед глазами Эйнара промелькнула жуткая картина: вот она стоит, задрав подбородок, и высматривает мужа в толпе поверх голов. А что, если ослушаться и никуда не ходить? Эйнар представил, как бегут минуты, потом часы и Гретин подбородок медленно опускается: ей становится ясно, что он не придет. Она побредет назад. Откроет дверь в их квартиру во Вдовьем доме и увидит, что он дожидается ее за столом. Он скажет ей: «Я не хочу ни к какому доктору». А она, помолчав, ответит: «Ладно».
– Подъезжаем, – сказала старушка. – Берите ваши вещи.
Улицы Рунгстеда покрывал ковер из липких красных «бокальчиков» – плодов тисового дерева. После утреннего дождя в
