– Доктор, вы считаете, так нужно? Я причиняю себе вред, когда это делаю? – Стоя в одних кальсонах, Эйнар чувствовал себя совсем крошечным, готовым провалиться в стык между диванными подушками. Теперь ему тоже захотелось кофе, но он не смел протянуть руку к кофейнику.
Доктор Хекслер включил лампу; озаренный изнутри, ее серебристый купол побелел.
– Ну что ж, давайте поглядим. – Доктор поднялся с кресла и коротко дотронулся до плеча Эйнара. – Будьте добры, встаньте, – попросил он, подкатывая лампу на дребезжащих колесиках поближе, а затем направил свет на живот пациента. Немногочисленные веснушки вокруг пупка сразу показались Эйнару слишком коричневыми, а редкая темная поросль напомнила пыль, что собирается по углам. – Вы что-нибудь чувствуете, когда я делаю вот так? – Доктор прижал ладонь к его животу.
– Нет, – ответил Эйнар.
– А так?
– Нет.
– А вот здесь?
– Нет.
– Ясно. – Хекслер сидел напротив Эйнара на стальной табуретке. Больше всего на свете Эйнар мечтал услышать, что и с ним, и с Лили все хорошо, что их совместное пребывание в одном теле – не большее отклонение от нормы, чем палец без ногтя или даже ямка на подбородке самого доктора, такая глубокая, что в нее, как в замочную скважину, просился ключ. – А вот тут, пониже? – Доктор указал шпателем для языка на пах Эйнара. – Позволите осмотреть? – Когда Эйнар спустил кальсоны, лицо врача замерло. Шевелились только его ноздри с черными точками пор. – Все на месте, – констатировал он. – Можете одеваться. Ваше здоровье в порядке. Может быть, у вас имеются другие жалобы?
Буквально вчера Эйнар затолкал в кальсоны тряпку. Грета и об этом сказала? Эйнар почувствовал себя загнанным в угол.
– Да, пожалуй, есть еще кое-что.
Когда он рассказал о кровотечениях, доктор Хекслер напряженно сгорбил плечи.
– Да, ваша супруга что-то такое упоминала. В крови ничего необычного не замечали? Например, сгустки?
– Гм, нет. – Очередной кирпичик унижения встал на место. Эйнар закрыл глаза и только благодаря этому почувствовал слабое облегчение.
– Давайте сделаем рентген, – сказал доктор и весьма удивился, узнав, что Эйнар еще ни разу не проходил эту процедуру. – Так мы увидим, нет ли у вас патологий, – пояснил он. – И, возможно, у вас исчезнет тяга к переодеванию. – Судя по приподнявшимся над очками бровям, доктор Хекслер гордился методами, которые применялись в его клинике. Он принялся описывать эффекты гамма-излучения и чистого радия, выделяемого солями этого вещества. – Ионизирующая радиация, как выяснилось, – это чудодейственное средство от множества недугов. Она лечит язву, сухую кожу головы и совершенно точно избавляет от импотенции, – сказал доктор. – Данный метод лечения уже признан предпочтительным.
– А как он поможет мне?
– Радиация проникнет внутрь вас, – объяснил Хекслер и, словно оскорбившись, добавил: – Она вас вылечит.
– Считаете, мне необходимо лечение? – спросил Эйнар, но доктор Хекслер уже отдавал распоряжения в трубку с воронкой.
Когда все было готово, за Эйнаром пришел тощий мужчина с острым кадыком. Это был Владемар, ассистент Хекслера. Он привел Эйнара в помещение, где стены покрывала кафельная плитка, пол был сделан под наклоном для стока воды, а в углу, под сеткой, находилось сливное отверстие. В центре стояла медицинская каталка, с которой свешивались белые ремни; их металлические пряжки блестели в свете ламп.
– Сейчас мы вас привяжем, – сообщил ассистент.
Когда Эйнар спросил, обязательно ли это, Владемар что-то буркнул в ответ, дернув кадыком.
Рентгеновская установка имела форму перевернутой буквы «Г», металлический корпус был выкрашен грязно-зеленой краской. Аппарат нависал над каталкой, линза – большой серый глаз – смотрела в живот Эйнару, между пупком и пахом. В комнате было окно с черным стеклом, за которым, как предположил Эйнар, доктор указывал Владемару на нужные рычаги с круглыми наконечниками. Когда свет в помещении потускнел, аппарат, кашлянув, заурчал, а от его корпуса начало исходить металлическое дребезжание, Эйнару вдруг подумалось, что это лишь начало процедур и походов по врачам. Он почему-то знал, что рентген ничего не покажет и доктор Хекслер либо назначит дополнительные обследования, либо отправит его к другому специалисту, если не к третьему. Эйнар не возражал – по крайней мере тогда, – поскольку ради Греты и Лили был готов на все.
Он ожидал, что рентгеновские лучи будут золотистыми и блестящими, но они оказались невидимыми, и он ничего не почувствовал. Поначалу он решил, что аппарат неисправен, и уже хотел сесть и спросить: «Эта ваша штука не работает?»
Затем, однако, установка набрала обороты, жужжание стало на октаву выше. Облезлый зеленый корпус завибрировал сильнее – звук был такой, словно кто-то тряс металлический противень. Эйнар прислушался к себе: он вроде бы что-то ощущал, а вроде бы и нет. Он представил, как в животе у него копошатся светляки с болота в Синем Зубе, и опять до конца не понял, действительно ли испытывает теплое, щекочущее чувство, или ему это только мерещится. Эйнар приподнялся на локтях, силясь что-то рассмотреть, однако в сером сумраке комнаты живот выглядел как обычно.
– Не шевелитесь, – проговорил доктор Хекслер в трубку. – Пожалуйста, лягте обратно.
По-прежнему ничего не происходило – во всяком случае, так Эйнару казалось. Аппарат жужжал; внутри у Эйнара разлилась пустота. Он не мог понять, ощущает что-нибудь или нет. Затем его словно бы обожгло, он вновь пригляделся и вновь не увидел ничего особенного.
– Господин Вегенер, лежите спокойно, – загремел голос доктора Хекслера. – Это серьезная процедура.
Эйнар не знал, как долго работал аппарат. Сколько прошло времени – две
